Бестолковая любовь и другие прошлогодние события. Дневник Лизы Н.

Доела пирог. Ремонтники все еще не перезвонили. Пожалуй, пойду, пройдусь по магазинам. Поглазею на красивую жизнь.

14 февраля. Вторник.День влюбленных, говорите? В кого бы мне влюбиться? А не в кого. Кругом одни женатики. Или придурки. Как вчера в гараже. Скопище болванов. Так перенервничала из-за них. Машину мне вернули только после обеда. На работу ехать уже не было смысла (конец дня). Ну, хотя бы тест пройден и сделано техобслуживание. Уже хорошо.

А еще вчера расстроилась, что шопинг не задался. Кругом, вроде, скидки, а ощущение, что никаких скидок нет – такие нынче цены. А главное, вообще нет ничего примечательного, такого, что сразу захотелось бы купить. Но народу много. Интересно, почему в будний день так много шопингующих? Никто не работает?

16 февраля. Четверг.Продолжаю свои дорожные наблюдения. Еду домой. Вечереет. Небо похоже на картины Рериха: синяя полоса внизу, выше – бледно-оранжевые холмы, сбоку – желтое, а в целом – все фиолетовое.

А вчера закат напоминал иллюстрации Билибина: темное небо, розовеющее снизу, и на этом розовом – черные силуэты елок. Знаю, что это не елки были, а кипарисы или туи какие-нибудь. Но впечатление было таким похожим, что казалось, вот, сейчас мою машину обгонит Баба-Яга в ступе. Хотя, тут, скорее, густобородый джин на мерседесе обгонит, а не Баба-Яга.

А позавчера небо было, как розовато-оранжевое филе лосося, запеченное в сливочном соусе. Даже серо-голубые штрихи шли наискосок навстречу друг другу, постепенно уменьшаясь в размерах (как прожилки на нежной рыбной мякоти – к хвосту). Надо, наверное, обедать на работе, чтоб не мерещилось всякое.

19 февраля. Воскресенье.Ветер настолько сильный, что трудно управлять машиной. Как будто невидимый великан толкает автомобиль в бок. Причем, на одних участках дороги – с одной стороны, на других – с другой. Почему так происходит? Ветер меняет направление? Нет, скорее, дорога очень извилистая. Наверное, завтра будет дождь. Ветер такой ураганной силы обычно приносит тучи и ливень.

Еду, упражняясь в практической аэродинамике: если открыть окно слева, чтобы ветер задувал внутрь, повлияет ли это на устойчивость машины? А если справа? А если увеличить площадь открытых окон, как изменится турбулентность воздушных потоков внутри салона? Так и не разобралась, что, как и на что влияет. Просто закрыла все окна. Очень уж тяжело удерживать руль, пытаясь компенсировать возникающие изменения. Да и шумно.

20 февраля. Понедельник.Над столицей туман. Или облако так низко опустилось? Как сахарная вата розоватого оттенка на фоне акварельно-голубой полоски неба. Мост есть, а за ним молочный кисель клубится. Справа от моста из тумана выступают верхушки пальм и сосен. Не видно никаких построек. Город исчез. Только далеко впереди сияют в утреннем свете верхние этажи высотного здания. Парят над облаками, как сказочная золотистая цитадель. Этакий летающий замок с картины Рене Магритта.

22 февраля. Среда. Каждый раз благополучно добравшись до места назначения, благодарю провидение и всех возможных святых, что со мной ничего не случилось. Опять была пробка. Полиция. Скорой не было. Если скорая – значит, есть пострадавшие. Но и так хватает увиденного, чтобы задуматься о бренности жизней, заключенных в консервные банки на колесах: пятна гари на дороге, черный тормозной след, мятое ограждение, кусок бампера, битое стекло, диски от колес, номера и куски пластика непонятного уже назначения.

Говорят, по статистике, тут в авариях гибнет больше людей, чем в терактах и военных действиях. Все время вспоминаю слова своей инструкторши по вождению: «Элизабет, ты не из тех водителей, что провоцируют аварии, но это не избавит тебя от других, не столь осторожных. Будь всегда внимательна!».

Пять лет, как я каждый день сажусь за руль. И все еще нет ощущения легкости и свободы. Каждый день на дороге что-то происходит. И не убережешься ведь никак, если что. Раз – и все непоправимо изменилось. Был котик – стал трупик. Была душа – и нет ничего.

25 февраля. Суббота.Сообщение с незнакомого (судя по коду – российского) телефонного номера: «Лиза, добрый день. Меня зовут Павел. Я друг Вашего брата Алексея. Ваш номер я нашел в его телефоне. Пожалуйста, свяжитесь со мной. Это очень срочно». Что там мой братец учудил? Мужику сороковник, а никак не остепенится. Вольный художник. Ни жены, ни детей.

Впрочем, у него своя жизнь, у меня своя. Уже почти двадцать лет – каждый сам по себе. Электронных писем вполне хватает. Он ведь так и не простил мне скоропалительное замужество и бегство за рубеж. А я тогда влюбилась.

26 февраля. Воскресенье.Брат, оказывается, умер.

1марта. Среда. Катя. Дорогая моя Катя. Что б я без тебя делала? Хорошо, когда есть подруга, которая вместо тебя сообразит, что и как… С Катериной мы живём в разных городах, но умудряемся довольно регулярно встречаться. Ездим друг к другу в гости, иногда ходим вместе в театр, короче, нормально так общаемся. Как же она удивилась, когда я ей позвонила со своими печальными новостями. И совершенно не поняла, отчего я так убиваюсь, ведь мы с братом не виделись и не общались толком очень много лет. Поздравления с праздниками по электронной почте – не в счёт. Почти чужие друг другу люди. Но раньше у нас всегда была возможность съездить в другую страну, чтобы встретиться. Просто ни он, ни я не горели таким желанием. А теперь – раз! – и все! И больше нет у нас никаких шансов увидеться. Вот тут-то меня и накрыло. Третий день слезы унять не могу. Отчего брат умер – не известно. Возможно, коронавирус, а, может, ещё что. Но сейчас все на корону списывают. Хорошо, хоть разрешают хоронить нормально: с прощанием, с отпеванием…

Сперва, когда позвонила Павлу, я решила, что никуда не поеду. У меня даже паспорта российского нет! А теперь, говорят, туда впускают только граждан России. Тем более, что Павел сказал, все уже организовали, оплатили гроб, одежду, крест на могилу и перевозку тела Лешки из Москвы в Питер. Дополнительно оплатили ночную работу санитаров и перевозку из судебного морга в другой, откуда будет возможность вывезти гроб в субботу в 2 часа ночи, чтобы успеть к похоронам. Решили, что лучше хоронить в Питере. Тут все его друзья, а в Москву мало кто сможет приехать. И место, говорит, купили на том же кладбище, где мама похоронена.

– Мы нашли свидетельство о смерти Вашей мамы, думали, туда подхоронить. Но в старой части кладбища, снегу по колено, не пройти… Да… Вот так… Похороны в закрытом гробу будут… Гроб хороший заказали…

– А почему в закрытом гробу? – выдохнула я.

– Лиза, мне сложно говорить Вам такие вещи. Понимаете, он ведь неделю у себя в офисе пролежал. Я был в командировке. Приехал, а он на звонки не отвечает. Я – в Москву. Милицию вызвали, дверь вскрыли, а там вот так вот. Но Вы не переживайте, гроб я выбрал красивый, дубовый, качественный…

О чем вообще этот человек говорит??? Неделю пролежал? Боже, боже. Как же так? А как представлю, что этому Павлу пришлось там увидеть… Господи, помилуй, нас грешных. Надо бы сказать что-то ободряющее человеку. А что тут скажешь? Бо-о-о-оже мой!

Я вспомнила, как мы с братом хоронили маму. Мама умерла в больнице. К нам домой пришла агентша из похоронного бюро. Мы выбрали гроб, обитый розовым атласом. А красного не было. Не синий же заказывать. Подписывали кучу каких-то бумаг, получали какие-то справки… платили санитарам в морге (“Можно и без косметики, но там пятна трупные. А, если это, ну, чтоб нормально выглядело – да, вот столько наличными”).

– Павел, а деньги? – воскликнула я. – Ведь это все очень дорого стоит?

– Не волнуйтесь об этом, Лиза. У Вашего брата много друзей. Просто приезжайте, если сможете.

Вечером прикатила Катька. Как всегда, в своем репертуаре: прагматична, энергична и категорична.

– Чего ревешь, – говорит? – Слезы вытерла сейчас же и сосредоточилась! Что значит, не поедешь? Это же брат твой! Родной брат!!! Единственный родственник!!! Где твой российский загранпаспорт? Я же помню, ты его десять лет назад делала, я с тобой тогда, как дура, ездила туда-сюда, бумажки всякие распечатывала. Ищи, говорю! Может, он, действителен еще!

И я покорно сползла с дивана и стала перебирать коробки в шкафу. Много чего интересного нашла, между прочим. Диплом об окончании общеобразовательной школы, например. Подумать только – сколько пятерок в аттестате! И ни одной тройки! О! Диплом об окончании пед. университета. Какие интересные предметы мы изучали! Логика. Дидактика. Художественная обработка текстильных материалов. Школоведение. Культура России. Культура Востока. Зачем российским учителям технологии Культура Востока? И хоть бы что-то вспомнилось! Ничего в голове не задержалось. Зато теперь на Востоке живу, изучаю местную культуру на практике. А это что за документик? О, свидетельство о браке. А это что за стопка бумаг? Ух ты! Договор о разводе. Надо бы как-нибудь на досуге перевести эту папку на русский язык. А то кучу денег адвокату отвалили, а что там написано – так и не знаю.

Катька влезла своими наманикюренными ручонками в ворох бумаг, рассыпанных по полу:

– Так, подруга, если ты на каждой бумажке зависать будешь, мы никогда твой паспорт не найдем! Иди, лучше, чайник поставь. Сейчас же! Надо чаю выпить. И чего-нибудь покрепче тоже.

3 марта. Пятница.Самое удивительное, что паспорт-то Катька нашла. И он оказался действителен еще в течение 8 месяцев. Она тут же позвонила знакомой туроператорше. Та предложила лететь через Турцию. Нормально, говорит, теперь все так летают. Прямых рейсов на Питер нет. Да, долго, да недешево. Но можно разделить на платежи. А я в какой-то ступор впала. Лететь, так лететь. Делить, так делить. И вот, сижу теперь в аэропорту.

Как же давно я тут не была. Внезапно меня осенило, что я никогда ещё за всю свою жизнь никуда не летала самостоятельно! До развода всеми поездками руководил муж. Мое дело было вещи собирать, за чемоданами приглядывать, ну, и самой не потеряться. После развода летала в Италию. В Америку тоже. В Чехию ездила. Но ведь всегда с кем-то, всегда кто-то руководил поездкой, а мое дело было – не отстать от группы, сумку не потерять, за общими вещами присмотреть. А теперь я сижу в аэропорту в гордом одиночестве. И сама собою должна командовать.

Встала, прошлась по дьюти фри. Надо бы купить что-нибудь в подарок этому Павлу. А что купить? Не шоколадку же взрослому дядьке дарить. Бухло? Так я не знаю даже, что он пьет. И пьет ли? Сейчас все к сорока годам за здоровый образ жизни принимаются. Сувениры со Святой земли? А может, он вообще атеист и ему эти камушки с песочком глубоко не интересны. Купила коробку с финиками. Это вкусно. Это здоровое питание. Это выращено на Святой земле. Да, финики, это хорошо.

До Турции было полтора часа лету. С этой частью пути я справилась. Я молодец и супергерой. Как там Павел мне сказал? “Лиза. Ты для меня теперь часть Леши. И лучше тебя никого нет. У тебя ушел брат. Ты ведь живой человек, а в такой ситуации, как говорится, и мужики “плывут”, а ты принадлежишь к прекрасной половине человечества.” Это когда я сперва рыдала в телефон, что не понимаю, чего он от меня хочет, какие документы, откуда я знаю, где свидетельство о маминой смерти и где свидетельство о рождении Лешки. А потом извинялась, что наорала на него ни за что, ни про что. А он так спокойно и понимающе – про прекрасную половину человечества. Как же давно никто мне не говорил ничего подобного.

Третий час сижу в аэропорту в Стамбуле. И ещё два часа сидеть. Тогда объявят гейт и надо будет идти искать, где это. Аэропорт большой и довольно бестолковый, как огромный восточный базар: разновозрастные дамы в платках и длинных платьях деловитыми стайками следуют за упитанными бородачами. Семейство с кучей детей расположилось прямо на полу, потому что все сиденья заняты, да и удобней так. Дети ссорятся, требуют чего-то, плачут, смеются – и все это одновременно. Улыбчивые продавщицы рядом с духанами, заваленными коробками сладостей и расписными стеклянными чайными стаканчиками, предлагают купить рахат-лукум, потому что сегодня (только сегодня!) – специальное предложение 3+1. Я обожаю рахат-лукум. Но цены тут такие, что рука не поднимается. А ведь ещё совсем недавно я покупала этот лукум, даже не глядя на цену, потому что в соседней с моим домом лавчонке килограмм стоил столько, сколько тут хотят за 300 грамм.

Купила бутылочку воды. Нашла свободное сиденье. Сижу. Вспоминаю последние пару дней. Ощущение, что я бежала какой-то марафон: на одной работе дали неделю (так по закону положено), а дальше – за свой счёт. С другой работы, считай, самоуволилась, потому что они, видите ли, замену мне сейчас найти не могут, все болеют, работать некому и вообще. Ну и пусть дальше сами разбираются, я просто уехала. А потом еще искала, кто присмотрит за котом, а потом думала, в чем ехать? У меня ведь даже обуви нет подходящей для питерской погоды! Сапожки “на рыбьем меху” размокнут в первой же луже. И куртка короткая.

А вечером Катька привезла мне пальто своей дочери. Дочь у нее выше меня на голову. Пальто получилось в пол.

– Нормально, – резюмировала Катерина. – Стильно. И, главное, тепло. Рукава подвернешь. Ботиночки на толстой подошве наденешь и на подол наступать не будешь.

– Катя, – оглядела я эти черные лакированные берцы с высокой шнуровкой и розовыми подошвами. – Катя! Да они же 40-го размера! А у меня 36-й!

– Ничего, пару толстых носков наденешь, нормально будет. Ты не понимаешь, что ли? Там зима! Мороз! Да ты забыла уже, что такое мороз!!! А тебе ведь на кладбище стоять придется! Может, и не один час! Еще вспомнишь меня, еще поблагодаришь! Вот, тайцы толстые. Это чтоб ты задницу свою не отморозила. Кстати, по-русски это рейтузы называется, чтоб ты знала, я купила, когда на Байкал в позапрошлом году ездила… – Катерина что-то еще говорила и говорила. Про термобелье и шапку. Шапку надо обязательно. А я сидела, тупо держа в руках ботинок с розовой подошвой и думала о том, почему? Почему брат умер? Он же молодой совсем, моложе меня… Почему я не помню этого Павла, а ведь он бывал у нас дома, когда мама еще была жива. Как же давно это было. Почему я за столько лет ни разу туда не съездила? Почему мне нужно ехать туда сейчас?

– Потому что это твой сестринский долг! – сказала Катерина. Оказывается, я все это время вслух разговаривала.

4 марта. Суббота.Павел встречал меня в аэропорту. До сих пор мы общались с ним через whatsapp, но без видеосвязи. Никому из нас почему-то не пришло в голову, что в современном мире есть возможность увидеть человека через экран. Сказала ему, что я буду в черном пальто и ботинки у меня на толстой ярко-розовой подошве. А он ответил, что у него серая куртка и штаны маскировочной расцветки. Мне представилось, что это у нас такое свидание вслепую, как во времена юности наших родителей, когда еще не существовало мобильников. Была в этом какая-то добрая романтика…

Удивительно, но я сразу его узнала. Слегка растерянный мужик, в дутой куртке, напоминавшей ватник, в пестрых штанах цвета хаки, больше смахивающих на утеплённые треники с вытянутыми коленками, и в кирзовых сапогах (интересно, где он такой раритет достал?). Оглядывал всех прилетевших, кучками выходивших в зал ожидания Пулково из раздвижных серых дверей. В руках у него почему-то была сетка-авоська с коробкой чая и магазинным кексом.

– Здравствуйте, Павел, – сказала я, встав перед ним.

– Ой, а почему Вы такая маленькая? – он опустил голову, чтобы посмотреть на меня с высоты своего почти двухметрового роста. И тут же в его карих глазах промелькнула какая-то искра. – А я Вас, вообще-то, так и представлял. Только думал, Вы ростом повыше. У меня Ваша фотография есть.

Он достал из внутреннего кармана своего огромного ватника маленькую черно-белую фотографию.

– Что это? – удивилась я. Всмотрелась. Моя фотка почти 30-ти летней давности, сделанная для какого-то ученического билета – девочка с двумя косичками.

– Я Вас, Лиза, по глазам узнал. У Вас глаза такие же, как на этом фото – большие, красивые и печальные…

Вот ведь врун, подумала я. Но улыбнулась. И успокоилась. Я проделала такой долгий путь, а теперь могу расслабиться. Потому что есть рядом тот, кто обо мне позаботится.

Потом мы ехали на такси через ночной город в какой-то спальный район, где все дома похожи друг на друга и отличаются разве что рекламными экранами на перекрестках. Потом нужно было тихо-тихо зайти в квартиру, ведь все спят уже (завтра рано вставать, на кладбище ехать). В одной комнате – мой отчим со своей женой Калерией Петровной, в гостиной – тетя Аня (сестра отчима) с дочкой Верочкой, в самой дальней – Люба с Никой.

– Люба – это мать моих детей, моя бывшая жена, мы разошлись, но она тут живёт, так уж получилось. Ника – моя младшенькая, ей 18 недавно исполнилось. Они тоже Лешу очень хорошо знали, – прошептал мне Павел, пока мы мимо всех дверей пробирались по бесконечному коридору на кухню, чтобы заварить чай (вот, оказывается, зачем он коробку с чаем с собой принес!).