Контракт на смелость

– Почему не освободишь ее?

– Я пытался, Совет запретил. По закону, если рождаются такие дети, они не могут быть свободными, пока не родиться законный наследник.

– Это какой-то бредовый закон! – воскликнула я, не выдержав.

Марок кивнул, выглядел он таким несчастным, что я, не раздумывая, что делаю, обняла его.

– Факт остается фактом, моя революционерка, – он улыбнулся, – Пока я не женюсь, не обзаведусь наследником, она не может быть свободной, а значит, будет меня ненавидеть.

Я тихо вздохнула, продолжая его обнимать и делать про себя выводы: да, что ни говори первая любовь пришла ко мне поздновато, но лучше поздно, чем никогда?

– Марок – сир…

Да, твою же мать! Ламинок! Чтоб тебя черти слопали! Или кто у вас там?

Естественно, мой любимый мужчина тут же расцепил объятья и обернулся к начальнику охраны.

– Марок – сир, – повторил Ламинок, – Приехала делегация из Совета. Они хотят видеть женщину.

Я недоуменно уставилась на Ламинока: однако ж, быстро у них власти реагируют. Или это зависит от того, кто к ним прилетает? Решила не заморачиваться по этому поводу.

– Я пойду, предупрежу Сержа, – сказал мне Марок и быстро удалился, оставив меня наедине с кровожадным начальником охраны.

– Вот мне интересно, – решила съехидничать я, – А если бы твой хозяин со мной в более интимной обстановке находился, ты бы так же бесцеремонно вошел?

Ламинок потемнел лицом и с минуту молча сверлил меня глазами, а я мило улыбалась. Однако, услышав его ответ, моя улыбка сошла на нет.

– Я прекрасно вижу, что хозяин относится к вам серьезно. И если он решит жениться на вас, поверьте мне, госпожа Артёмьева, я прослежу за каждой мелочью. И я очень надеюсь, что мне удастся найти пятно в вашей биографии, что сделает невозможным женитьбу Марока-сира на вас.

Господи, за что он так меня ненавидит?

– Зря злорадствуешь и радуешься, моя биография безупречна, я чиста и невинна, как ребенок в момент рождения.

Эх, кто бы знал, с каким удовольствием я это сказала. Он даже побледнел еще больше.

– Это значит, что у вас нет опыта к замужней жизни? – спросил он.

– Ну, ты завернул! Вот как раз как вести себя в браке я знаю отлично, не маленькая.

Ламинок как-то криво ухмыльнулся, поклонился мне и ушел. Слава Богу, унесла нелегкая! Парадокс, но мне до сих пор не показали комнату за всеми этими событиями, и мне ничего не оставалось, как спустится в гостиную, в чем и была – в свободной прямой юбке коричневого цвета и блузке в тон.

Марок уже стоял там, высокий, статный. Заложив руки за спину, он о чем-то беседовал с тремя пожилыми изибнисцами, в одном из которых я признала недавнего знакомого, который разговаривал с Мароком в той капсуле, что перемещала нас по городу со станции – тринке. Когда я спустилась и тихо встала возле Марока, трое старцев замолкли и перевели на меня взгляд. Я, нисколько не смутившись, чему я обязана своей профессии, поклонилась им, как заправский изибнисец, а потом выдала им свою самую лучшую улыбку. Заговорили они на изибнисцком разом, к чему я уже начала привыкать, и даже из их монотонного говора понимала больше, чем раньше. Общий смысл их фраз был один – добро пожаловать на Изибнис.

– А где Серж? – тихонечко осведомилась я у Марока, тот лишь пожал плечами, из чего следовало только одно – Сержа он не нашел.

Изибнисцы, тем временем, продолжали свои приветствия, уж чересчур длинные, но сейчас это было только на руку. Я огляделась по сторонам и увидела, что откуда-то, вероятнее всего из кухни, выходит Олеска. То, что надо! Я извинилась перед изибнисцами и быстрым шагом подошла к ней.

– Здравствуй, еще раз! – улыбнулась ей, – Не могла бы ты сходить за Сержем и передать, что его тут ждут?

Олеска остолбенела, руки ее мелко задрожали и, не глядя на меня, она кивнула и убежала наверх. Все еще удивляясь странной реакции девушки на мою просьбу, я обратила внимание на нехорошую тишину, стоящую в комнате, и обернулась к Совету.

Те смотрели на меня широко раскрытыми глазами, будто только что увидели, а на лице Марока я прочла почти что панику. И что я на этот раз натворила? Уже не удивляясь ничему, спокойно подошла к хозяину дома. Молчание начало напрягать, и я уж было решила снова открыть рот, на свой страх и риск, как Марок заговорил:

– Эва, ты не должна так обращаться с рабыней, – он говорил тихо и ласково, я посмотрела в его глаза и отчетливо прочла там тревогу.

– Как? – только выдохнула я.

– Как с равной. Это оскорбляет других. Пойми, она просто рабыня, ей нужно было только приказать.

Я сосчитала до пяти, медленно, чтобы не взорваться и прямо здесь не послать их варварские правила поведения подальше.

– Я не знала, – выговорила я четко по изибнисцки и трое старцев заметно оттаяли и продолжили разговор. В это время Серж присоединился к нам, сверкая обаятельной улыбкой, также поклонился изибнисцам и, почти на правильном изибнисцком, завел речь на пять минут. Я с удивлением слушала. Как оказалось после, Серж не просто задержался, а где-то откопал приветствие, что сейчас и демонстрировал. Нет, все-таки мне нужно у него поучиться, это ведь надо, почти ни одного ляпа за весь наш долгий путь и пребывание на этой планете! Я же просто блистала невежеством!

Марок поклонился, взял меня за руку и увел наверх. Понятно, значит, сейчас они с Сержем будут договариваться о моем выступлении, и мне уже там делать нечего.

Когда мы очутились в его комнате, он резко обнял меня и прижал со всей силой.

– Ты не представляешь, как я за тебя испугался, – раздался его хриплый голос, – Тем, что ты так мило обратилась к Олеске, ты нанесла сильное оскорбление Совету. Почти что плюнула им в лицо. Заговорить с рабом, как с равным в присутствии высших, значит заведомо оскорбить, причислив их и себя к тем же рабам. Наказание за это строгое. А Совет – это не просто высшая каста, это Мудрейшие.

Я стояла, ни жива, ни мертва. Вот это я попала! Вернее, чуть не попала, так как Совет закрыл глаза на инцидент, только потому, что я землянка. И вот теперь я четко поняла, что не сделаю больше и шага пока не узнаю, как общаться с Мудрейшими, да и вообще о запретах на Изибнисе. Иначе за три года. … Кстати, а что было бы?

– Марок, а меня что, могли посадить в тюрьму?

Он на минуту оторвался от меня, чтобы заглянуть в глаза, потом вздохнул как-то обреченно и снова меня обнял. Уж не знаю, кого он больше хотел этим успокоить меня или себя.

– У нас нет тюрем. Наши законы таковы, что не позволяют содержать преступников. Они автоматически становятся изгоями. Конечно, и в этом есть огромный минус, тех, кого изгоняют с планеты, становятся мародерами и пиратами, перелетая с планеты на планету. Наши союзники их не принимают, враги же наоборот, встречают с распростертыми объятьями.

– Если пират прилетает на планету ваших союзников, как они узнают, что он именно враг, а не обычный гражданин? – не поняла я.

– База данных. Все передается через нее. Пираты, конечно, не бездействуют, от этого часто случаются виртуальные атаки на базу данных.

– А что будет, если вы поймаете уже изгнанного?

– Смерть.

Я, кажется, окаменела, нет, ну точно средневековье какое-то!

– У вас всё не так, – Марок успокаивающе погладил меня по волосам.

– У нас жизнь ценится гораздо больше, чем здесь, – буркнула я ему в плечо.

– Оно и видно, – ответил Марок, явно улыбаясь, – Население Земли в три раза больше, чем население Изибниса.

Я замолчала. Вопросов было слишком много, чтобы немедленно получить на них ответы. Поэтому просто предпочла стоять и вдыхать запах его одежды, пахнущий чем-то мне незнакомым, но от этого не кажущийся мне неприятным.

– Эва, милая, я так мало уделяю тебе внимания, что даже не сказал, как называется мой родной город, – вдруг произнес Марок.

Могла и сама спросить, – тоскливо подумала я. Нет, я все-таки непутевая.