Стратификация

– И когда ты уедешь в Н. И куда?

Кирилл ответил не сразу. Очевидно, он ещё не обдумал детали грядущего путешествия.

– Послезавтра, думаю. В Мурманск – административный центр страты. Всегда хотел там побывать и покататься на лыжах. Говорят, там есть подъёмники.

– Ты не передумаешь?

– Не-а, уже решил.

– А насчёт меня? Может составить компанию?

– Не-а. Звонить не буду. И ты мне не звони без необходимости, это испортит атмосферу. Зато я буду тебе писать. Только не электронные письма – в них, как бы сказать, нет души. Просто буквы, напечатанные одним из предлагаемых шрифтов. Никакого тебе нажима, особого наклона, клякс, сердечек над «ё».

– Разве ты пишешь сердечки над «ё»?

– Не-а. Это я образно. В общем буду писать рукописные письма. Идти они будут долго. Зато обещаю писать каждую неделю.

Глава 3. Приглашение

Мы прощались как во сне.

Я сказала: «Жду»

Он, смеясь, ответил мне:

«Встретимся в аду».

(А.А. Ахматова)

Кирилл сдержал слово. Письма приходили каждую неделю.

Его первое письмо Роман перечитал двенадцать раз и всякий раз его охватывали самые разные чувства, наиболее сильным из которых было любопытство.

«Пишу тебе из сердца Арктики, ядрёна вошь. Именно так я хотел начать, когда приеду, но, тьфу, я разочарован. Никакого снега, даже крошечной снежинки. Жара под тридцать градусов, горы и море. Первое впечатление, что меня завезли в М, только с другой стороны. Хотя вру, отличия есть и весьма существенные.

Во первых, здесь никто прохожим не улыбается, лица у всех угрюмо-тоскливые.

Во вторых, гулять здесь можно только не отрывая глаз от дороги – повсюду собачьи фекалии. Собаководы даже не заморачиваются, чтобы отводить животных куда-нибудь в кусты, ни говоря о том, чтобы подбирать за ними отходы жизнедеятельности.

В-третьих, тут куча машин. Чистый от бензопирена воздух только в моих воспоминаниях и твоей реальности. Вы, моралисты, уже давно отказались от транспорта, загрязняющего окружающую среду, а эти – … негодяи, одним словом. А ещё они паркуются прямо на тротуарах. Приходится под нецензурную брань водителей ходить по обочине.

В-четвёртых, с растительностью здесь борются с завидным упорством. Как только появляется цветок или травинка её тут же уничтожают. Ну, наверное, чтобы страта Н сказкой не казалось.

В-пятых, название страта Негодяев вполне себя оправдывает. Чуть зазеваешься и рюкзак порезан. Почти каждый встречный пытался меня надуть и облапошить. Но я не так прост, не волнуйся за меня.

В-шестых, ну это – хорошее: здесь всегда светло. Даже ночью ясно как днём. Я вот подумал, если бы сюда завести моралистов, а этих вытурить куда-нибудь подальше к Северному Полюсу, город стал бы просто прекрасным. Эх, зря тут поселили граждан Н.

Вот это мои первые впечатления. До следующего письма, друг».

Второе письмо для Романа оказалось не менее захватывающим.

«Сегодня я побывал у озера. Ездил на автобусе. Не представлял, что здесь чуть ли не дерутся за сидячие места. Никто не уступает инвалидам и женщинам с детьми. Сложно представить, чтобы такое было в верхних стратах.

У нас в страте Т, некоторые вейпят. А здесь многие не то что вейпят, а выпускаю едкий табачный дым. Они делают это прямо на улице никак не заботясь о лёгких тех, кто рядом. Один Негодяй (во всех смыслах) прожёг сигаретой моё кашемировое пальто. А сегодня видел женщину с грудным ребёнком, которая дымила как паровоз. Неужели она не знает, что вредит ребёнку?

Так вот, к озеру. Кстати, озёр в Мурманске много и все они прекрасные творения! Если бы не люди, до чего красив был бы город. Я увидел много диковинных птиц и растений. Сладкие ягодки, растущие из земли и напоминающие малину зовутся морошкой. Кисленькие ярко-красные ягоды называются брусникой. Дают прекрасный аромат чаю. Ещё тут растёт голубика и черника – внешне очень похожие друг на друга. Вдалеке от поселений очень красиво от обилия трав и цветов. Например, Кипрей, то есть Иван чай, имеет удивительное соцветие от синего до фиолетового оттенка. Думается он мог бы расти и у обочин, услаждая взгляд прохожих и снижая задымленность выхлопными газами, если бы там не уничтожали всю растительность. В общем природа здесь удивительна, вот только люди всё портят.

Когда возвращался назад, то увидел сбитое животное. Мне стало не по себе. Такое жуткое зрелище. Но я в общем-то и приехал за новыми впечатлениями, так что… Кстати, я снял квартиру в малоэтажке. Мусор здесь выбрасывают прямо под окнами. Вонючая куча выросла почти до второго этажа».

После того как Роман прочитал третье письмо, то долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок, то накрывался одеялом, то скидывал его. Он смог погрузиться в сон только после того, как на ключ закрыл входную дверь. Впервые за долгие годы.

«Я уже писал, что снимаю квартиру в двухэтажке. На этаже напротив живёт парень, у которого вместо стекла в окно вставлена подушка, в двери нет замка и к нему постоянно приходят шумные друзья. Под окном и на лестнице валяются шприцы. Моя квартира (ту которую снимаю) получше – по крайней мере в окнах есть стёкла, а дверь запирается на щеколду, но клопы и тараканы минимизируют преимущество. Пару раз ко мне рвались друзья моего соседа, но я им не открыл.

Этой ночью не спал. Под окнами веселилась компания, бомбила музыка, кто-то раскатисто гоготал. Затем послышались женские крики. Минут пятнадцать. А потом всё стихло, компания разошлась, а крики перешли в рыдания. Не громкие рыдания, но не стихающие до самого утра. Не знаю, что там произошло и, наверное, не хочу знать».

В четвёртом письме Кирилл наконец признал, что почти нашёл вдохновение.

«Сегодня я встретил троих бездомных, двое из которых запали в душу. Не думай, на самом деле здесь куча бездомных (что не мыслимо для верхних страт), просто контакт (зрительный, не подумай чего лишнего) у меня сегодня был только с тремя.

Первую я увидел, когда шёл по улице в пять утра. Здесь, как я уже писал удивительные белые ночи, и я иногда прогуливаюсь ранним утром. Она лежала на лавке. Голая. На вид не более тридцати. Блондинка. Вся в ссадинах. Думаю именно этой ночью она лишилась одежды. У неё был померкший взгляд. И она посмотрела, но не на меня, а сквозь меня. И я ощутил частичку этой болезненной безнадёжности, от которой хотелось сбежать обратно и забыть всё, что я видел, но я пошёл дальше.

Вторым был пожилой мужчина без ног. Но удивительно то, что его привёз на машине какой-то крепкий амбал. Он что-то сказал старику, видимо дал указание, после чего калека начал выклянчивать деньги. Интересно, он все вырученные средства отдаёт амбалу или только часть?

Третьей была женщина. Пожилая и худая как узник Бухенвальда – кости, обтянутые плотью. На ней был тёмно-синий плащ и галоши, хотя температура стояла под тридцать с плюсом. Но то, что меня привлекло – это то как она держалась – гордо, с достоинством которого казалось у неё не должно быть. Мы посмотрели друг на друга. Не забуду её увлажнённые глаза полные страдания. Ещё никто во мне не вызывал такой жалости. Я хотел отдать ей все деньги, которые были с собой, но испугался обидеть, унизить её достоинство, того что она не возьмёт.

Вернувшись туда, где я остановился, несмотря на вопли, доносящиеся из соседней двери я начал рисовать. Я рисовал сутки напролёт. Рисовал её глаза.

Думаю я увидел и почувствовал то, ради чего приезжал и хочу уехать обратно. Если картина получится, то в следующем письме я укажу дату приезда. Встречай».

Пятое письмо пришло раньше, чем через неделю. Роман, на всякий случай, ежедневно проверял почтовый ящик, ожидая ещё одну весточку от друга. Обнаружив долгожданный конверт, Роман тут же вскрыл его. Но в отличие от предыдущих писем, Кириллом было написано всего несколько строк. Но таких строк, от которых парня пробрал лёгкий озноб.

«Буду краток: я влип по полной. Приезжай, если можешь и побыстрее. Твой друг, Кирилл».

Роман ни на секунду не раздумывал ехать ему или нет. Он в течение первых двух минут после прочтения письма оформил заявку на поезд и ещё через минуту получил подтверждение. Молодой человек был в дружеских отношениях со многими людьми, но Кирилла считал своим лучшим другом. Они были знакомы ещё с детского сада, но крепкая дружба родилась шестнадцатого февраля, когда оба они учились во втором классе начальной школы. В тот день их отпустили на два урока раньше, и Кирилл подкравшись бросил в Романа снежком из липкого снега. Мальчишки начали играть и доигрались до позднего вечера забыв обо всём – о доме, о голоде, о недоделанных уроках. Сугробы в южном крае даже зимой были редкостью, и дети веселились от души.

На следующий день и Роман, и Кирилл слегли с простудой. Но они не переставали общаться друг с другом, что было возможно благодаря интернету, сетевому покрытию и ноутбуку. Ребята переписывались, вместе проходили адвенчуры и платформеры, отсылали друг другу смешные видео и вскоре стали неразлучными друзьями. У них были свои так называемые фишки, одним из них было называть друг друга полными именами. А ещё они торжественно обещали друг другу не ссориться дольше пяти дней, не играть в платформеры с девчонками и делиться жевательным мармеладом. С тех пор Роман жёстко придерживался правил и всегда оставлял другу половину своих мармеладных конфет. Его крайне расстроило, что продолжать учёбу они будут в разных университетах и даже в разных стратах, но это не помешало друзьям встречаться в реальном и виртуальном мире и вместе проводить время когда это было возможно.

И теперь, когда Кирилл прямо писал, что оказался в опасности, Роман был готов на всё возможное для помощи другу.

– Вашу карту, пожалуйста, – проворковала улыбчивая диспетчер на платформе.

Роман протянул свою дорожную карту. Несколько месяцев назад было принято законодательное решение перевести дорожные карты в виртуальный формат, но бета версия платформы лажала и требовала всё новых доработок. Пластиковый формат карты хоть и обходился дороже в обслуживании для городского бюджета, но вполне устраивал пользователей. Дорожная карта заменяла посадочные талоны на железнодорожный, морской и авиатранспорт, являясь неким универсальным билетом на поездки дальнего следования.

Диспетчер считала сканером штрих код карты и разрешила посадку на поезд.

Роман с небольшим чемоданчиком, в котором хранились личные вещи, ноутбук, несколько бутылок воды, ланчбокс с сыром и две пачки жевательного мармелада, шагнул с перрона в вагон поезда. Пока он дошёл до своего места насчитал троих человек. Впрочем, все трое следовали в страту Т.

Моралист облокотился на мягкую спинку сидения и погрузился в созерцание панорамы за окном. Спустя полчаса прекрасный естественный природный ландшафт, наполняющий сердце надеждой и умиротворением сменился диковинными шедеврами природного дизайна, подчас принимающие причудливые формы: куст роз в форме фламинго, замок на траве из бархатцев и цветного гравия, лавки в виде исполинских листьев, скульптурные сооружения из самых разных материалов. Страта Т. Как только поезд затормозил, спутники Романа вышли, окинув его непонимающим взглядом – редко кто по своей воли путешествовал дальше страты Т.