Легла в ночи от дома моего.
Я не смекнул вначале, в чём тут дело.
Подумав: «Показалось!» – вход закрыл,
Но тут же, непомерно сильным звуком,
Разбуженный ударами вскочил!
И вновь за дверью никого не видно,
Один лишь свет, манящий за собой.
Жена сказала: «Что-то это значит.
Пойдём, куда зовут нас, дорогой!»
И мы пошли, на шаг, не отклоняясь
От тропки, что от дома пролегла.
Встал вскоре лес дремучий перед нами.
Вокруг страшащий мрак и тишина.
Мы двигались, друг к другу прижимаясь.
Пред нами расстелился вскоре луг,
Где в то мгновенье стали распускаться
Невиданной красы цветы вокруг.
Их аромат нас словно одурманил.
Сплели мы друг для друга там венки,
И ничего вокруг не замечая,
Отдались счастью истинной любви.
В объятьях нежных там же и уснули,
А утром, как забрезжил лишь рассвет,
От рос прохладных на траве проснулись.
Глядим, а тех цветов в помине нет!
Венков волшебных будто не бывало.
Одна трава и больше ничего…
Но в нас любовь бурлила и играла,
Что мы не ощущали уж давно!
И год спустя, у нас росла уж дочка,
Невиданной до сей поры красы.
Не только мы – все ею любовались,
У колыбели проводя часы.
Она росла, учение, вбирая,
И мать, став повзрослее, превзошла.
В узорах, что рождались под рукою,
Она сама как будто бы жила.
Об этом разнеслись мгновенно вести,
Заказы к нам несли со всех сторон.
Скопилось в сундуке немного денег,
Чтоб я смог возвести побольше дом.
Когда дочурке стукнуло шестнадцать,
Она цветком прекрасным расцвела,
Не по годам собою стала статна,
В щеках румяна и лицом бела.
Гулять она почти не выходила.
При свете дня и лишь в вечерний час
Ей нравилось качаться на качелях,
И слушать птиц, что веселили нас.
Однажды у ведущей в дом калитки