Контракт на смелость

Марок с минуту смотрел в мои глаза, а потом неожиданно обнял меня, и я не посмела его оттолкнуть.

– Неужели ты думаешь, что я все эти годы жил отшельником? У меня были женщины и не одна. У нас действительно таких называют наложницами. Но ты, Эва, не имеешь к этому никакого отношения. Я сказал, что ты нравишься мне, я не лгал.

Он отпустил меня, дотронулся рукой до моего лица, слегка поглаживая скулу большим пальцем.

– Поверь, у меня нет постоянных наложниц, я не содержу гарем. У меня даже нет жены. И сейчас я абсолютно свободен.

– Но почему Ламинок…

– Он сказал правду, – перебил он меня, – То, как он видит ситуацию. Хотя и не имел на это права. Ламинок ответит за грубость.

– Прошу, не наказывай его слишком жестоко.

Я поверила ему. Да и как не верить его глазам, голосу. Я просто чувствовала, что он не врет.

– Ты удивительная, Эва. Он обидел тебя, а ты не жаждешь мести, – он снова улыбался мне, – Ты отличаешься от изибнисцких женщин, в тебе нет кровожадности и мелочности. Прости, что плохо думал о тебе.

Господи, ну как тут остаться равнодушной? Я слышала тысячу слов от многих мужчин, поклоняющихся моей красоте, известности, моей страстности и порочности и не один из них за всем этим маскарадом, что они лицезрели на сцене, не видел меня настоящую. До сегодняшнего момента.

– Почему ты не женат, Марок? Неужели не было желающих?

– Почему, были, – засмеялся он, – Я отличаюсь, Эва, от обычных изибнисцев – думаю по-другому. Ты все поймешь, пообщавшись с моим народом.

– Что, ни одной подходящей на всю планету? – не поверила я.

– Я не имею права жениться на той, кто ниже моего сословия.

Супер, невесело подумала я, у них там эра Водолея, или еще дальше… В школе мы изучали феодальные системы, которые на Земле давным-давно себя изжили. Что же ждало меня на Изибнисе?

– Эва? Что я опять не так сказал? – Марок озадаченно смотрел на меня, и я поспешила его успокоить:

– Всё в порядке. Просто для меня все это в новинку. Я ничего не знаю ни о тебе, ни о твоей планете. И честно говоря, меня это пугает.

– Я с тобой, аката, – он незаметно перешел на изибнисцкий язык, – Ничего не бойся.

Я завороженно смотрела в его глаза, которые потихоньку начинали синеть. Я уже знала, что это значит, он хотел меня и то, как он меня назвал, только подогревало мое желание – аката, значит солнце, никто не называл меня солнцем.

Я поцеловала его первой, возможно, не умело, но он вздрогнул и прижал меня к себе со всей силой. Какая разница, что думают об этом его люди? Разве это так важно, когда ты знаешь, что думает об этом он?

– Эва, – хрипло пробормотал он, оторвавшись от моих губ, – Не здесь, милая. У нас ещё будет время.

И было совершенно не важно, что я знаю его всего два дня, что за столь короткий срок невозможно так прикипеть к мужчине, что, возможно, с его стороны это всего лишь желание и ничего больше. Впервые за всю мою юность мне хотелось окунуться в чувства с головой.

Из каюты я вышла немного взъерошенной, щеки пылали, губы припухли. Но я решила, что не отпущу Марока одного, а то не дай Бог, пришибет бедного Ламинока. А то, что он бедный я не сомневалась. Не хотела бы я пережить гнев Марока на себе.

Марок шагал широкими шагами, и я еле поспевала за ним. Мы прошли изрядное количество дверей, казалось, коридоры никогда не закончатся. И вот Марок резко тормознул перед одной из дверей, развернулся ко мне и произнес:

– Эва, ты не должна присутствовать при этом разговоре.

– Почему?

– Это мои подчиненные, они не поймут, почему я разговариваю при тебе – землянке.

– Даже если я была оскорблена?

– Да.

Спрашивается, зачем тогда он позволил, чтобы я шла за ним? Он открыл дверь и вошел. Буквально через секунду я услышала его голос и, хотя слова понимала через раз, он говорил на своем языке слишком быстро, общий смысл уловила ясно. Эх, не завидую я Ламиноку. Меня так отчитывали в глубоком детстве, когда я обидела соседского мальчишку, младше меня. Папа тогда рвал и метал, обвиняя меня в излишней жестокости. Но папины слова – это просто ласковый шепот по сравнению с тем, что сейчас говорит Марок. Последнее я услышала четко:

– Это всё, можешь идти, но запомни на всю свою жизнь – никогда не сметь разговаривать с ней как с рабыней! Иначе я за себя не отвечаю.

Всё-таки я злая, потому что эти слова заставили меня злорадно ухмыльнуться. Дверь внезапно открылась и я, не успев спрятаться где-нибудь в уголках коридора, столкнулась с взглядом Ламинока. При виде меня, его глаза запылали ненавистью, а я поняла, что действительно нажила себе врага, пожизненно.

Почти следом за ним из каюты вышел Марок.

– Эва, ты все еще здесь?

Нет, блин, уйду я на самом интересном моменте. Я виновато улыбнулась, а он нахмурился.

– Эва, я же просил.

Но от ненужного ответа меня спас мой шеф, появившись на горизонте в коем-то веке вовремя.

– Эванжелина, я тебя везде ищу! – провозгласил Серж, но заметив Марока застывшего в проходе каюты заметно напрягся. Я поспешила взять Сержа за руку и заглянула в глаза, прежде чем он начнет новый скандал.

– Серж, милый, ты все не так понял! Да и я не совсем разобралась. В общем, разрывать контракт мы не будем. Все хорошо.

Серж переводил свой взгляд то на меня, то на Марока. И только потом, вероятно пораскинув серым веществом в голове, изрек:

– Не всё так просто, да? Что ж, Эва, надеюсь, ты делаешь правильный выбор. Господин Слоши, приношу свои извинения, – Серж поклонился на манер изибнисцев и ушёл. Я в этот момент решила облегчённо вздохнуть, но не тут-то было. Меня бесцеремонно схватили за руку и буквально втащили в ту каюту, где только что был Ламинок.

– Что значит «милый»?

Я взглянула в глаза Марока и ойкнула. Зеленые.

– Марок…

– Почему ты его касаешься постоянно? Что между вами, Эва?

Ох, только ревнивого изибнисца мне не хватало.

– Марок, ты что, ревнуешь? – прямо спросила я.

– Эва, – его глаза угрожающе сузились, – Я не знаю, как принято у вас на Земле, но у нас чужую женщину не должен трогать никто. А ты моя, Эва.

Вот почему, когда он настолько эгоистичен, я хочу растечься маслом? Я должна возмутиться, сказать, что он не имеет на меня никаких прав, но вместо этого млею, и мысли разбегаются в разные стороны. Кто сказал, что любовь не болезнь? По мне так она самая, патологическая. Каким образом наши отношения в столь короткое время переросли из деловых в нечто большее? Ответа на это у меня не было.

Дальнейшего разговора у нас не получилось. Мы приближались к Изибнису, и нужно было готовиться к посадке. Марок ушел, как мне показалось, недовольный собой. По мне, так я была очень даже довольна. Надо же, мужчина заявляет на меня свои права, а я не против, в первый раз такое. Хотя кто мне мешает завести легкую интрижку? Нет, противоречу сама себе, интрижка длинной в три года не может быть легкой.