Путь Святозара. Том первый

– Вчера вечером отец, когда я вернулся из белой столовой, я так был расстроен бесплодными поисками, что верно обессиленный уснул прямо на книге…, – начал свой сказ Святозар. – И наверно мне приснился сон, а может…. Да, нет, я просто уверен то… был не сон. Вдруг заполыхала вся комната каким-то небесным светом, зазвучала музыка, и я услышал голос, который сказал мне, чтобы я искал заговор в своей душе. Верно отец – это приходил сам Бог. – Наследник воззрился в удивленные глаза правителя, и, понизив голос, продолжил, – и я просто уверен… Уверен, сам не знаю почему, что это был ДажьБог. Это он явился, чтобы поддержать и помочь мне. Он сказал мне, чтобы я найдя заговор, ступал к корове Земун, которая меня излечит и даст возможность познать душу. Позже я очнулся, собрался с мыслями и создал заговор. Я хотел было, сразу побежать к тебе, но решил дождаться утра и когда утром рубец раскрылся, то понял, что действие заговора связано с восходом и заходом солнца. Ведь вчера я создал его именно тогда, когда Ясноокий Бог Солнца Хорс завернул за край небосвода. Я так захотел тебе порадовать, отец… Так хотел, что явился в тронный зал утром, думая, ты меня увидишь и обрадуешься. Но потом я понял, видя твое встревоженное лицо, что поступил скверно и по-видимому переполошил твою душу. Прости меня отец, за это.

– Ах, сын, ты меня сейчас так порадовал… что я даже не могу сердиться на тебя. Впервые с того дня, как ты после ранения очнулся, я так счастлив, – произнес правитель и голос его дрогнул, затрепетали на лице тонкие жилки и мышцы. – Наконец-то я смогу спокойно вздохнуть, зная, что мой сын здоров и может теперь вернуться к прежней жизни. Слава великому ДажьБогу, что он явился к тебе и придал тебе силы и вселил в нас надежду. Теперь я просто уверен, раз ты нашел такой заговор, ты сможешь создать новый и полностью излечиться! – восторженно закончил Ярил.

Святозар услышав правителя, отрицательно покачав головой, пояснил:

– Отец, разве ты не слышал, что я сказал…. ДажьБог велел мне отправляться в страну Беловодье, лишь там я полностью излечусь.

Но Ярил внезапно, посадил сына на рядом стоящий табурет, привлек к себе и, крепко прижав его голову к груди, молвил:

– Нет, нет, сын, не говори так, не расстраивай меня…. Я верю, что лекарство твое здесь, в твоей светлой голове, тебе только надо постараться.

Святозар поднял глаза, уставился яркими голубыми глазами на правителя, и почувствовал всю тяжесть, боль и страдание, испытываемые отцом так, что на миг захотелось ему согласно кивнуть головой… но только на миг… Однако он пересилил то желание и растягивая слова, ответил:

– Отец, нет здесь никакого лекарства, ни в книге, ни в моей голове. Лекарство от такого зла, которое было заложено в кинжале, есть только у нашей матери коровы Земун, и мне надо отправляться туда. Все дело в том, чтобы ты с этим смирился и разрешил мне ехать… излечиться и исполнить волю Богов.

– Нет, Святозар, я никогда… никогда не позволю тебе покинуть дворец и уехать в страну Беловодье, – с замиранием сердца откликнулся Ярил. – Путь туда очень опасен. Многие храбрецы пытались добраться до Беловодья, но не вернулись. Я уже два раза тебя терял так, что теперь ни за что на свете не захочу подвергнуть твою жизнь опасности.

– Отец, но ведь Дубыня и Храбр, были там и вернулись живыми и здоровыми, – начал было Святозар.

Но правитель неожиданно глянул на него сверху вниз, каким-то недовольным взглядом и сказал:

– Откуда тебе известно, что Дубыня и Храбр были в Беловодье?

– Мне об этом, еще до испытания в Сумрачном лесу, рассказал Дубыня, – пояснил наследник.

Правитель сдвинул брови, и между ними залегли две глубокие морщинки и весьма строго заметил:

– Да, ты прав, Дубыня и Храбр там были и вернулись живыми, а вот остальные восемь дружинников остались там навсегда. И это были все взрослые люди, опытные и славные ратники. А ты всего лишь дитя, отрок… и то, что ты прошел испытание не значит, что ты стал мужчиной…. Нет, Святозар, – повышая голос, изрек правитель, и, приподняв голову сына за подбородок, уставился на него. – Ты, еще слишком юн и не сможешь преодолеть такой трудный путь.

Наследник понял, что этот разговор пока не приведет ни к чему, оно как отец слишком напуган недавними событиями и, чтобы больше не тревожить правителя, добавил:

– Отец, я сказал тебе, что знаю, сказал, где мое выздоровление и какова воля ДажьБога. Может быть, ты позже поймешь, что это единственная возможность, каковой ты не должен меня лишать. Ну, а пока я подчинюсь твоей воле, отец.

– Да, сын, так и сделай, подчинись моей воле, – уже более мягко протянул Ярил. – Я хочу, в месяце травень отвезти тебя на Синь-камень и наречь наследником престола Восурии. И до тех пор прошу тебя не заводить со мной разговоры о Беловодье.

– Хорошо, отец, обещаю тебе – это. Ну, а потом, после возвращения с Синь-камня, мы вернемся к этому разговору, да, отец? – вопросил просяще Святозар.

Правитель помолчал немного, и, проведя рукой по лицу, словно отирая глаза, ответил:

– Да, после, мы может, вернемся к нему…. Позже мы посмотрим, как нам быть, сын.

И когда наследник улыбнулся отцу, в знак согласия, Ярил сызнова прижал его голову к себе и ласково выровнял ладонью каштановые, лежащие волнами кудри Святозара.

Глава двадцать четвертая

После разговора с отцом в белой комнате Святозар, как и обещал, больше не говорил с ним о стране Беловодье, но это не значит, что он о ней не думал. Ярил после того, как сын нашел заговор, стал чаще улыбаться и даже как-то посветлел весь, верно наполнившись изнутри счастьем. И сам дворец и все слуги точно летний, солнечный день засияли светом и ходили веселые да радостные, как и их правитель. Наследник по утрам приходил в тронный зал и вместе с довольным правителем выслушивал доклады вельмож и воевод. А днем он отправлялся на Ратный двор и упражнялся. Вначале он просто держал в правой руке меч, потом немного занимался… совсем чуть-чуть, отражая лишь слабые выпады Храбра. Очень часто от резких движений сердце внутри гулко охало и начинало так стучать, что Святозар останавливался, глубоко дышал, пытаясь успокоить его биение. Храбр затихал подле и тревожно смотрел на наследника, предлагая закончить занятия.

– Ничего, наставник, ничего. Сейчас все пройдет, и мы продолжим… мне надо просто привыкнуть, – а когда сердце успокаивала свое биение, вновь приступал к занятиям.

С каждым днем наследник становился сильнее и крепче и вскоре уже смог взять в руки до этого не доступный ему лук, чтобы пустить стрелу, нужно было приложить, большое усилие. Однако по первому Святозару не удавалось, не просто выпустить стрелу, но даже натянуть тетиву. Впрочем, и в этом случае, он преодолевая боль, убеждал себя, что у него все получится лишь тогда, когда он привыкнет к ней. Наследник прикусывая губу, настойчиво брал лук в левую руку, а правой оттягивал тетиву, и малсть погодя стрела уже стала вылетать из него, и хотя ее движения были поначалу незначительны, но и сам Святозар, и присутствовавшие при этом Храбр, Дубыня, Тур ликовали.

Сечень, третий зимний месяц, закончился, уступив свое место первому весеннему месяцу березозолу, когда наконец-то Святозару удалось пустить стрелу, и та почти долетела до мишени. Довольный собой наследник опустился на скамью, когда к нему подошел Дубыня, сел рядом и благодушно посмотрев, сказал:

– Видишь, какой ты Святозар, молодец, еще чуток и в мишень попадешь.

Наследник потер грудь, которая все еще горела от натуги, набросил на спину кунтыш, и, поправив шапку, ответил:

– Точно, Дубыня, еще немного постараться и поупражняться и я сызнова метким стрелком стану. – Малость помолчав Святозар повернулся к Дубыне и тихо так, чтобы не слышал Тур молвил, – наставник, помнишь… Ты мне говорил как-то, что если мне станет легче, то ты расскажешь, как вы с Храбром дошли до страны Беловодье.

Дубыня до того радостно взиравший на наследника сразу сменил выражение лица, сурово свел густые темные брови и немедля откликнулся:

– Святозар, правитель мне строго настрого запретил говорить с тобой об этом.

Обескураженный таким ответом наследник опустил голову и туго задышав, заметил:

– Ты, же мне обещал, Дубыня. Отец ничего не узнает. Я все равно без его согласия не поеду. Но я бы хотел знать о Беловодье побольше.

– Нет, – замотал головой наставник. – И не проси. Правитель сказал, что это я своими рассказами настроил тебя на ту мысль. Он, сказал, что ни за, что не отпустит тебя. И что если кто будет тебе еще об этом говорить и поддерживать в тебе то мечтание, он того из дружины… – Наставник прервался на полуслове, и будто сглотнув ком подступивший к горлу, добавил, – ну, он того из дружины погонит. И пояснил, лично для меня: « Дубыня, ты мне как брат, но пойми меня как отца». И я знаешь Святозар, я его понимаю, у меня хоть и шестеро сыновей, а они словно пальцы на руках, любой потерять жалко. Так, что ты пока потерпи, пока так как-нибудь, – и, повесив удрученно голову, стих.

– Я, Дубыня, на тебя не обижаюсь… и отца я понимаю, но я же, наставник…. Разве я чего-то худого хочу, – обидчивым тоном изрек Святозар. – Я просто хочу излечиться, стать вновь здоровым, как прежде…. Хочу, как и другие парни на гулянье ходить, жить и любить. А, что отец, словно я птица какая-то диковинная закрыл меня во дворце и каждый мой шаг под его бдительным оком, то Борща, то Храбра, то тебя в охрану мне приставит. В город один не ходи, к твоим сыновьям не ходи, и все тревожиться вроде я дитя неразумное, вроде я не понимаю, что мне можно, что нельзя…. Мне все равно придется идти в Беловодье, понимаешь наставник… все равно придется, такова воля ДажьБога, и не сможет отец, ничего с этим поделать. Я, конечно, не ослушаюсь его, не поеду туда без позволения, но то что мой путь через эту волшебную страну пролегает, это я еще тогда понял… когда ты нам с Туром о ней в-первый раз рассказал, – закончил свою речь Святозар и потянулся, чтобы поправить спавший с левого плеча кунтыш.

Наставник торопливо протянул руку, накинул кунтыш наследнику на плечо да туго вздохнув, молвил:

– Просто человек – это такое существо, которое всем недовольно. Еще совсем недавно, ты говорил мне, про себя, что ты получеловек, не прошло и месяца уже держишь меч, натягиваешь тетиву лука, и наново недоволен. Эх, ты, горе луковое… ты ж погоди… ты ж отца пойми, ведь в ту ночь он не только тебя чуть не потерял, он же Эриха потерял. Отправить своего сына, мальчишку совсем, в чужой город, простым ратником… У тебя ж Святозар, вроде сердце доброе, душа светлая и чистая, а простых вещей понять не можешь. Не можешь понять, что отец боится потерять тебя, любит он тебя, дорог ты ему больше всех иных детей. Столько лет искал, столько сил потратил, ни дня спокойно не жил, и вот вроде ты вернулся такой славный, светлый отрок… И, что ж… что ж опять беда… да какая беда… Брат на брата напал, убить тебя желал… Подлый Нук так и не найден. Неужели не понятно. Тяжело тебе, видите ли, во дворце сидеть одному… так ты скажи мне… и я сыновей своих пришлю, они с радостью к тебе приедут. Да посидят с тобой, погутарят, и правителю спокойно и тебе хорошо. Ишь, ты, недоволен он отцом, – дополнил гневливо наставник, и, замолчал, затем глянул с такой обидой на наследника, что у того внутри сердце сызнова подпрыгнуло в груди. – И вообще, хоть это и не по-мужски обратно обещание забирать. Ну, так вот ты слушай, я свое обещание забираю, и пока правитель не разрешит, не слово тебе о Беловодье не скажу… – вымолвил эти слова наставник, поднялся и отошел к Туру, который покуда лук натягивал, да стрелу пускал.

А Святозару так стало стыдно, щеки его запылали, и душа внутри будто заныла, обливаясь горячими слезами. «Да, что ж это, верно наставник, говорит, только о себе и думаю. Отца тревожу, вон Дубыню расстроил, чего со мной такое творится?» – раздосадовано подумал он. И тотчас наследник резво поднялся со скамьи, подошел к наставнику, и, подняв вверх правую руку, положил ладонь ему на плечо, да крепко сжал его, а когда Дубыня обернулся прерывающимся голосом, сказал:

– Я, Дубыня, отцу обещал не разговаривать с ним о Беловодье до возвращения с Синь-камня, и слово свое сдержу. И тебе я тоже слово дам, покуда, отец не позволит, и с тобой об этом говорить не буду. И прости, ты меня глупого мальчишку, коли я тебя, чем обидел, – молвил и низко наставнику поклонился.

Дубыня добродушно глянул на наследника и расчувствовался совсем, махнул на юношу рукой и отвернулся, смахивая скупую слезу, сбегающую с глаза.

Какое-то время Святозар стоял рядом с Туром и смотрел, как брат стреляет из лука, Дубыня подсказывал тому и поправлял его руку. Внезапно позади себя юноша услышал тихий говор, оглянулся и увидел, что к Ратному двору приближаются правитель и Храбр. Наставник что-то нес в руках завернутое в ткань.

Святозар проворно повертавшись, поспешил навстречу отцу и тревожно вопросил:

– Отец, что-то, случилось?

– Нет, мальчик мой, – успокоил правитель сына и щедро ему улыбнулся. – Все хорошо, не тревожься. Просто я кое-что принес тебе. – И, повернув голову к наставнику, шагающему рядом, добавил, – пойдем Храбр к скамье.

Наставник подошел к скамье, положил на него большущий сверток и принялся осторожно его разворачивать. И как только он открыл укрытое, Святозар увидел прекрасный лук, сделанный из добытого лазурного древка. Луч солнца пробежал по древку, рогам твореным из золота, и по тетиве, и лук вдруг вспыхнул, засиял весь лазурным светом, да не только древко, но и рога и тетива.

– Ох! – только и смог выдохнуть наследник. Он торопливо взял лук в руки, огладил пальцами его пылающее древко, да воззрившись восхищенным взглядом на правителя, произнес, – отец, как он прекрасен.

Довольный Ярил широко улыбнулся сыну, его зеленые глаза полыхнули лучистостью света и он сказал:

– Я рад, что он тебе понравился. Умелец сделал его, как и обещал в конце месяца просимецъ. Но я не показывал его, боясь, что ты расстроишься. Однако теперь, ты чувствуешь себя намного лучше, и я решил, что тебе пора отдать добытое тобой. Пойди, сын, попробуй из него пустить стрелу.

Святозар посмотрел на правителя, и немедля с его лица сбежала улыбка, черты лица судорожно дрогнули, он отрицательно покачал головой и чуть слышно ответил: