Стратификация

– Да, это мой, премного благодарен, – признал Кирилл, принимая из рук незнакомца бумажник.

– Не за что, хорошего утра, – продолжая тяжело дышать ответил мужчина.

– Вот за это я и люблю вас, моралистов, – улыбнулся Кирилл, когда они отошли подальше. – Будь мы, например, в страте З, мужик бумажник бы вернул, не сомневаюсь, но при этом дал бы часовое поучающее напутствие и не бежал бы за нами стометровку, а отнёс в первое попавшееся отделение. А в низших стратах не только что потеряли не вернут, но и что есть вытащат.

– Мне кажется, ты предосудителен, – мягко возразил Роман. – Ведь многие люди остаются в низших стратах просто чтобы быть со своими близкими. Или, быть может их предки долгие годы жили в тех местах, которые отвели под низшие страты, ведь когда стали выделять кластеры, много народа отказалось от более лучших условий, ради того, чтобы остаться там, где они родились.

– Не исправимый Моралист, разве человек откажется от более просторного жилья с видом на море, более высокого заработка и более лучших возможностей? Ну, например, жил человек на Сахалине. Вдруг началось Великое расселение по стратам и его определили к Моралистам. Останется ли он в страте С?

– Может и останется, всё зависит от обстоятельств. Я понял к чему ты клонишь: идея стратификации не идеальна, как и всё человеческое.

– Нет, нет, как раз – нет. – замахал руками Кирилл. – Идея стратификация – лучшее, что придумало человечество за последние десятилетия. Ты можешь жить там, где живут такие же как ты. Если ты добропорядочный человек, то не стоит бояться, что тебя ограбят, украдут бумажник, изобьют какие-нибудь отморозки. Тебе комфортно и безопасно.

– А что насчёт того, что в страте С не все садисты, а в страте Н – не все негодяи? – продолжал протестовать Роман.

– Конечно не все, – согласился Кирилл, – но – большинство. И живя там, ты не питаешь иллюзий на счёт соседей, не глупишь и не лезешь на рожон.

– Может ты и прав.

Ни говоря друг другу больше ни слова, друзья направились к контрольно-пропускному пункту в страту Творческих. На КПП было установлено оборудование для диагностики, но для жителей страты Т оно не требовалось – те могли свободно перемещаться в страту М и обратно. Роман вспомнил своё первое тестирование. Обязательное семилетнее тестирование предусматривалось единственно для страты Т. Когда пять лет назад Роман пришёл на тестирование, то ожидал, что будет отвечать на вопросы, выбирая тот или иной вариант ответа или же – что придёт человек, который с ним побеседует. Но вместо этого ему сделали топографию, а потом к его голове прицепили электромагнитные присоски и посадили перед экраном с меняющимися картинками. Мозг проходил тестирование без сознательного участия хозяина. Как и его родителей Романа идентифицировали как гражданина страты М.

Проводив друга до контрольно-пропускного пункта страты Т, Роман пошёл к своему дому – небольшому бунгало с видом на морское побережье. Он мог бы воспользоваться общественным транспортом, велосипедом или самокатом, но решил пройтись пешком. Пешая прогулка позволяла ему погрузиться в собственные мысли и являлась своеобразным источником вдохновения. Он шёл босиком по мягкой траве, неся сандалии в руках. По дороге Роман остановился возле «поющего» фонтана и выпил стакан бесплатной подслащённой лимонной воды, которую выдал установленный поблизости автомат. Такого рода автоматы казались новшеством всего восемь лет назад. Но, как и ко всему хорошему, люди к этому быстро к этому привыкли.

Проходя по улицам Роман встречал дружелюбно улыбающихся людей, некоторые, из них останавливались и заводили разговор, спрашивали про успехи и родителей.

Небольшой бунгало со стеклянными стенами, в котором проживал Роман, практически никогда не запирался на ключ. Просто в этом не было необходимости – преступления с проникновением на чужую территорию в страте М случались крайне редко, такие случаи были из ряда вон выходящими. Если кто-то несанкционированно проникал в страту М из нижестоящих страт, полицейские предупреждали жителей и те запирали дверь на ключ. Изредка случалось, что происходили кражи жителями страты Т. Последний такой случай произошёл два года назад. Преступника отправили в страту Н без права тестирования в течении семи лет. А другой, предыдущий вор ударил хозяина обворовываемого дома и его сослали в страту С без права тестирования в ближайшие пятнадцать лет. Тюрем в страте М, как и в стратах Т и З не было. Преступников отправляли в другие страты, а в случае серьёзных правонарушений, таких как причинение вреда здоровью средней тяжести и тяжких – преступников отправляли не просто в другие страты, а отдавали под суд, где в дальнейшем определяли меру наказания.

Остаток дня Роман провёл за книгами. Он обожал книги, особенно напечатанные и особенно взятые в библиотеке. В отличие от электронных, печатные экземпляры были в некотором роде уникальными, имели свою историю. Пятнышко, загнутый лист, запах – всё говорило о том, что кто-то ещё читал их, просматривал, погружался в мир идей. А новые книги, с запахом свежей типографской краски, позволяли оставлять свой первый след, задавать начало истории.

Ещё Роман любил дождь. Даже в те моменты когда небесная вода заставала его врасплох и делала мокрым до нитки. В этот вечер тоже шёл дождь. Увесистые капли до поздней ночи барабанили по крыше.

«Интересно, а сколько людей в нижних стратах любят дождь, книги и гулять босиком?» – задал себе Роман вопрос без ответа.

Глава 2. Источник вдохновения

«В природе противоположные причины часто производят одинаковые действия: лошадь равно падает на ноги от застоя и от излишней езды»

(М.Ю. Лермонтов)

Прошло восемнадцать дней. Кирилл снова приехал в страту Моралистов и после посещения родителей пришёл на встречу с другом. Они сидели на том же самом месте на пляже. Художник был явно не в духе, он то и дело дергал себя за волосы и жевал нижнюю губу.

– Снова ничего… ничего… – процедил творческий сквозь зубы.

Роман придвинулся к нему и хотел было ободряюще похлопать друга по плечу, но тот жестом дал понять, чтобы его не трогали.

– Угадаешь чему они присудили первое место, а? – Глаза Кирилла сверкнули злым огоньком и не дожидаясь ответа он сказал сам. – Эбру! Мать его, эбру! Неоновый дракончик на воде, который с первого взгляда больше напоминает бензин в луже.

– Друг… – попытался вставить Роман, но не тут-то было.

– А второе место? Ну? Эбру, снова долбанное эбру! Веточка рябины. Зачем им моё море днём и ночью на одном холсте? Это как метать бисер перед свиньями. В следующий раз сделаю картину за пару секунд – помочусь в тазик с водой и будет эбру на тему «солнечный свет в колодце»!

– И даже не третье место? – сочувственно уточнил Роман.

Тут Кирилл его услышал. «Даже не третье место» звучало как-то издевательски и больше вписывалось в саркастический монолог Кирилла, чем походило на слова утешения. Художник, до этого смотревший в даль невидящим взглядом, повернулся лицом к Роману и вперился в того глазами, в которых читалась крайняя степень раздражения.

– Нет, не третье, ядрёна вошь. Медь отдали ушному слонику из зубной пасты. Чел наносил зубную пасту на своё ухо и рисовал слоника.

– Ух ты, – искренне поразился Роман. – А ухо осталось при нём или он… как Ван Гог.

– Он не как Ван Гог! – взорвался Кирилл. – Ван Гог был гением, а этот просто нарисовал долбанного слоника своим грязным ухом!

Роман замолчал, понимая, что другу надо дать остыть.

– Мне нужно вдохновение, ядрёна вошь. И нужно срочно. – Кирилл тяжело вздохнул и снова отвернулся к морю. Если в страте Т кто-то от восемнадцати до шестидесяти на протяжении семи лет ни занимает призового места, его заставляют пройти тестирование. И если оно не выявит во мне достаточной творческой искры, то… Я уж кто-кто, но точно не моралист.

– Не переживай, друг, мы что-нибудь придумаем. Вместе.

– Я уже придумал, – Кирилл снова повернулся к Роману. – Поеду в нижние страты. За вдохновением.

– Что? Это… – Роман растерялся. – Это – не лучшая идея.

– Это – единственная идея, которая может сработать, знаешь ли. Конкурсы проводятся каждый квартал. Если вспомнить, что серебро я получил шесть лет назад, когда мне было шестнадцать и пройдя досрочно идентификацию, обнаружилось, что в отличие от родителей моралистов я одарён не моралью, но искрой таланта, то у меня остаётся один год. Год до второго принудительного тестирования. Есть ещё вариант переквалифицироваться в танцора, музыканта или писателя, но боюсь рисовать у меня выходит лучше, чем танцевать, петь или писать.

– Кирилл, Кирилл, послушай меня. Если ты въедешь на нижние страты, то чтобы вернуться обратно тебе всё равно надо тестироваться.

– Да, но как творческий мне достаточно идентифицироваться не ниже равнодушного. То есть не быть лгуном, негодяем или садистом. Неужели ты в меня настолько не веришь?

Роман не ответил, понимая, что сумасшедший замысел друга не лишён рационального зерна. Допустим он законопослушный или равнодушный. Так как Кирилл принадлежит страте Т, из нижних страт он в эту страту Т и вернётся. Но если пройдёт год, и Кирилл себя не проявит творчески – то есть ни разу не займёт призового места, а тест покажет результат ниже моралиста, то входа в страту М ему больше не видать.

– И в какую страту ты собираешься?

Кирилл самодовольно улыбнулся – друг принял его намерение, а значит план не так и безумен.

– Н. Всегда хотел побывать за полярным кругом. Отдохну от вечного лета.

– Негодяев! – почти вскричал Роман. – Я-то думал самое большое – отправишься к равнодушным.

– Хм, – самодовольно ухмыльнулся Кирилл, – не ты ли меня убеждал, что не все садисты в страте Садистов, не все лгуны в страте Лгунов и не все негодяи в страте Негодяев? К тому же я сказал, мне нужна творческая подпитка, которую мне обеспечат свежие ощущения и выброс адреналина. Я бы и в страту С отправился, но предпочитаю снег и передвижение по континенту.

– А что тебя в собственной страте не вдохновляет? Там на каждом шагу – искусство, даже запахи – искусство. Пантомимы через каждые сто метров.

– Ты немного преувеличиваешь и – нет, собственная страта меня не вдохновляет. И твоя тоже. Мне нужно почувствовать что-то непривлекательное, отталкивающее, чтобы муза меня одарила идеей на призовое место. Вспомни сколько великих создали свои лучшие произведения, насмотревшись на чужие страдания и настрадавшись сами. Иван Мясоедов, Ричард Дадд, Михаил Врубель, Рокуэлл Кент, Зинаида Серебрякова в конце концов!

– Если хочешь, я поеду с тобой. Летом мне всё равно нечем заняться.

Кирилл внимательно посмотрел в серо-голубые глаза друга. Потом резко отвернулся.

– Нет надобности. Но, спасибо, наверное, за готовность. Учту.