Забытые всеми

Иволгин втянулся в ходьбу и не замечал ни поворотов, ни ответвлений, смирился с непрекращающейся вонью. Как пробуждение прозвучало слово привал. Слово знакомое с военных времен, можно было привалиться и отдохнуть. Тут привалиться не к чему, стены холодные, влажные и вонючие. В углублении лежали два деревянных ящика из-под снарядов. Сесть на них показалось счастьем. Отдыхали полчаса и пошли дальше. В конце концов ноги начали гудеть, подземный маршрут явно был рассчитан на молодых. Он шел из последних сил и уговаривал себя не сдаваться. Случился еще один привал, теперь уселись на полуразобранную бревенчатую кладку.

– Еще чуть-чуть и дойдем, – вздохнула проводница.

– Путь не для моего возраста, – молвил Иволгин.

– Потерпите!

В этом «потерпите» было столько понимания, столько жалости, что Иволгин готов был расплакаться. Он сухо произнес «Спаси, Господи» и настроился идти дальше.

Через час вышли из берега оврага, под ногами тек ручей. Как же прекрасен свежий воздух! Поднялись по склону и оказались среди нагромождений из фанеры, горбылей, дверей.

– Зато безопасно! – пропищал голосок, улавливая удивление Иволгина.

Хлам образовывал разные закутки. В один из них завели Иволгина. Он сел на какую-то деревяшку, прислонился к твердому и задремал. Очнулся от прикосновения к его плечу руки.

– Здравствуйте, Иван Алексеевич, меня зовут Константин Валерьевич. Семнадцатый год встретил в звании полковника, надеялся стать самым молодым генералом в армии. Вы тоже офицерского звания?

Иволгин поведал не только про свое участие в Первой мировой, он пересказал весь свой жизненный путь вплоть до сопровождения за линию фронта сына своего друга ротмистра Очкасова.

– Постой, Иван Алексеевич, уж не тот ли Очкасов, который восстал из мертвых после газовой атаки немцев?

– Тот самый, Сергей Иннокентьевич!

– Вот ведь судьба, его уже похоронили, а он жив-здоров. Судьба!

– Больше скажу, Константин Валерьевич, он объявился на Волгострое, где я отбывал наказание при Советах, под другой фамилией, в должности геодезиста. Он искал в заброшенном Углицком дворце золото царевны Софьи, сводной сестры Петра Первого. Сумел договориться с администрацией лагеря и меня, благодаря его стараниям, освободили от физических работ и назначили завклубом.

– В Париже как оказались? – полковник давал понять, что собрались они не для воспоминаний.

Вопрос заставил Иволгина насторожиться, и он сообщил про реликвию Тибетских монахов, про наследника Воропаевых и про Швейцарский Красный крест. Иволгин смолчал про мадам Морель, Марфу Замятнину и, конечно, про своего сына.

– И вот, когда моя миссия и без того тупиковая провалилась, я понял, что по правилам игры меня ожидает самое худшее. Умереть за правое дело я не боюсь. Но вот так из-за дури верховников третьего рейха не хотелось бы.

– Вы Гитлера имеете в виду?

– И его, и кто рядом, – не задумываясь ответил Иволгин.

– Мы называемся Гражданская и военная инициатива. Стараниями истинных патриотов собираем людей, для кого Россия остается Родиной.

– Что мне нужно делать? – спросил Иволгин.

– Вас надо переправить в зону, где действуют партизаны. В городе вам появляться нельзя. Извините за прямоту, но с вашими особыми приметами толку будет мало.

– Я готов, – ответил Иволгин.

– Торопиться не будем, вы же не хотите вместо партизан оказаться в гестапо. А пока вот вам пирожки с капустой и вода. Вечером загляну.

Иволгину вспомнились слова Хартманна про французское Сопротивление. Он говорил, что все, кто имеет отношение к нему, известны. За одну ночь можно всех прихлопнуть. Стоило проделывать такой путь, чтобы быть арестованным на пути в партизанский отряд. Очень хотелось настоящего дела. Хотелось оправдать доверие Астафьева и ту надежду, которую он на него возлагал. Перипетии событий складывались так, что он даже не мог подать весточку о себе на тот самый адрес в Стокгольме. Память четко отозвалась: Сваресгатан, дом 8, квартира 23, Хельга Юхансон.

Иволгин дождался прихода Константина Валерьевича и сразу ему заявил:

– Хотелось бы обсудить одну значимую для меня позицию.

– Давайте обсудим, – Константин Валерьевич внимательно посмотрел на Иволгина.

– Вырваться из порочного круга, очерченного моими преследователями, могла бы одна женщина.

– Кто она и как с ней связаться?

– Нужен кто-нибудь половчее, – Иволгин будто не слышал вопроса полковника, – подошла бы девушка, мой проводник.

– Смотря куда идти?

Почувствовалось, что собеседник насторожился.

– Место неформальных встреч многих наших соотечественников, известная галерея русского авангарда.

– Мадам Морель? – с облегчением спросил полковник.

– Да.

Может быть, но она уходит от наших дел.

– Может попробуем со мной?

– Каков пароль?

– Привет от меня с моей полной фамилией, именем и отчеством. Если этого будет недостаточно, тогда можно употребить имя Алекс, фамилия Вернер.

– Кто это?

– Это наш с ней общий знакомый.

– О чем ее просить?

– Просить о помощи для меня. Но через главный вход в галерею лучше не соваться. Уверен, после моего бегства, за мадам Морель следит гестапо.

– Как же быть?

– Окна кабинета Морель на втором этаже выходят на противоположную сторону от входа. Карниз под окнами почти примыкает к крыше соседнего здания. Вы же знаете, как дома стоят в Париже.

– С крыши соседнего дома доберетесь до окон мадам.

– Если она позовет полицию? – не унимался Константин Валерьевич.

– Уверен, она этого не сделает.

– За нашего человека отвечаете головой.