Путь Святозара. Том первый

И Храбр опустился на одно колено, склонив перед Святозаром голову, следом на колено опустились Дубыня и Тур.

Наследник зарделся, и срывающимся голосом произнес:

– Храбр, Дубыня, Тур поднимитесь! Поднимитесь! – да добавил ту речь уже обращая к наставникам. – Не вы, а я должен стоять перед вами на колене, потому что это вы и отец учили меня благородству.

– Нет, – замотал головой Храбр, неспешно испрямляясь и бросая пронзительный взгляд на юношу. – Этому мы тебя не учили, это в тебе, в твоей душе чистой и светлой. Это ты сам по себе таков.

Святозар еще больше смущаясь, посмотрел на поднявшихся наставников и брата, и чтобы перевести разговор спросил:

– Значит, вы с Туром упражняетесь, – да получив положительный кивок от Храбра, заметил, – ну, вы тогда продолжайте. А я сяду на скамью, да погляжу, – и немедля направившись к скамейке, медленно опустился на нее.

Храбр и Тур взяли мечи и продолжили занятия, а Дубыня подошел к скамье да сел подле наследника. Немного погодя, когда бойко начали позвякивать клинки мечей, словно переговариваясь промеж себя, наставник обозрев беспокойным взором своих серых глаз юношу, вопросил:

– Ну, ты, как? Как себя чувствуешь? Правитель сказал, что рана так твоя и не зажила, болит верно?

– Да, Дубыня, болит, – ответил Святозар и уперся взглядом в лицо наставника, стараясь распознать, что из пережитого им, известно Дубыни.

Но тот вдруг, вроде почувствовав немой вопрос наследника, пояснил сам:

– В тот день, когда, ты пришел в себя, и правитель сказал, что опасность миновала, и ты поправишься…. поздно вечером он вызвал нас всех, тех, кто присутствовал во время испытания в Сумрачном лесу: меня, Храбра, Тура, Беляна, Ратибора и Богдана в тронный зал. Туда же вошла твоя мать, и привели из темницы Эриха. И тогда правитель рассказал всем, что произошло в Сумрачном лесу. Он сказал, что Эрих провалил испытание… что ты, узнав об этом от ведуньи Бабы Яги, просил за него у самого Бога Свято-Бора… Но так как сердце Эриха полно зла, то Свято-Бор отказал ему в древке. Он рассказал, как ты, подвергая свою жизнь опасности, создал заговор, отделил душу от своего тела и направил ее на поиски брата. Правитель объяснил, что это очень опасно, что на такие заговоры и поступки способны только великие люди, потому-то тебе удалось найти Эриха и вывести его из леса. – Дубыня немного помолчал, будто переводя дух. – А там правитель, добавил, что ты просил его не рассказывать никому о том, что совершил и Эриху тоже. Ты всегда был добрым братом и всегда просил за Эриха, всегда заступался за него. Правитель смолк и глядя в лицо сына молвил: « И вот как хорошо ты, Эрих, отблагодарил своего спасителя. Кинжалом в сердце». Кинжал, продолжил говорить правитель, когда увидел, как тягостно содрогнулся Эрих, который воткнулся, в твое сердце был заговоренным, злобой и тьмой, посему ты не скоро сможешь выздороветь. На этом свете, также дополнил, правитель нет людей, оные сумеют тебе помочь. И Боги, вернувшие тебя к жизни, потребовали найти лекарство самому, но, сколько понадобится на то время, и как долго ты будешь болен неизвестно.

Дубыня затих и муторно завздыхав, точно сызнова переживая услышанное от правителя, оправил книзу свою небольшую белокурую бороду, малеша опосля продолжив:

– Я видел, Святозар, как плакала твоя мать, а Эрих вдруг поднял, дотоль опущенную голову и заговорил: « Отец, я не прошу пощады, – сказал он. – Мне нет ни пощады, ни прощения, ведь тогда в лесу, всеми покинутый и напуганный, я умирал от страха и жути, которые жили не только в моей душе, но и пробрались в мое тело, в мое сердце. Мучимый кошмарами и гонимый духами, я потерял меч… Я потерял, что-то внутри себя, то, что верно придавало мне силы жить. Я забрался в дупло дерева, и, понимая, что мне нет пути из леса, смирился со своей судьбой и заснул. Добрый и светлый дух разбудил меня, он успокоил меня, он позволил мне почувствовать внутри себя тепло и он помог мне выйти из леса. Еще тогда в лесу, когда он проявлял заботу и любовь, мне на миг показалось, что я его знаю… что я его где-то видел, но я не смог вспомнить кто он. Я никогда не забуду его добрые, напутственные слова. Никогда не забуду своих слов сказанных ему в ответ: « А, теперь прощай. Лети свободный дух и помни, мое сердце никогда не забудет то, что ты сделал для меня »… Если бы только я знал, что это мой брат, если бы этого от меня не скрыл ты, отец. Я бы никогда его не послушал… – и Эрих замолчал, закрыл себе рот рукой, а после резко стукнул кулаком себя по груди. – Клянусь, я бы направил этот кинжал против себя, – молвил он чуть погодя. – Против себя, но только не против светлого духа. Я бы смог, смог, смог…. Противостоять…». И Эрих замотал, замотал головой, и снова…снова огрел себя по груди кулаком, будто стараясь пробиться к своему сердцу: « Когда я убил брата, и грудь его раскрылась, а из нее выплыл лазурно-прозрачный дух… Дух, который вывел меня из леса. То я весь содрогнулся и словно внутри меня, что-то заныло, закричало. Я подбежал к брату, наклонился и узнал его.. узнал… Я упал рядом с братом и зарыдал… Но я не прошу, отец пощады… не прошу прощения. Та боль, что сжигает меня изнутри, слишком сильна и ей нет успокоения. Все это время, что я сидел в темнице я мечтал только об одном, лишь об одном я просил Богов, которые никогда меня не слышат, чтобы они вернули моему брату жизнь, дали ему возможность жить дальше… Каждый день я выглядывал в окошко темницы в надежде хоть, что-то узнать о брате, хоть что-то услышать о нем. Но слышал лишь дурные вести… Слышал, что он слаб, что его лихорадит, что он бредит и верно не выживет, так говорили дружинники, оные, стерегли меня, так говорили люди проходящие мимо моего оконца. И тогда я падал на пол темницы и вновь молился Богам, которые могли помочь моему брату… А сегодня утром к моему оконцу прибежал Тур, он заглянул ко мне и сказал, что Святозар очнулся, и, что ты отец передал всем – он будет жить. Брат протянул мне через решетку руку, а я целовал его пальцы в знак благодарности»… Эрих закончил говорить опустил голову и горько заплакал. Правитель молчал какое-то время, по-видимому, что-то тягостно обдумывая, но вслед за тем молвил: « Эрих твой брат простил и просил за тебя. И так как я не хочу его расстраивать и не хочу, чтобы его раненное сердце тревожилось за тебя… То… я решил отправить тебя из престольного града в город Вегры туда, куда я хотел назначить тебя воеводой, если бы ты прошел испытание. Но нынче ты поедешь туда как простой воин и будешь там служить в дружине под началом старого воеводы Доброгнева. И я надеюсь, что тяжелая воинская служба укрепит тебя и сделает наконец-то мужчиной». Правитель встал и молча, указал Эриху на дверь. «Белян, Богдан, – обратился он к дружинникам, – сопроводите моего сына в город Вегры и сдайте в руки Доброгневу». Дубыня замолчал и вновь перевел дух.

– Это Нук, направил руку Эриха против меня, – тихо заметил Святозар и почувствовал внутри себя обиду и горечь за обманутого брата.

– Мы так и подумали с Храбром, когда в ночь нападения правитель отправил нас на розыски Нука. Во дворце его не было. А я взял Беляна и Богдана, и мы поскакали на его поиски. Мы скакали все утро и весь день, заезжали в деревни, которые стояли у дороги, но нигде его не видели. Мне даже показалось, что Нук выехал за пределы престольного города и пропал, словно испарился, а лошадь Эриха, через день вернулась одна. Странно…, – протянув, произнес наставник и покачал головой так, что накренилась на бок его высокая меховая шапка.

– Ничего странного Дубыня, – проронил наследник и горечь за брата, кажется, обожгла его сердце, отчего оно нежданно чуть ощутимо заныло. – Просто Нук вурколак.

– Вурколак, – изумленно переспросил наставник и порывчато повернув голову в сторону наследника пристально вгляделся в него. – Ну, тогда, ясно почему, его след потерялся. Тогда, все понятно. Доскакал он до ближайшего леса, отпустил коня, а сам кувыркнулся через пень, превратился в волка и пропал. Попробуй, отыщи его теперь.

– Верно, отыскать мы его и не сможем. Но, я думаю, он еще объявится, ведь не зря он все это затеял, не зря натравил Эриха на меня, ведь это ему зачем-то надо было. А, скажи, Дубыня, Эрих не говорил, зачем его Нук подговаривал на меня напасть, – негромко спросил Святозар, и поправив висящую на лоскуте ткани левую руку, почувствовал резкую боль теперь не просто в сердце, а во всей груди да поморщился.

Дубыня встревожено осмотрел наследника узрев, как судорожно шевельнулись губы юноши и ответил:

– Это было на третий день после нападения на тебя, правитель пришел в гридницу, куда вызвали нас и привели Эриха. И спросил его, почему он напал на тебя, и может его руку направил Нук, но Эрих ничего не ответил, низко склонил голову и заплакал. Правитель хотел было, что-то сказать, но прибежал Борщ, и закричал с порога, что тебе плохо и ты его зовешь… Отец твой так побледнел, что мы даже испугались за него, он поднялся, и, велев нам отвести Эриха в темницу, поспешил к тебе. Я, было, хотел, сам спросить Эриха, но он так рыдал, так бил себя по груди кулаками, что я решил, смолчать и больше его не о чем не спрашивать. Правитель еще несколько раз пытался с ним поговорить, но каждый раз все повторялось, он только рыдал, и колотил себя кулаком по груди… далась, же ему – эта грудь, словно другого места нет на теле.

– Дубыня, а вот ты мне ответь на такой вопрос…, – начал было Святозар, но внезапно услышал позади себя тяжелое, прерывистое дыхание и обернулся.

Прямо за спиной Святозара и Дубыни стоял Борщ, с разинутым ртом, глазами полными слез, и, махонисто разведя руки в сторону да указуя на них наследнику, сбивчиво заговорил:

– Ваша милость, нет в чаше то никакого снадобья! Нет, ваша милость, чаша та пуста!

Святозару тотчас стало так стыдно, что даже лицо его покрылось красными пятнами, потому что никакого снадобья в чаше то и не было, просто ему хотелось отделаться от назойливой заботы слуги.

– Ну, – протянул наследник и повел здоровым плечом. – Я просто хотел отослать тебя, и поговорить с наставником. Посему ты пойди, пойди, да займись чем-нибудь.

– А, как же, наказ правителя? Он мне строго настрого велел вас одного не оставлять. Как же я правителя ослушаюсь? – с тревогой в голосе вопросил Борщ, и несогласно замотал головой.

Впрочем, на выручку раскрасневшемуся Святозару пришел Дубыня:

– Ты, пойди, пойди, Борщ, тебе наследник говорит, займись чем-нибудь, а я Святозара сам провожу куда надо.

– Правда, и не на миг не оставите его одного, потому что тогда правитель будет очень сердится… очень…Ежели его милость останется без присмотра, – строго добавил слуга и осуждающего воззрился на наставника.

– Да, ты, что Борщ, очумел, что ли? Я же тебе говорю, сам его, приведу, нешто я не понимаю… Нешто не понимаю, как за него тревожиться правитель, – повышая голос, гневно сказал Дубыня, и несильно хлопнул ладонью по деревянному полотну скамьи.

Услышав в ответе наставника гневные нотки, Борщ сразу присмирел, поклонился, и, бросив на наследника заботливый взгляд, повернулся и неспешно побрел во дворец.

– Словно с маленьким, – с обидой в голосе заметил наследник, уставившись вслед слуге.

– Эх, Святозар, ты уж потерпи, столько-то отец твой пережил, дай время ему и его беспокойство уляжется, пройдет, – негромко молвил наставник, и наконец-то поправил еще сильнее скособочившуюся на бок шапку на своей голове.

– Да, я Дубыня, отца понимаю, но вот ты скажи, коли я вернулся и такое пережил, значит, Боги так хотят… А значит, нечего по пустякам тревожиться…. Ведь я отца уже пять дней уговариваю на двор меня отпустить, а он словно не слышит моих уговоров… «Нет, – говорит. – Ты еще слаб, ты еще не оправился»… А я может Дубыня, небо хочу увидеть, воздух морозный хочу вдохнуть, это же тоже надо понимать… И вот взял этого Борща приставил ко мне, он мне уже и так за эти дни надоел, все время трещит без остановки, и не встать, ни сесть нельзя. Ух, тяжко-то, как болеть, – выдохнув, дополнил Святозар.

– Так, что ты хотел у меня спросить, Святозар, перед тем как наш разговор прервал Борщ, – усмехнувшись словам наследника, спросил наставник.

– Спросить, – протянул Святозар, вспоминая, что хотел поспрашать у наставника, и свел вместе свои темные брови. А после порывчато кивнув, судя по всему припомнив, произнес, – скажи, Дубыня, а как вы с Храбром добрались до страны Беловодья?

Наставник надрывно вздохнул, и как-то скованно поежившись всем телом, ответил:

– Так и думал, что ты меня о ней спросишь. – Дубыня стих и, проведя рукой по лицу и бороде, верно смахивая оттуда махунечкие капельки притулившихся туда снежинок, слетевших с голубого небосвода, едва прикрытого полосами белых долгих облаков, пояснил, – когда твой отец сказал, что на этом свете нет людей, которые смогут тебя вылечить. Мы с Храбром предложили, так как мы уже там бывали, отправиться в страну Беловодья и добыть там для тебя воды из молочной реки. Но правитель только покачал головой, он сказал, что ты ведун, а значит, сможешь излечиться водой из молочной реки, только если сам в ней искупаешься. Это он в книги прочитал.

Святозар посмотрел в светло-серые глаза наставника и тихо заметил:

– Но, я Дубыня, спросил тебя об этой стране совсем не потому, что хотел кого-то отправить за водой. Я спросил тебя, потому что хотел знать как туда, добраться и смогу ли я это сделать. Когда я лежал в бреду, мне все время виделась какая-то прекрасная страна. Виделась мне белая корова со светлым пятнышком во лбу, она смотрела на меня добрыми, небесно-голубыми глазами и говорила мне: « Святозар, найди меня… Святозар, приди ко мне… окунись в воды мои, сын мой, и я мать твоя сниму все боли и невзгоды, и я позволю познать тебе свою душу». И когда я окончательно очнулся, я подумал, что верно видел страну Беловодья, а та корова это небесная корова Земун, прародительница восурского народа. Поэтому она называла меня сыном, а себя моей матерью.

– Что ж, Святозар, – горестно молвил Дубыня и по-доброму ему улыбнулся. – Может оно и так, но поверь мне, тебе туда такому больному не добраться. Может позже, туда дальше, когда тебе станет легче…

Но наследник нежданно чуть слышно всхлипнул, словно сдерживая рвущиеся слезы, и дрожащим голосом сказал:

– Дубыня, ты, что не понял, мне не станет легче, не станет. Рана, наставник не рубцуется, что мы только с отцом не перепробовали, ничего, никакого рубца, лишь только тонкая прозрачная кожа, – Святозар визгливо скрипнул зубами. – Если я не найду лекарство, а лекарство оно там в стране Беловодья, там где наша мать живет, то навсегда останусь так – получеловеком.

– Эх, ты, – проронил наставник и ласково воззрился на наследника. – Молодо-зелено… да какой же ты получеловек, ведь ты человечище, у тебя сила, какая, храбрость какая. Ведь твой дух тебя с ложа поднял, на ноги поставил. Ах, ты дитя неразумное, не понимаешь ты, какой мощью обладаешь. Ведь перед ней ничто не устоит, никакая болезнь с ней не справится. Погляди на меня Святозар, – и когда наследник вновь зыркнул прямо в серые глаза Дубыни, добавил, – для тебя сейчас главное время. Время, оно тебя лечить будет, оно поднимать станет. Ты не торопись, обожди… Чтобы дойти до Беловодья нужно тебе набраться сил, нужно, чтобы тебя окружали и поддерживали верные други, а для того, мальчик мой, надобно время. А ты пока в книге своей почитай, да в душе своей поищи, гляди, что и найдешь. А как окрепнешь, да решишь, что тебе пора в путь, в Беловодье, так я тебе про тот путь все и расскажу. Обещаю, – и по-доброму погладил Святозара по спине. – Обещаю, наследник.

Святозар согласно кивнул головой, и, обдумывая мудрые слова наставника, принялся смотреть на все еще упражняющихся Храбра и Тура.

Глава двадцать третья

Как и советовал Дубыня, Святозар все свое свободное время, а это практически целый день, стал проводить в светлой комнате, читая книгу в поисках заговора, каковой мог помочь ему в излечении. Однако покуда поиски были тщетны. Все те заговоры, которые он находил и прочитывал, над раной может, и приносили временное улучшение, но разрыв не рубцевали. Над ним все также располагалась тонкая прозрачная кожа, и если приглядеться видно было кроваво-красное тяжело бьющееся сердце. Временами казалось, что надежды нет, и тогда грусть и печаль охватывали все существо Святозара. И когда он с такой поникшей головой приходил в белую столовую трапезничать, то отец, видя его состояние, здорово тревожился, беспокойно выспрашивая у сына, что так его могло расстроить. И все это, словно громадный камень давило на наследника… наваливалось на него и беспокойство отца, и бесплодные поиски заговора. Почасту возвращаясь после трапезы в светлую комнату, юноша позволял себе тихо плакать над раскрытой книгой. Слезы падали на магические листы и тихо шипя, испарялись.

В один из таких вечеров Святозар вернулся с ужина, раскрыл книгу и принялся вновь искать заговор. Но он был так расстроен, и наверно слишком устал от бесплодных поисков, что приклонив голову на раскрытую книгу, закрыл глаза, да уснул. И почувствовал нежданно, как под лежащим на книге лицом заполыхал, засветился лист, вроде книга приветствовала кого-то. А миг погодя через сомкнутые веки узрел Святозар, что засветилась, заполыхала и сама комната, словно наполненная солнечным светом, теплом и любовью, и вскоре он услышал светлую прекрасную музыку да какой-то близкий, родной человек тихо шепнул ему на ухо: « Ты же, мальчик мой – ведун, ищи, ищи, заговор в своей душе. А как найдешь, ступай к матери корове Земун, лишь она тебя излечит, и позволит познать свою душу!» Стоило наследнику услышать те слова, как враз спало сияние в комнате, и поплыл черный туман перед очами.

Святозар открыл глаза и увидел, что щекой он покоится на раскрытой книге а пред очами его пляшут чудно наклоненные слова. Неторопливо юноша вздел голову, посмотрел на старинные, сероватые листы и закрыл книгу. Наследник прислушался к себе, было ли виденное им сном или же кто-то и впрямь приходил, чтобы помочь ему. И когда он ощутил внутри себя радостную, светящуюся счастьем душу, то осознал, что то явился Бог, чтобы помочь и поддержать его, и еще почему-то показалось Святозару, что то верно был не кто иной, как сам ДажьБог, оный уже просил за него Бурю Ягу Усоньшу Виевну.

Тогда наследник встал, медлительно прошелся взад-вперед по комнате, остановившись подле канделябра, оный представлял из себя круглую серебряную подставку с исходящим из него высоким стержнем завершающийся четырьмя серебряными подсвечниками и снял с его резного полотна свечной нагар, да скатав восковой круглешок, принялся перекатывать тот по ладони. « Ты же, мальчик мой – ведун, ищи, ищи, заговор в своей душе», – вспомнил он слова Бога. И, бросив скатанный круглешок на пол, развернулся, и снова подступил к столу, сел на сиденье со спинкой, которое нарочно распорядился принести сюда отец для сына. Неспешно юноша расстегнул кафтан и рубаху, коснулся раны, и, почувствовав под пальцами бьющееся, больное сердце, закрыл глаза. Святозар глубоко вздохнул, успокоил дыханием свою душу, которая затрепетала, заволновалась внутри, и тотчас представил себе свое сердце. Вот оно слева от его души, большое красно-кровавое, с резаной дырой посередине, колыхается внутри тела, тяжко бьется и при каждом ударе выплескивается из него ярко-алая кровь и падает куда-то вниз, вовнутрь бездонной пропасти – тела. Наследник приблизил подушечки пальцев вплотную к сердцу, и ощутил, как тонкая кожа под ними порвалась и по телу, по перстам заструилась кровь. И тогда он напряг все свои чувства, все фибры его существа, будто враз дрогнув, окаменели, и Святозар зашептал заговор: « Как на Восточном буйном море, на острове на Буяне, лежит волшебная страна Беловодье. Та страна да подобна великому Ирий-саду, и есть его отражение на Белом Свете. А в той стране Беловодье живет прародительница восурского народа корова Земун. Породил наш отец ДажьБог из ее вымени всех восуров. И вскормила мать корова Земун детей своих молоком из вымени. И кровь моя подобна крови ее, и плоть моя, подобна плоти ее. О, мать моя корова Земун! О, отец мой ДажьБог излей милость на рану мою и придай мне сил, чтоб те силы дали мне радость видеть мать мою Земун и пить молоко из ее вымени. И как скажу это слово, так то и исполнится, а слово то будет крепче Рипейских гор, тверже Алатырь-камня». Лишь дочитал заговор Святозар, как под пальцами его на сердце начал образовываться рубец. Спешно вынул юноша пальцы из раны и немедля на месте разрыва, на теле, также появился багряный твердый рубец. Наследник, радостно вскрикнул, и зажал правой рукой рот, боясь вспугнуть полученное творенье, но мгновение спустя оторвал руку от губ и сызнова потрогал рубец. Да, вот он… на месте… выпирает вперед своим корявым боком. Святозар снял левую руку с лоскута ткани и тихонько пошевелил плечом, затем слегка приподнял руку вверх, и хотя почувствовал боль в сердце, но потрогав рубец, нашел, что его в целости и сохранности. Сняв лоскут ткани с шеи, наследник отер им кровь с груди и пальцев.