Путь Святозара. Том первый

– Нет, дед лешак, никто мне ничего не задаст, – сказал Керк, поднимаясь с присядок, и полез под рубаху достать лутовку винного жихаря.

А когда лутовка оказалась у него на груди, то вдруг запылала она неземным, золотисто-лазурным светом, и в миг то сияние разошлось кругом, накрыв и Керка, и лешака, и ближайшие деревья, кусты, травы. Прошло малеша времечка и опустился свет ниже густоватым туманом да иссяк, вроде как вобравшись в землю-матушку. Ошарашенный, увиденным, юноша застыл на месте, а когда перевел взгляд на лешака, еще больше поразился. У деда лешака теперь не просто обвисла кожа, а стала кусками отрываться и падать на землю, еще морг на землю посыпались рога его лосиные, борода да волосы, кушак, кафтан, руки, ноги. Распался лешак на части, и превратился в мокрую лужицу, впиталась та водица в землю, вроде как и не было здесь духа. Керк стоял стоймя и смотрел на то место, где только, что был дух, так и не поняв, то ли лутовка так действует, то ли лешак опять что-то магическое придумал. Выяснить это можно было только одним способом – пройти по тропинке… что, немедля, он и сделал. Торенка меж тем теперь шла прямо, не сворачивая вправо иль влево, а значит, это лутовка подействовала.

Керк прибавил шагу, зная, что потерял много времени в борьбе с духом и вспоминая последние угрозы деда. Манила и водила, так называемые подчиненные лешака, были маленькими злобными духами. Говорят, что похожи они на обычных белок, прыгают с ветки на ветку, пушистыми хвостами помахивают, бусинками глазками поглядывают да заводят людей вглубь владений лешака, заставляя подолгу плутать. А молодых девушек, заблудившихся в лесу, превращают в ведьм, живут те в глубине таких лесов и творят злое. Брат же их аука – маханький, щекастый, похожий на крошечную полевую мышку, так злобен, что сводит потерявшихся людей с ума, отзываясь эхом сразу со всех сторон, звоном отдаваясь в ушах.

Но пока в лесу было все спокойно, тропа шла вперед, а Керк, оглядываясь по сторонам, не примечал ничего подозрительного.

Глава двенадцатая

День уже близился к концу, когда юноша вышел к поляне, на которой стояла странная одинокая изба. Вроде как все избы, из деревянных бревен собрана, крыша тесом крыта, только стоит она не на земле, а на двух курьих лапках да повернута к лесу передом, к нему задом. Догадался сын правителя, что вышел он к избе Бабы Яги, это ту, которую, по поверьям, манила с водилой в ведьму превратили.

Постоял Керк, посмотрел на странную избу, а после сказал ей: «Изба, избушка! Стань по-старому, как мать поставила ко мне передом, а к лесу задом». Избушка послушалась его и тихонько заскрипев, да плавно покачивая стенами из стороны в сторону принялась переступать по земле лапами и поворачиваться к юноше передом. Когда изба выставила на обозрение ему низкую, деревянную дверь и ведущую к ней неширокую лесенку, сын правителя на миг замер на месте. Лишь миг он колебался, а потом порывчато дохнув, вроде набираясь смелости, шагнул ближе. Юноша медленно поднялся по ступенькам, и, отворив дверь, ступив в избу, огляделся в ней.

По правую от него сторону стоял простой деревянный стол, накрытый чистой скатертью, а слева высилась большая печь, занимавшая половину избы. Около печи на лавке перед прялкой сидела старуха и пряла шерсть. Подняла она голову и по-доброму воззрилась на Керка своими небесно-голубыми глазами. У старухи была белая кожа, длинные, аккуратно убранные, седые волосы и приветливое, покрытое морщинками лицо. Одета она была в белую рубаху с длинными рукавами, украшенными по краю вышивкой, и белый сарафан. Посмотрел сын правителя на старуху и понял, что в молодости та была необычайно красивой женщиной и свое былое благолепие, несмотря на возраст, все еще сохраняла. Керк поклонился старухе, чувствуя, исходящую от нее теплоту, и сказал:

– Добрая бабушка Яга, прими путника гостем в свой дом. Напои, накорми и обогрей, как положено по обычаю нашему.

Старуха ласково улыбнулась, да молвила в ответ:

– Здравствуй, юный отрок. Что ж, заходи, коли пришел. И будь гостем в моем доме. Раздевайся да садись на лавку подле стола.

Керк послушал старушку, да так и сделал. Подошел к деревянной лавке, и, сняв с себя мешок заплечный, меч с ножнами, кинжал да кафтан положил все сверху на лавку, а после и сам устало опустился на нее. Старуха молча наблюдала, как он раздевается, а маленько опосля пояснила:

– Я бы, отрок, и накормила, и напоила тебя да в бане искупала. Да вот беда – дрова закончились, надо бы их порубить, – указывая на топор, стоящий в углу, заметила она. – Будь добр, отрок, возьми топор да сходи, наруби их мне.

– Хорошо, бабушка, – ответил Керк, поднимаясь.

Он взял топор и вышел во двор. Там где раньше была лишь пустая поляна, местами поросшая кустами малины, теперь высилась огромная гора дров. «Ее то и за десять дней не перерубишь», – подумал сын правителя, смекнув, что Баба Яга его испытывает, проверяет. И хотя плечо очень сильно болело, он взялся рубить дрова. Молодой и сильный Керк рубил легко и быстро, разрубленные части дерева разлетались в разные стороны. Изредка он останавливался и давал отдохнуть раненой руке. Внезапно дверь избы открылась, и на порог вышла старушка. Она немного постояла, посмотрела на, проделанную ее гостем, работу, и, спустившись по ступеням, подошла ближе да завела с ним разговор:

– Ты, значит, Богомудров будешь?

Керк вскинул голову, посмотрел в добрые старушечьи глаза и сказал:

– Да, я Керк, а мой предок Богомудр. А как вы догадались?

– А ты очень на него похож, душой своей чистой. Вот пришел без всякой чопорности, вежливо поклонился, поздоровался. Да без препираний за работу принялся. Мог дрова нарубить при помощи заговора… Ан нет, послушно взял топор, на который я указала, и хоть рука болит, а пошел им трудиться. – Она вновь смолкла и чуть зримо качнула головой, верно так выражая одобрение, а после добавила, – истинный Богомудр. Помню я его, он такой же славный отрок был, как и ты.

– Бабушка, что вы такое говорите? Как это вы его помните? Вы что его видели? – изумленно переспросил Керк, и недоверчиво поглядел в голубые глаза Бабы Яги.

– А то как же, конечно видела. И видела, и говорила, и уму разуму учила. Я ведь, отрок, много-много уже живу на земле. Да разве ты про меня поверья не слышал? – усмехнувшись, поинтересовалась старуха.

– Слышать-то, слышал. Да они, – и Керк суматошливо замялся, обдумывая свою речь. – Вас злой рисуют. Вроде как вы когда-то девой младой в лесу заплутали, а водила с манилой вас в ведьму превратили, да детей вы малых похищаете и в печи жарите, за счет этого так долго живете.

Старушка, услышав такое, весело засмеялась, по-молодому глянула на сына правителя и спросила:

– А ты, небось, и верил в эти сказки?

– Верил, – ничуть не лукавя, ответил Керк.

– Почему ж тогда ко мне в избу зашел? Не побоялся? – молвила старуха, не сводя глаз с него.

– Нет… почему-то не побоялся… Глянул я на вашу, бабушка, избу и показалось мне, что здесь никогда ничего злого не творилось, вот и вошел поэтому, – произнес Керк и устало повел раненным плечом.

– Так… так… значит, почувствовал… это хорошо. Это значит способный ты отрок. Ну что ж, раз ты такой, я тебя научу уму разуму. А пока сходи, милый, в баньке искупайся, а я тут сама управлюсь, – ласково закончила она, и бросила встревоженный взгляд на раненное плечо юноши.

Сказала старушка да рукой легонько взмахнула, дрова все порубленные в тот же миг в ряд сложились. Топор из рук Керка выскочил и давай все оставшиеся чурбаны рубить. Сын правителя огляделся и увидел, что недалеко от избы стоит теперь маленькая деревянная банька, из трубы уже дым вовсю валит.

– Иди, иди, отрок. Баня тебя уже заждалась, – поторопила старушка.

Керк кивнул бабушке в ответ и направился в баню. Войдя в предбанник, юноша живо разделся и заскочил в жарко натопленную парилку, не забыв при этом сказать: «Дух бани – баенник поди с полка, а я на полок». И торопливо забрался на самую верхнюю полку, лег на ней, удовлетворенно и заслуженно расслабившись. Да тотчас на него навалилось такая слабость, что не осталось сил даже смахнуть стекающий пот с лица. Через некоторое время Керк услышал какое-то шебуршание и движение под полком, и хотя ему совершенно не хотелось двигаться, но все, же любопытство победило усталость.

Юноша свесил голову с полка и увидел под ней, прямо на деревянной поверхности пола бани крошечного старика с длинными черными, раскосмаченными волосами и, покрытой плесенью, бородой, его голое тело было все облеплено грязью да листьями от веников. «Это баенник – хозяин бани», – догадался Керк. Баенник был под полком не один. Он схватил, своего сынка, за черные лохматые волосенки и жестоко турзучил его о пол. Маленький баенник выглядел так же непривлекательно, как и его отец. Он был голым, с ежиными ногами и, покрытыми шерстью, длинными руками. Малыш ловко отбивался от отца, крепко колотя того по голове кулаками. Ошарашенный тем зрелищем, сын правителя какое-то время, молча, наблюдал за духами, да малеша погодя очень уважительно обратился к баеннику–отцу:

– Любезный хозяин бани – баенник, что же вы так мотаете свое дитя, не мудрено ему так и головенку оторвать.

Баенник на мгновение поднял голову, взглянул на Керка и ослабил хватку, а его сынок только того и ждал. Он ловко качнул своей головенкой, оставил в руке отца клок черных волос и бросился под каменку. Баенник уставился на подаренные жидкие волосенки, которые вдруг противно стали стекать и капать на пол черной вязкостью, злобно сплюнул и выкинул их прочь, да не менее сердито глянув на юношу, молвил:

– Чего лезешь не в свое дело. Вишь, сынка воспитываю, уж больно расшалился. – Но позже более миролюбиво, добавил, – может, двинешься да пригласишь меня на полок. Потолкуем о том, о сем? – и вопросительно зыркнул на сына правителя.

– Конечно, конечно, – охотно уступая место баеннику, позвал его Керк. – Иди сюда на полок, любезный хозяин бани.

Дух только и ждал того приглашения, моментально взобрался на полок, цепляясь своими не менее длинными чем волосы руками и ногами за деревянные стены бани, усевшись рядом с вытянутыми ногами юноши.

– Тебе удобно? – участливо спросил сын правителя. – А то я могу сесть, – и уже было собрался это сделать.

Как услышал в ответ, довольный голос хозяина бани:

– Нет, нет, лежи, мне и так хорошо… А как тебя звать, и что ты делаешь в гостях у моей хозяйки Бабы Яги?

– Меня зовут Керк, я из рода Богомудра, пришел в Сумрачный лес к Старому Дубу, чтобы добыть себе древко для лука, – принялся пояснять сын правителя и смахнул с лица капли пота.

– Ах, ну, да, я-то это знаю. Помню, как твой предок Богомудр сюда приходил за древком для лука. Сколько ж годков прошло с того времени… – И баенник грязным пальцем стал чесать свои растрепанные волосы, да посмотрев на Керка, заметил, – я уж и не упомню…. Ну да это и неважно. Так ты тоже за древком пришел? А на что оно тебе надобно?

– Ну, – немного поразмыслив, объяснил Керк. – После того как Богомудр добыл древко, установилась в нашем роду такая традиция – каждый юноша должен добыть свое древко, чтобы стать мужчиной. Понимаешь? А ты, что кроме Богомудра, тут никогда никого больше не видел?

– Нет, никогда… никого… сюда-то к избушке Бабы Яги не всякая тропа может привести, а только та, которой старуха разрешение даст. Значит, – с интересом оглядывая сына правителя, добавил баенник, – ты ее чем-то заинтересовал. Она-то у нас не простая ведьма. Она, знаешь ли ты, дочь самой Богини Бури Яги Усоньши Виевны. А Буря Яга Усоньша Виевна супруга самого Бога Велеса, что командует нашими духами и силу от которого мы имеем. Буря Яга Усоньша Виевна живет на границе двух миров – мира живых и мира мертвых. Она проводница душ умерших из мира Яви в Ирий-сад и Пекло…. То наверно ты и так ведаешь? – вопросил хозяин бани и увидев как гость утвердительно кивнул головой в ответ, продолжил, – но раз полюбила Буря Яга смертного юношу и родила от него дочь. Да та дочь и есть моя хозяйка Баба Яга. Хозяйка моя когда-то жила с людьми и помогала им, лечила их, учила их уму разуму, защищала от злых колдунов. Но люди неблагодарные, боялись ее, говорили, что общается она с нечистыми духами, и стали гнать ее отовсюду. Обиделась тогда дочь Бури Яги и ушла в лес. Прошло много лет, и люди забыли ее истинное имя, а стали называть ее просто Бабой Ягой да плести про нее всякие небылицы, про то, что она де страшная, да костяная нога у нее, да длинные груди и нос – тьфу ты… Она то, иногда из леса еще выходит, людям помогает, лечит их неразумных, дарит им благополучие, да от дурного глаза защищает.

Хозяин бани замолчал, он беспокойно замотал головой так, что с его черных волос в разные стороны разлетелась вода, и, спрыгнув с полка, исчез под каменкой, и услышал юноша оттуда всхлипывания – видно баенник заплакал. Керк был потрясен не только тем, что неблагодарные люди возвели столько навета на Бабу Ягу, но и тем, что баенник, который, по поверьям, жестокий, злой и может запарить человека до смерти, оказывается, умеет любить свою хозяйку и даже плакать.

Керк не стал больше окликать баенника, тихонько вымылся, вышел в предбанник, оделся во все чистое (Баба Яга и об этом позаботилась) и уже на выходе поклонился на четыре стороны да сказал: «Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками, благодарю вас за добрую баню, за теплую воду, за горячий пар», – и вышел вон из бани.

На улице уже совсем было темно, в избушке ярко горело окошко, и сын правителя глубоко вздохнув, втянул в себя ночной воздух леса, наслаждаясь его прохладой и чистотой, да неспешно двинулся к дому. Он поднялся по ступенькам, открыл дверь, и, войдя вовнутрь, увидел дивно накрытый стол, полный явств. С лавки поднялась Баба Яга и приветливо сказала:

– Что, отрок, помылся, а теперь садись и покушай, небось, за день-то проголодался.

– Ага, – согласно кивнул головой Керк, сел за стол и принялся за еду.

Баба Яга постаралась на славу. На большом блюде посреди стола высился жареный поросенок, фаршированный печенкой. Кругом были расставлены блюда из рыбы: тут тебе и линь варенный, и белуга жаренная, и крупные ерши, жаренные в кляре, и караси, жаренные со сметаной. В глиняных горшочках, закрытых сверху лепешкой, томилась говядина с грибами. Рядом красовалась телячья нога, поджаренная и обложенная яблоками. А уж расстегаям да блинам пересчету не было: расстегаи с грибами да с рыбой, блины ржаные, пшеничные, гречневые с яйцами, яблочные, кисло-сладкие да с припеком. Из соленья на столе было много грибов: рыжики, боровики, грузди, волнушки. А закончил свою трапезу Керк киселем из клюквы. Юноша наевшись и напившись, утер уста ручником и поднявшись из-за стола, низко до земли поклонился Бабе Яге, которая сидела на лавочке, возле печки, молвив: