Апостол для Рафаэля. И не введи нас в искушение?!

– Тот, что на Шарикоподшипниковской?

– Да.

– Понял. – Резким движением руки переключив рычаг коробки скоростей, он свернул в ближайший переулок, чтобы сократить дорогу.

Всю дорогу Лиза старалась правильно дышать, но это не всегда ей удавалось. Иногда она вскрикивала, корчась от боли, и единственное, что мне оставалось, это поддерживать её морально. Минут через пятнадцать мы наконец-то доехали до роддома. Придерживая Лизу за руку, я помог ей подняться по лестницам и зайти в приёмный покой, наш сосед последовал за нами, участливо неся её сумку. На наше счастье врач акушер, который вёл Лизу, был на дежурстве и сразу начал оформлять её документы. Слава, в который раз пробуравив меня своими маленькими глазками, сказал:

– Ну что, удачи, известишь меня потом.

– Да, конечно, спасибо, что подвёз.

– А мне по пути было. Буду покупать второй гараж неподалёку отсюда, так что без проблем, – и, похлопав меня дружески по плечу, вдруг отпрянул и, странно посмотрев на меня, спросил:

– Ты порезался?

– Нет, с чего ты взял, – отшутился я. – Ну ладно, давай.

– У тебя кровь на шее за ухом, – поросячьи глазки подозрительно сощурились.

– Кровь, где? – Спросила Лиза, тщательно рассматривая меня.

– Да, наверное, задел лезвием, когда брился сегодня, – наврал я, спеша отделаться от надоедливого соседа. «Убирайся, чёртов боров», – думал я, продолжая вежливо улыбаться, но он не собирался и двигаться с места. Скрестив руки на своём раздутом животе и делая круговые движения большими пальцами, он пристально вглядывался в то место на моем теле, где остались следы крови Олега, не замеченные мной.

К моему счастью, акушер-гинеколог позвал Лизу в смотровую, и надоедливый сосед, судя по всему, решил таки заняться своими делами. Сильно хлопнув меня по плечу своей огромной ручищей с колбасоподобными пальцами, от чего меня чуть отшатнуло в сторону, он внезапно притянул меня к себе и на ухо прошептал:

– Не знал, что бреешь себе затылок.

От него несло недавно съеденным чесноком, коньяком и чем-то ещё непередаваемо отвратительным: когда ты терпеть не можешь человека, даже звуки его дыхания приводят тебя в бешенство, и с каждым его вздохом ты хочешь опустошить эти лёгкие раз и навсегда, стереть его с земли и очистить свой безоблачный горизонт от мерзкой тучи, закрывающей солнечный диск и мешающей тебе радостно жить. Помните, что я описал вам ранее? Про заключение контракта между двумя убийцами? Ха, конечно, я был прав. В каждом из нас живёт прирождённый убийца, монстр, которого мы подавляем нормами морали, библейскими истинами и жизненными устоями. Но он не глуп. Он ждёт момента, когда всё вышеперечисленное перестаёт охраняться нашим всевидящим стражем, назовём его, к примеру, совестью, и, поверьте мне, такие моменты бывают, тогда бессознательное открывает дверь той темницы нашего естества, где прячется монстр, и выпускает его.

Мой монстр поджидал у двери своей темницы, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Но мне удалось его удержать.

– Может, в парикмахерской вчера практикантка попалась? Такое впечатление было, что первый раз бритвенную машинку в руках держит. Спасибо, что заметил, – наигранно вежливо заметил я. – Ну извини, я думаю, что мне нужно переодеться для родильного зала.

– Что? Ты будешь присутствовать при родах своей жены?

– Да, – немного лениво протянул я, стараясь подражать его манере общаться. – Ну ты же знаешь это нововведение, пришедшее с Запада, поэтому Лиза и выбрала этот роддом, хотя, поверь, мне совсем не улыбается присутствовать там.

– Конечно, я тебя понимаю, по мне так лучше присутствовать при зачатии, – захохотал он, всунув руки в карманы своих новеньких брюк от Армани, достаточно плохо сочетающихся с малинового цвета пиджаком, эмблемой нашей новой России начала 90-х годов прошлого столетия. Я так же натужно улыбнулся, стараясь придать улыбке непринуждённый вид.

– Ну всё, брат, если что, звони.

– Непременно, – улыбнулся я и, показательно повернувшись к нему спиной, направился в палату, которая служила гардеробной. Там медсестра дала мне стерильный наряд будущего папаши, включающий блузу, штаны, стерильные тапочки и шапочку на голову. Надев всё это на себя, я посмотрел в зеркало и увидел в себе врача, того врача педиатра, который в эту самую секунду боролся за жизнь Олега.

– Пусть у тебя всё получится, – сказал я сам себе.

Предродовая находилась на втором этаже. Устав ждать больничный лифт, я поднялся пешком по лестницам и, открыв двери, услышал раздирающие вопли рожениц. Моей первой мыслью было убежать как можно скорее из этого места, так как я не выносил всего, что было связано с хирургией, травмами, болью, болезнями. Но я дал слово Лизе.

Глава вторая

Раскрытие шейки матки было почти полным, и к моему облегчению ждать нам оставалось недолго. Ждать или жить? Судя по тому, что все мы ещё здесь, прожито не так уж и мало. Но жадность во всём – конечно, отличительная черта человека, кому бы не хотелось прожить 100 или 200 лет? Имея миллионный счёт, как у меня, всегда приятно добавить к нему ещё хотя бы копеечку, или, несмотря на наличие привлекательной и неглупой жены, всегда можно засмотреться и захотеть юную Лолиту в мини юбке, проходящую мимо тебя, для которой внешне ты не представляешь никакого интереса, но если бы она знала о твоём счёте и карте «Голд премиум», то твоё ординарное, ничем не выдающееся лицо показалось бы ей самым прекрасным на свете. Оно блистало бы своей красотой, как и тот бриллиант, который ты можешь ей подарить после очередной бурной ночи безудержного секса.

Вы, наверное, торжествуете, думая: «А! Ты наставлял рога своей жене?» «Конечно да». Я такой же, как и вы, я живу, но живу я Страхом. Так же, как и вы, неважно, женщина читает ли мой роман сейчас или мужчина, я боялся, что Лиза догадается. Согласитесь, ведь хоть один раз в жизни мужчина соврёт про внеплановое собрание и опоздает на ужин часа на три, или женщина, сказавшая мужу, что обедает со своим коллективом на открытой террасе ресторана, а вместо этого бежит в ближайший отель к любовнику, чтобы пережить ещё раз тот восхитительный оргазм, который даёт ей любовник, и который, к сожалению, не может дать муж. И те и другие после этого охвачены страхом, что их раскроют, но обычно всё проходит гладко и так продолжается и будет продолжаться, пока будет существовать человеческая цивилизация.

Нет, мой муж или жена не такие, подумаете вы. Я был таким. И спасибо Лизе, ей хватило мудрости и терпения простить меня за это или просто закрыть глаза. Но на тот момент скрывать от неё мне было нечего и я нетерпеливо дожидался начала потуг, чтобы наконец увидеть мою маленькую дочку.

– Ещё полчаса и можно будет переходить в родовую, – сказал врач, поднимая свою голову от широко расставленных на гинекологическом кресле ног Лизы. – Когда вы в последний раз делали УЗИ плода?

– Два месяца назад, – ответила Лиза и, опять вскрикнув от боли, вцепилась в мою руку.

– И они сказали, что всё в порядке?

– Я же собственноручно отдал вам заключение, – нервничая, ответил я.

– Ах да, извините, в этом месяце у меня было столько пациенток, что я вынужден был жить в ординаторской почти сутками. Хорошо, вы готовьтесь, дышите, как я вам говорил, а я пойду почитаю результат заключения.

Захлопнув за собой дверь, он вышел из палаты, и на лице Лизы вдруг отразилась печаль. Меня это насторожило и, поцеловав её ладонь, я сказал:

– Не переживай, солнышко, всё будет хорошо.

– Я боюсь, – прошептала она, – боюсь за Соню, вдруг там что-то не так?

– Глупенькая, у нас будет самая прекрасная, ласковая и умная принцесса на всём белом свете!

Она прижалась щекой к моей ладони и, почувствовав приближение очередной схватки, закрыла глаза и откинулась назад. Её лицо немного побледнело, пухлые и привлекательные губы иссохли и покрылись сухими корочками, под глазами начали залегать чёрные тени усталости, подчёркивая бледность и делая её похожей на один из персонажей мультфильмов Тима Бартона. Я положил свою руку на её живот, поглаживая его и думая о моей скорой встрече с дочкой.

В какой-то момент мне показалось, что мой палец начинает затягивать в этот огромный девятимесячный живот, сначала один, потом другой, и скоро вот уже пол-ладони уходит в засасывающую воронку. Я попытался осторожно вытянуть свою руку, но у меня не получилось. Что-то или кто-то намертво держал мою руку, затягивая её всё глубже в тело Лизы. Костяшки пальцев стали невыносимо ныть, я вынужден был встать и, посмотрев на Лизу, удивился, потому что её лицо было безмятежным, казалось, что она просто спит и ничего не чувствует. Она не видела, что происходит. Моя рука начала чувствовать другую руку через туго натянутую кожу живота Лизы, но это не была рука младенца. Сердце начало бешено биться, невозможность вырваться парализовывала меня, и холодный пот струйками тёк по спине.

Подобно зыбучим пескам, тело Лизы или Тот, кто находился в её теле, тянул меня всё больше и всё глубже.

– Лиза, Лиза, – лихорадочно пролепетал я, – помоги мне. Но она продолжала ровно дышать, решительно не обращая на меня внимания и на то, что происходит.

– Доктор, доктор, – закричал я, – помогите кто-нибудь! – И тут же острозаточенные когти пронзили мою кожу словно тонкий гибкий пластик. Потеряв контроль над собой, я закричал от ужаса и от боли.

Лицо Олега внезапно всплыло передо мной, оно казалось испуганным и затравленным, как если бы кто-то гнался за ним и он не видел, куда ему бежать и к кому ему бежать.

– Папа, не отдавай меня ему, пожалуйста, не отдавай!

– Олежек, сынок, – позвал я его, – я тебя никому не отдам, – и со всей силы рванул руку на себя. Острая режущая, как нож, боль пронзила всю руку, отдаваясь в плече. Открыв глаза, я увидел, что моя ладонь так и осталась в животе Лизы, торчащие сухожилия беспорядочно висели подобно рваной бахроме. И тут она ловким жестом вывернулась наружу, пальцы показали знак Ок и после этого остались безжизненно лежать на животе Лизы. Моя оторванная ладонь больше не двигалась, она просто не принадлежала мне.

Кровь была повсюду. Опять красный, как много красного в этот день, слишком много для одного человека. Но это была моя кровь! Тщетно я пытался зажать культю оторванной ладони другой рукой, чтобы остановить кровотечение, все попытки оказались бесполезны. Кровь стекала по мим рукам, больничной блузе, багровые капли, растекались на стерильном больничном полу, и главное, к чему был прикован мой взгляд – огромное бордовое пятно на животе Лизы, в середине которого, словно какой-то несуразный объект сюрреализма, лежала моя ладонь.

– Проснись, пожалуйста, проснись, – услышал я знакомый голос. – Дорогой, это я, проснись, всё хорошо.

Открыв глаза, первое, на что я обратил внимание, это то, что моя ладонь по-прежнему спокойно лежит на животе моей жены, и она не была оторвана, она составляла одно целое со всем телом.

Взглянув на пол, я не увидел ни одной капли крови, всё было так, как если бы я только что зашёл сюда.

– С тобой всё в порядке? – взгляд Лизы был встревоженным и испуганным.