Артефакторы. Осторожно, двери открываются

Вокзал… Кстати, это многое объясняло! В здании было много одинаковых входов, и легко было представить пассажиров, которые валят в них толпой. Но сейчас никого не было: хотя широкая улица была по-утреннему оживленной, к дверям никто не подходил.

Самой красивой постройкой нашего города был торговый центр с супермаркетом и кафешками. Продираясь сквозь учебники по истории архитектуры, я видела много монументальных построек, но никогда не бывала в такой сама и даже не представляла, какое впечатление они производят, когда в них оказываешься. Наверное, так себя чувствовала древнеримская крестьянка, которая пришла в столицу продать скот и увидела Колизей.

Мы направились к самому правому входу – видимо, парадному, судя по невероятному размеру окна над ним. Будто опасаясь, что я сбегу, Антон держался поближе ко мне. Он толкнул серенькую дверь, и мы оказались в вестибюле, который заставил меня окончательно потерять дар речи. Пустое пространство заканчивалось белоснежной мраморной лестницей, на которой можно было снимать сцену какого-нибудь романтического знакомства. Не бывает таких вокзалов.

Через гигантское окно, которое мы видели снаружи, падал свет, растекался по плиточному полу с легкомысленным узором из цветочков. Я подавила желание потрогать его рукой – в основном потому, что не могла согнуться. Все части меня, которые побывали за дверью, онемели и в себя еще не пришли.

Я думала, наши шаги будут разноситься по залу эхом, но тишина этого места была нерушимой. И запах… Я понюхала воздух. На вокзале – даже бывшем – ждешь запаха поездов и шаурмы, но тут пахло так, будто пол и стены вымыли мятным шампунем.

Наверху лестницы мы свернули в высокую арку и подошли к нежно-зеленой двери с резными завитушками. Антон тихо постучал в нее. Такой стук едва расслышишь, но с той стороны сразу раздался мужской голос:

– Прошу!

Кабинет, где мы оказались, впечатлял и размером, и уютом. На правой стене были три окна такого размера, что сквозь них легко мог бы влететь слон, но выходили они не на улицу, а в холл, который мы только что пересекли. Подоконники были уставлены растениями в горшках, удивительно бодрыми для тех, кто никогда не видит прямого солнечного света. Дальний угол занимало раскидистое дерево в кадке, в тени его листьев разместились кресло, торшер и стойка с виниловым проигрывателем. Внутри стойки были аккуратно расставлены пластинки. Вот это я понимаю рабочее место! Я так засмотрелась на обстановку, что человека заметила не сразу. За столом, – конечно, огромным, – сидел мужчина в черной водолазке и бежевом пиджаке. Пространство, которое, видимо, принадлежало ему одному, можно было и в высоту, и в ширину разделить на десять человек. Он поправил стильные очки в темной оправе, и я сразу почувствовала: это не какой-то начальник-самодур, который только раздает приказы. Он смотрел на нас с Антоном так, будто искренне пытался понять, в чем цель нашего прихода, и готов был отложить все дела, чтобы это узнать.

Мало того, он поднялся со стула, как будто специально, чтобы нас поприветствовать. А ведь важные люди никогда не встанут тебе навстречу, наоборот – часто заставляют тебя постоять, а сами сидят, подчеркивая свою власть. Мужчина обошел свой необъятный стол, за которым несколько человек могли бы свободно работать, не пихая друг друга локтями. Оказалось, бежевый пиджак не одинок, и к нему прилагаются бежевые брюки.

Роста мужчина был немалого и, прямо как Антон, очень худой, так что я решила, что они отец и сын. Но моя теория тут же рассыпалась, когда оказалось, что зовут его не Александр.

– Добрый день, я Павел Сергеевич. А вы?..

– Татьяна Максимовна. Здрасьте.

Павел Сергеевич вопросительно глянул на Антона, и тот сказал то, что ему по-прежнему не давало покоя.

– Она закрыла дверь, – сказал он. – Просто рукой. Не предметами. Я сам это видел.

И тут я решила ускорить процесс. Старомодные часы на стене показывали девять двадцать, и мне пора было торопиться. Не дам этой удивительной обстановке отвлечь меня от главного.

– Позвольте я все расскажу, как было, – начала я.

Никогда еще мне не доставалось такой благодарной публики. Я выложила им все: как шла домой из колледжа у себя в Пыреево, за мной пошел подозрительный тип, я бежала, увидела голубую сияющую дверь, которая маскировалась под дверь в гараж, словно приглашала меня зайти. Умолчала я только о двух вещах: о парнях, которым отдала артефакт, и о том, как Антон силой тащил меня к двери. Жаловаться – это мелочно, пусть лучше Антон заметит, как я благородно упустила эту деталь. Чем больше у меня будет союзников, тем выше шансы попасть домой.

– А теперь мне нужны две вещи, – сказала я под занавес своего выступления. – Первое: дайте позвонить сестре. Второе: купите билет домой. У меня ни денег, ни документов, и вы должны мне помочь.

Мы по-прежнему стояли посреди кабинета, и по сравнению с его элегантным хозяином мы с Антоном в пуховиках смотрелись как два пугала.

– Поразительно, – в полной растерянности сказал Павел Сергеевич. – Я был бы рад помочь вам, Татьяна, но, боюсь, это не в моих силах. Вы видели, город у нас не простой, и в связи с этим он несколько… отрезан от мира. От нас нельзя позвонить куда-либо, кроме номеров внутри города. Никто к нам не въезжает и, конечно, не выезжает.

Я уставилась на него. Было видно, что моя история застала Павла Сергеевича врасплох и он не представляет, что теперь со мной делать, хоть и старается сохранить уверенный вид.

– Ладно, могу не звонить, но дайте я ей хоть сообщение напишу!

– Почтовая система также действует только в границах города.

– Да я про… ну… Электронную почту. Мессенджеры.

Оба глянули на меня так, будто впервые слышат эти слова. Следующие минут десять прошли мучительно: я на разные лады твердила про сестру, работу и колледж, которые меня ждут, и пыталась заставить их войти в мое положение. Павел Сергеевич так же убаюкивающе повторял, что я попала к ним в город странным способом, он не знает, как мне его покинуть, и нет, междугородняя связь у них не работает, а слово «интернет» он когда-то слышал, но тут такой штуки нет. Антон хранил гробовое молчание. В конце концов к моему горлу подкатила такая тошнота, что я без приглашения отошла к ближайшему стулу и опустилась на него. Если меня вырвет посреди такого восхитительного кабинета, вряд ли это поможет делу.

Подняв голову, я обнаружила, что Павел Сергеевич смотрит на меня с сочувствием, а Антон – с раздражением. Наверное, думает, я симулирую, чтобы всех разжалобить. Я выпрямилась. Как я могла упустить главное! Если хочешь что-то получить, надо предложить что-то взамен.

Кто бы мог подумать, что элементарное умение закрыть дверь где-то окажется таким ценным. А спрос рождает предложение, верно? Я нацепила на лицо улыбку, хотя удержалась она еле-еле.

– Понимаю, вы в трудном положении. Но просто скажите: в обмен на то, что мне надо, я могу что-то для вас сделать? Ну, скажем… закрыть еще одну дверь?

Павел Сергеевич всерьез задумался.

– То, что вы можете закрывать двери, – это… впечатляет. Давайте так: раз уж с возвращением домой есть сложности, может быть, поработаете у нас?

Ха-ха. «Девчонки в твоем возрасте обычно такие очаровательные наивные дурочки, но не ты», – сказал мне Кирилл. Ну, что же делать, когда все вокруг норовят повесить тебе на уши какую-нибудь лапшу!

– Пока я буду тут торчать, меня выгонят с работы и из колледжа, а моя сестра умрет от горя, – возразила я, в упор глядя на Павла Сергеевича. – Давайте так: раз уж вам так важны эти двери, я закрою две штуки, а вы за это прямо сегодня найдете способ вернуть меня домой?

– Мне нравится ваш энтузиазм. Давайте так: вы закроете… ну, скажем, три двери и принесете нам три артефакта. Тогда я подумаю, чем я могу вам помочь.

Книги я не любила, но сейчас мне вспомнилась сказка, которую нас заставили прочесть в школе. Там мальчика продали в рабство злому колдуну, и тот велел найти для него три монеты, а когда мальчик возвращался ни с чем, колдун бил его плетью. Симпатяга Павел Сергеевич на злого колдуна был не похож, но суть я уловила: либо три артефакта, либо помогать мне никто не станет. Если и можно подергать за какие-то ниточки, чтобы меня отсюда вытащить, делать этого Павлу Сергеевичу не хочется. Скорее всего, он предпочел бы вернуться к прослушиванию виниловых пластинок в тени тропических листьев.

– А три двери возможно закрыть за день? – спросила я, вспомнив слова Евы о том, что она вернется до полуночи.

– Возможно, но…

– Я не умру от того, что трогала эти ваши двери?

– Пока не провалитесь туда целиком, ничего опасного. Боль и онемение от контакта с сиянием скоро пройдут.

Они и правда уже почти прошли.

– А если провалюсь целиком?

– Мы не знаем, оттуда никто не возвращался. Пока обратное не доказано, мы считаем таких людей погибшими.

Павел Сергеевич отвечал так дружелюбно и спокойно, что я не могла не задать еще один вопрос.

– Что вообще такое эти двери?

– Увы, ответа у нас нет. Они начали открываться по всему центру города пятнадцать лет назад. С тех пор исследовательский отдел нашей Стражи занимается этим вопросом, но прояснилось немного. Когда дверь открывается, из нее всегда появляется артефакт, обладающий особым, ценным свойством. У Стражи две задачи: собирать артефакты и закрывать двери. Второе важно, потому что двери разрушают город. Чем быстрее после появления ее закрыли, тем меньше разрушений.

Голос у него был – заслушаешься: низкий, бархатный. Вот бы у меня в колледже был такой лектор! Только рассказывал бы не про всю эту ахинею, а про историю архитектуры.

– И еще кое-что, – продолжил радовать мой слух Павел Сергеевич. – Когда появились двери, появились и люди с особыми… скажем так, возможностями. Мы называем их «трюкачи». У каждого из них разные способности, но все они так или иначе помогают закрывать двери и спасать от них город.

– Закрыть дверь много ума не надо.

– Смотря какую. С этими не справится никто, кроме трюкача. И знаете что? Ни разу за пятнадцать лет не происходило двух вещей. Первое: никто не появлялся через дверь. Второе: ни у кого не было способности захлопнуть такую дверь, как обычную. Поэтому мне нужно сесть и немного обдумать вашу историю.

На его месте я бы сделала это в кресле, окруженном растениями.

– Мне тоже надо кое-что обдумать. – Я постаралась, чтобы голос не дрогнул. – Конечно, я слышала про Санкт-Петербург, но ни разу – про сияющие голубые двери.