Хроники Иномирья. Я живу в сказке

Картинка моргнула и перед нами распустилось дерево, на ветвях которого медленно росли плоды, сначала размером с фасолину, но с каждой секундой приобретая все большее сходство с человеческим телом.

– Его плоды внешне были неотличимы от молодых шестнадцатилетних красавиц, созданных по образу и подобию прекрасной супруги Индры, и обладали невероятной притягательностью для мужчин. Ни один из отшельников не мог устоять перед соблазном, слушая их сладкоголосые песни и видя нескромные танцы.

Свет сменился на ярко-красный, изображая откровенные сцены, отлично подошедшие бы в качестве иллюстраций к камасутре. Услышав шокированный вздох эльфийки, я взяла ее под руку и потянула дальше к следующей сцене – утомившиеся мужчины спали в объятьях женоподобных фруктов.

– Сорвав плоды и вкусив их, мужчины заснули на четыре долгих месяца, а проснувшись – потеряли накопленный тапас, а с ним свои силы и знания. Таким образом перестав быть опасными, как для женщин вблизи Химвати, так и для власти Индра.

Дерево Нарифон расцвело перед нами во всей красе. Девушки на его ветвях, полностью обнаженные, призывно извивались, хватая воздух полными алыми губами.

– Плоды зреют на деревьях ровно семь дней, а после чахнут и умирают. Ни один мужчина не может пройти мимо них, околдованный их чарующей магией, но соблазнившись – потеряет свою магическую силу и больше никогда не сможет дать потомство.

– Боже, ну и сексизм, – пробормотала я, доходя до конца инсталляции и вытаскивая эльфийку на дневной свет. – Как тебе такое? Возмутительно.

Китлари молчала, устремив взгляд огромных немигающих глаз куда-то в пустоту.

– Эй, ты как? Нормально?

Встрепенувшись, она наконец-то посмотрела на меня, отрицательно покачав головой.

– Ладушки, – обеспокоенно протянула я. Если содомия с фруктами настолько шокировала меня, тайком таскавшую диски с порнофильмами у родителей, то что было говорить об этом неискушенном существе, целое столетие прожившем в затворничестве. – Родители же рассказывали тебе откуда берутся дети?

Хотя откуда мне было знать, как на самом деле размножались эльфы? Ходило много слухов об их неуемной сексуальной энергии, но никому из моих знакомых, даже Мире (а она то точно прикладывала к этому массу усилий) пока не удалось найти этому подтверждения. Может они высекали детей из камня или находили на деревьях? После выставки вегетандров меня мало что могло удивить.

– В результате большой и чистой любви?!

– Ну, почти. – Время для полового посвящения выпало явно неподходящее, да и учитель из меня был никудышный. – Знаешь, тебе лучше порасспрашивать об этом свою маму. Ей виднее, как у вас там и что происходит. Только не говори ей, что я водила тебя на эту выставку.

Китлари понимающе кивнула, пытаясь изобразить прежнюю беззаботную улыбку, но оставаясь отстраненной и немного растерянной. Между нами повисла неловкость, заставившая меня почувствовать себя едва ли не растлителем малолетних эльфов. Просто ужасно, что ее детство закончилось именно здесь – в павильоне с деревом для сексуальных услуг. И я осознавала свою ответственность за случившееся – стило внимательнее изучать инсталляции, прежде чем вести сюда подругу.

Мы уже собирались вернуться на прежний маршрут к китайскому дереву дзиммэндзю, когда воздух впереди всколыхнулся, мгновенно заполнившись шумом беспокойных голосов и торопливых шагов. Посетители, до этого неспешно прогуливающиеся по тропинкам, громко галдя, стали сбиваться в одну плотную неуправляемую массу, подобно приливной волне цунами, готовую накрыть нас с головой и похоронить в своих недрах.

Эльфика среагировала быстрее меня, отталкивая прочь с дороги и вместе со мной падая на мокрый короткостриженый газон, огороженный низким символическим забором с ограничительными знаками. Будто двигаясь по рельсам, толпа пронеслась мимо нас в сторону главного входа, ни разу не ступив с каменной дорожки.

Но крики становились только громче, неразборчивые и полные тревоги и ужаса. Медленно, точно воздух стал плотным и не пускал вперед, следом потянулись отставшие посетители, едва переставляя ноги. Не пройдя и десятка метров, они начали падать на землю, сраженные невидимым мечом. Один за другим. Люди, гоблины, орки. Они корчились на земле, хватая ртом воздух, но не находя его, хрипя и задыхаясь. Некоторые упорно пытались ползти вперед, спасаясь от невидимой опасности, но почти не двигаясь с места.

Рты открывались в немом крике, лица меняли пугающие гримасы. Они все еще оставались в сознании, когда их тела начали усыхать, уменьшаясь на глазах, точно надувные игрушки, в которых проделали дырку и выпустили весь воздух. Даже огромный рослый орк, до этого возвышавшийся над всеми на пару голов, сжался на тропинке в позе эмбриона, теряясь в своих массивных кожаных одеждах.

– Задержи дыхание, – шепнула Китлари, поднимая меня на ноги и кивая в сторону светящейся впереди надписи «выход». Недалеко, в метрах пятидесяти от нас. Двери уже были распахнуты, но никто не спешил нам на помощь.

Рванув вперед, я внезапно осознала, что ноги меня не слушались. Я споткнулась, полностью повиснув на эльфийке, но та, будто и не чувствуя моего веса, с невероятной для ее хрупкого тела силой, потянула меня к запасному выходу.

Дорога показалась мне бесконечной. Спасительная дверь маячила впереди, недосягаемая, не зависимо от наших усилий. Я пыталась отталкиваться ногами, чтобы помочь Китти, но, очевидно, только мешала ей этим. Легкие горели от недостатка кислорода, а перед глазами поплыла белая пелена. Не в силах больше задерживать дыхание, я сделала глубокий вдох, но не почувствовала облегчения. Горло сдавило еще сильнее, словно кто-то затянул на нем удавку, а тело окончательно сдалось, больше мне не подчиняясь. И когда впереди, наконец, замаячил дневной свет, мое создание полностью поглотила тьма.

Тем, кто никогда это не прочтет

У каждого в детстве наверняка была любимая сказка. О великих волшебниках и злых колдуньях, прекрасных принцессах и отважных принцах. О добре, которое всегда побеждает зло. О любви, которую не может победить даже смерть. Разве мы не представляли себя ее главными героями?

Увы, сказка, в которую нас с вами занесло совсем не об этом. Да, здесь есть драконы и они вполне себе крушат жилые дома и не прочь кого-нибудь съесть, но с ними не принято бороться. Они священные животные. Есть здесь и высокостатусные эльфы и эльфийки, но мы едва ли не вхожи в их круги, да и как вид особо не интересуем. Мир наполнен магией, которая, увы, нам не доступна.

Попав в волшебный мир, сплетенный из наших самых ярких детских фантазий, мы оказались в нем самыми скучными и бесполезными существами. Это сказка, которая была написана для кого-то другого.

Мне не суждено полетать на драконе или сразиться с силами зла. Меня не ждет прекрасный принц и магическое королевство в придачу. Да и любое великое путешествие по Иномирью тоже спокойно обойдется без меня. Увы, в этой истории мне не отведено ни строчки. Как будто я и вовсе не существую.

И в такие минуты в мою голову приходят очень недобрые мысли. Те, что приходиться насильно гнать из головы. Если в этой сказке для нас не нашли места, то почему бы нам не написать новую. Свою. Так, как учили в детстве. Ту, где добро всегда с кулаками, а зло неизменно проигрывает. Ту, в которой даже у самого большого неудачника есть шанс изменить себя и мир вокруг. Ту, в которой мы снова отвоевываем наш мир обратно.

Глава шестая

Листок в руках дрожал, отчего крошечные черные буквы разбегались как испуганные букашки. Я тщательно собирала их вместе, но все равно не могла прочесть ни слова. Глаза слезились от яркого холодного света лампы в изголовье, не упрощая мне задачу.

– Ум… де… умдг… – все это было просто случайным набором букв. – Умдглеби.

Я снова попыталась произнести слово, но вместо этого промычала что-то нечленораздельное. Язык и правая часть лица онемели, как после визита к стоматологу, сводя на нет все мои попытки заговорить.

Телу постепенно возвращалась чувствительность. Слабость и дрожь отступили, после чего мне удалось принять в кровати вертикальное положение, подложив под спину тонкую сбившуюся комками подушку. И хотя я упорно вынашивала идею покинуть больницу уже сегодня и на своих ногах, до прихода СОНИМ, шансы на это были невелики. Ноги до сих не слушалась, напоминая о своем существовании только сетью мурашек, скользящих по коже вверх-вниз. И как бы усиленно я не растирала ступни, добраться даже до туалета без чужой помощи казалось непосильной задачей.

В палате было совсем тихо. Только громко тикающие на стены часы подтверждали, что время не остановилось. Все десять коек, отгороженных друг от друга тонкими полупрозрачными ширмоами, были заняты, но никто из пациентов не шевелился – пришла в себя только я одна. И учитывая тот факт, что за последний час сюда заглянули всего раз, чем меня и разбудили, никто из присутствующих не находился в тяжелом состоянии. Нам повезло. Капельница с физраствором и полный покой – такой была формула моего чудесного исцеления.

Если прислушаться, из коридора доносился неясный монотонный шум, изредка дополняясь неразборчивым бормотанием по громкой связи – по ту сторону двери кипела жизнь. Но как я ни пыталась что-то расслышать, сообщений о произошедшей трагедии не поступало.

Я видела все своими глазами, и эта картинка никак не хотела пропадать из моей головы. Десятки скрюченных тел, лежащих среди цветущей зелени и ярких тропических цветов. Я точно знала, что они были мертвы, и не важно, что собирались завить об этом официальные власти. У них не было ни единого шанса умолчать о случившемся. Трагические «случайности» в этом месяце явно выбрали свою норму, особенно для такого маленько городка как наш. Только слепой не увидел бы в этом пугающей закономерности.

«Внешний отмерший слой коры свисает со внутреннего – живого, напоминая содранную кожу. Плодоносит фруктами, похожими на длинные черные стручки с ярко-красными наконечниками. Они висят на вятках точно длинные серьги. Имеют высокую ценность в медицине, широко применяясь в составе многих лекарственных препаратах.

Дерево считается плотоядным. Произрастая в сухой, не богатой микроэлементами почве оно сумело адаптироваться. Испуская ядовитый газ, по большей части пары угольной кислоты, растение убивает все живое в радиусе до трехсот километров, удобряя почву телами мертвых животных.

Яд Умдглеби смертельно опасен. Из первых симптомов – покраснение глаз, головная боль, лихорадка. На последних стадиях – путаность сознания, истощение и смерть».

И этого монстра охранял значок биологической опасности и один бестолковый охранник? Серьезно? И все это происходило в общественном парке среди сотен посетителей. Безумие.

«Для безопасной работы с растением, его вводят в состояние спячки, понижая температуру от плюс десяти до плюс пятнадцати. Более низкая температура может его погубить».

Я не знала, откуда Левис получил настолько полную информацию о всех растениях, содержащихся в Ботаническом саду, но теперь чувствовала свою вину за то, что не ознакомилась с ней раньше и не подняла панику в сети. Не знаю, могло ли это кардинально изменить ситуацию, но любой, оценивший серьезность угрозы, точно бы отказался от визита в парк, пока там «спало» дерево-убийца. Мы имели права знать о том, что напрямую угрожало нашей жизни. Ведь если бы не Китлари… Смогла бы я выбраться или же пополнила бы список несчастных? Мне не хотелось об этом думать.

– Вам еще рано вставать, – с порога заявила вошедшая в палату медсестра, разглядев мой сгорбленный силуэт за задернутой ширмой. – Придется подождать лечащего врача.

Женщина лет пятидесяти с туго собранным на макушке пучком седых волос, подошла ближе, довольно грубо схватив меня за подбородок и поворачивая лицом к свету.

– И долго? – я невольно зажмурилась, пытаясь вырваться из ее хватки.

– Девочка, ты у нас тут не одна. Столько сколько нужно. – Ее руки с огрубевшей сухой кожей спустились на шею, прощупывая лимфоузлы, потом опускаясь к ямочкам ключиц. – Голова кружится?

– Нет.

– Предметы видишь отчетливо?

– Немного двоятся, – призналась я. – Свет очень яркий.

– Зрачки расширены.