Ненавистный рыцарь на белом коне

– Я отвезу тебя в свой замок, где ты быстро сознаешься в своих преступлениях, гниющее отродье!

С этими словами он, как мешок закинул меня на круп лошади, той самой, что я заприметила, когда пришла в сознание. Мне стало страшно. По-настоящему страшно.

Псих запрыгнул в седло, так ловко, будто последнее время только этим и занимался, и лошадь тронулась. Сначала тихо, потом, быстрее и быстрее. Животом я ощущала её ходящий туда-сюда позвоночник. Вскоре эта новая боль отвлекла от боли в шее, но кровь, приливающая к голове неприятно отдавалась в висках.

Я изо всех сил боролась с отчаянием и призывала мой мозг работать быстрее. Попыталась сосредоточиться на происходящим. Тут моего указательного пальца коснулось что-то острое, что-то на железной рубахе – а ля кольчуги – этого психа. И тут меня осенило. Я приподняла запястья, так чтобы острого касалась связывающая руки верёвка. Всё остальное сделала сила трения. Псих сидел впереди, держа коня за поводья, и ничего не заметил. Освободив руки от остатков верёвки, я вынула изо рта кляп. Теперь оставалось ждать удобного момента, чтобы соскочить.

Такой момент настал. Вдалеке показалась какая-то группа людей и псих сбавил ход. Я возликовала, почуяв близкое спасение. Дождавшись пока лошадь рысцой подберётся как можно ближе к людям, я скувырнулась вниз и, хотя трава смягчила падение, больно ударилась левым бедром. Псих обнаружил мой маневр не сразу и это дало мне фору. Я кинулась навстречу людям. Услышав топот копыт, закричала во всё горло:

– Спасите! Вызовите полицию! Меня похитили!

Бежала петляя. Если псих вздумает в меня чем-то швырнуть или, того хуже, начнёт стрелять то так попасть ему будет сложнее.

Группа людей, у которых я искала спасения были одеты в серые платья по колено и такого же цвета подпоясанные штаны, в руках у каждого был инструмент, походивший на мотыгу. Завидев меня, они перестали ковырять землю и уставились как на седьмое чудо света.

– Помогите! Это псих! Он чуть не убил меня! – Кричала я во всё горло, хотя уже поравнялись с несколькими из пахарей (я решила, что это пахари, либо работники колхоза).

Тут один, тот, что стоял ко мне ближе прочих, заговорил, но обращался он не ко мне, а во рту у него не хватало доброй половины зубов.

– Тщивый владетель, мы дешь зело радые вашему возращению!

При этом все они выгнули свои спины, по-видимому, изображая поклон. Псих ответил им приветствием и спросил что-то о плодородии почвы. Точно не помню, так как не останавливаясь бежала дальше, не разбирая дороги. Потому что поняла: странные оборванцы за одно с психом. Я взобралась на холм и ноги сами собой подкосились, застыла, не веря собственным глазам. Я увидело то, что никак не могло быть обычными декорациями и вместе с тем никак не могло быть правдой. На километры раскинулись поля, напоминающие заброшенные колхозы, которые неровной дугой огибали сельские одноэтажные домишки, такие как я видела в поезде, когда проезжали мимо деревень, вдалеке возвышалась большая деревянная церковь с позолоченными куполами и наконечниками в форме креста, на значительном расстоянии друг от друга стояли обнесённые рвами мрачные каменные сооружения, походившие на тюрьмы или средневековые замки, впрочем, одно другому не мешало. Но больше всего меня поразили люди. Их были тысячи! Одни, как и те, мимо которых я пронеслась, ковырялись в земле мотыгами, другие вспахивали землю на лошадях, третьи чинно прогуливались, четвёртые пасли коз, свиней, овец… Ни одного транспортного средства кроме вьючных животных, ни одной электрической нити, ни какой телевизионной вышки, ни одной мигающей вывески, ни одного рекламного щита. Женщины в юбках до пят, мужчины в длинных рубахах с волосами по шею.

Сама не понимая, к кому именно обращаюсь я произнесла:

– Где я?

– Это – благородный город Базелон.

Ответили мне сзади. Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. За моей спиной стоял псих, рядом с ним сопела лошадь. Надо же я так оторопела от увиденного зрелища, что не услышала громыхание копыт!

Псих смотрел на меня как-то удивлённо-настороженно, изучающее.

– Какой сейчас год? – Спросила я, и только потом осознала почему это спросила. В фантастику вроде перемещений во времени я бы поверила в последнюю очередь.

Удивление на лице психа сделалось более выраженным.

– Семь тысяч пятьсот двадцать седьмой, – сказал он.

Неужели я попала в будущее?!

– От Рождества Христова? – С ужасом переспросила я.

– От сотворения мира. Разве где-то ведут отсчёт от Рождества Иисуса Христа? – Удивился псих.

«Везде, – мысленно ответила я ему».

И тут меня посетила ужасающая мысль. Вспомнила последние осознанные секунды в нормальном для меня мире: я ударилась о каменную пещеру. Должно быть веском. А эта жуткая белая лошадь? Такая же как в мультике «Ёжик в тумане», имеющий, по уверению критиков глубокий философский смысл, по которому белая лошадь – символ перехода из одного мира в другом. Возможно эти пахари – грешные души, приговорённые к вечному труду типа Сизифа. А этот …рыцарь-проводник (теперь он в моих мыслях не был психом) «поставлял» свежие души на Суд.

– Я умерла? – Спросила я рыцаря-проводника. – Когда это случилось? Обо мне… сожалели? Если можно, я бы хотела узнать, кто и как воспринял мою… кончину. (От жалости к себе мои глаза увлажнились). Что теперь будет с… с моей душой?

Проводник глядел на меня молча и озадаченно. Он снял шлем (то бишь железную шапку), высвободив копну русых сальных (видать мыться он не любил) волос, почти доходивших ему до плеч.

– С чего ты взяла, что умерла? – Спросил он.

Теперь настала моя очередь озадаченно на него уставиться. Я принялась вслух припоминать последние события в «нормальном» мире:

– Мы вошли в Воронцовские пещеры (он спросил кто это «мы», но я его не слышала), фотографировались с известняковыми сосульками… Я помню как стала рядом с одним сталагнатом (он спросил что такое сталагнат, я снова проигнорировала), а Танька меня фотографировала. Потом меня начало затягивать внутрь… Внутрь пещеры… Внутрь камня… Всё дело было в этой фигуре в форме застывшего рыцаря! Экскурсовод говорил, что какая-то ведьма обманом заманила его в пещеру и обратила в камень! Этот рыцарь – проклят! – Осенило меня. – Я дотронулась до проклятой вещи!

На рыцаря-проводника мои откровения произвели такое сильное впечатление, что он принялся расхаживать взад-вперёд, а потом скинул с себя железную рубаху (кольчугу). Воздух вокруг него засмердел по?том и плесенью. Он тоже решил поделиться своими всколыхнувшимися воспоминания и к несчастью для моего носа пристроился на траву прямо рядом со мной.

– Последнее, что я помню до того, как тебя увидел это тоже – пещера. Несколько дней я преследовал мерзкую ведьму Йохану, пока не загнал её медвежий грот. Там до меня донёсся плачь дитя. Но никакого ребёнка не была, мерзкая ведьма заморочила мой слух. Она вещала голосом малого ребёнка, просила оставить меч и следовать за ней вглубь пещеры. Меч я не оставил, но пошёл за ней. Помню ужас, охвативший меня, когда камень сомкнулся вокруг плоти, я кричал без голоса, бежал без движений. Ты, это была ты (я содрогнулась при мысли что он принял меня за ведьму, которая его замуровала заживо). Ты меня толкнула и камень начал расходиться! Ты освободила меня, дева!

Я с минуту стояла, не зная, как нужно реагировать. Первая мысль, которая меня посетила, это – облегчение. Он назвал меня девой. Это было гораздо лучше, чем ведьма. Может он передумал меня сжигать заживо или чего там он собирался. Потом до меня дошли слова «ты меня толкнула». Я толкнула известняковую скульптуру. Каменного рыцаря… Замурованного рыцаря… Я его спасла. Я его спасла?! Что же я наделала!

– А почему оказалась здесь я? – Мой язык заплетался, я приложила усилия, чтобы выговорить слова, а не завизжать на весь этот благородный Базилин, пёс его возьми.

– Я притянул тебя с собой, – ответил псих (для меня он снова стал психом).

И произнёс это так, будто объяснял, почему решил сегодня надеть именно зелёную рубашку, а не голубую.

– Зачем? – Прорычала я.

Скажи он, что в тот момент не владел собой или случайно ухватился за мою руку, боясь потерять равновесие, я бы проглотила. Может быть даже когда-нибудь простила его. Но он ответил, что сделал это вполне сознательно!

– Ты спасла меня. А не иначе как чарами это сделать было невозможно. Поэтому я решил, что ты ведьма. Я – доблестный рыцарь, охотник на ведьм, я не мог тебя оставить на воле.

Я медленно встала. Страх и жалость к себе сменился во мне волной жгучей ярости, и я с диким рыком набросилась на психа, царапая ему лицо и пиная ногами туда, докуда могла достать.

Но борьба шла недолго. Навалившись сверху он прижал мои руки к земле, хотя я продолжала отчаянно брыкаться, и не будь на нём железных штанов (которые, видимо прилагались к кольчуге), я бы отбила ему всякую надежду на потомство.

– Успокойся, женщина, я не желаю тебя покалечить, – произнёс псих, насилуя мой нос зловонным запахом рубашки.

Я перестала барахтаться и кивнула в надежде, что эта смердящая туша с меня слезет. Он поднялся. Я вскочила на ноги, отошла на несколько шагов и принялась отряхивать легинсы и тунику (надеюсь они не впитали запах психа).

– Род изТьери всегда оплачивает добром за добром, а злом за зло, – Пафосно заговорил тронутый, выставив вперёд ногу, обутую в сапог с удлинённым тонким носом. Я недобро сверкнула на него глазами. – Не забудется твоё благое дело, избавительница от проклятия и в память о том поселю тебя в родовом замке Тьери и пожалую пенсию в двести оньеров в год.

Меня передёрнуло.

– Лучше отвези меня к Воронцовским пещерам, там где… – я пыталась верно подобрать слова, – ты был замурован.

– Нет, дама Мария…

– Фотиния, – поправила я. – Нет, дама Фотиния.

Обычно я называлась незнакомцам Карина. Но после роковых событий, которые я до сих пор полностью не осмыслила, у меня не было желания называться как-то иначе, чем меня нарекла тётя. Наверно я просто боялась позабыть собственное имя.

Он изобразил неглубокий поклон.