Путеводная звезда

– Но…

– Козлова! – Он стукнул ручкой по столу из массивного дуба, словно судья, выносящий приговор, молотком.

Я терпеть не могла свою фамилию, и шеф это прекрасно знал. Если он назвал меня по фамилии, дело плохо.

– Самолет через два дня, отправляйся домой собирать чемоданы.

Я молча подписала документы и вылетела из кабинета, демонстративно хлопнув дверью. Если уж я и повержена, то не сломлена! Все равно что-нибудь придумаю.

– Лана, девочка, отпуск пойдет тебе на пользу, только ничего не жди от него, отдайся событиям, – обратилась ко мне Наталья Викторовна. Все это время она беседовала с секретаршей супруга, Соней. Примерно раз в неделю жена шефа приносит в офис пирог, которым угощает сотрудников, а прежде всего Соню. За ароматным угощением и милой беседой Наталья Викторовна искусно выпытывает все, что той известно о начальнике. Наивная Соня выдает все как есть, даже не подозревая, что пирог – лишь способ выпытать информацию. А так как Вадим Алексеевич чист и скрывать ему нечего, все остаются довольны. И шеф, прекрасно понимающий, зачем его женушка приходит в офис, и Наталья Викторовна, довольная верностью мужа, и Соня, за обе щеки уплетающая превосходный пирог.

– Ну уж спасибо, Наталья Викторовна! – фыркнула я и пронеслась мимо.

– В аэропорту тебя встретит мой друг Антон, билеты отправлю на почту, – кинула мне вслед жена шефа, я же поспешила скрыться за дверью своего кабинета. Там меня ждала моя помощница Ниночка, которой я поручила разобрать документы, накопившиеся за месяц. На рабочем столе стояла тарелка с пирогом, рядом окутанный паром чайник. Ниночка, стоя спиной к двери, копошилась в папках с документами.

– А это еще что такое? – недовольна буркнула я, указывая на пирог.

– Это… – Ниночка повернулась, вздрогнув от испуга: она не слышала, как я вошла. Папки повалились на пол, документы рассыпались в разные стороны.

– Нина, ну что ж ты такая растяпа, – выругалась я, подбирая листы бумаги с пола. – У нас и так работы хватает, так ты еще добавляешь.

– Я все соберу, вы попейте чай, пока горячий, я только заварила, а Наталья Викторовна пирог передала.

– Нет у нас времени чаевничать, работы много, – я села за стол, отодвинула чайник, пирог, открыла ноутбук. Попыталась зайти в 1C, но доступ оказался заблокирован. Шеф закрыл мне доступ! Это уже слишком. Я пялилась в экран и все еще не могла смириться, что меня силой отправляют в отпуск. Любимый мужчина бросил, безумный старик притащил какое-то письмо. Теперь и шеф обезумел, отправляет на остров к монахам. Мне срочно нужен план. И пока что ничего лучше не придумала, как вернуть обратно чайник и пирог. Налила чаю, зацепила ложкой кусочек и отправила в рот. Вкусно!

Ниночка продолжила собирать бумажки в папки, ни разу не подняв на меня глаз. Она вообще редко смотрела мне в глаза: чаще ее взгляд был опущен вниз, будто она в чем-то виновата. От этого мне и впрямь казалось, что Нина всегда и во всем виновата. Сегодня я была не в духе, а когда мне плохо, я готова мир сжечь, вот Ниночка и попала под огонь.

– Лана Олеговна, – робко сказала Нина, убирая рыжие волосы за уши.

– Что?

– Я хотела у вас отпроситься, мне очень нужно уйти, – не поднимая глаз, проговорила Нина.

– А документы прикажешь мне самой убирать? – я хлопнула папкой по столу. – Мы сегодня работаем до полуночи, Ниночка, пока все дела не переделаем, не уйдем.

Ниночка молча подняла голову и, наверное, впервые пронзительно взглянула на меня. Из-под пушистых ресниц смотрели большие голубые глаза. Они были, как ясное небо. Я никогда раньше не замечала этого. Вдруг эти глаза начали наполняться слезами, и через мгновение по щекам, усыпанным веснушками, уже градом катились слезы. Я едва пирогом не поперхнулась.

– Нина, дорогая, ты чего? – я присела к ней на пол. – Ты это из-за того, что я тебя растяпой назвала? Ты меня прости, я так не думаю, ты же знаешь – я без тебя как без рук.

Я действительно очень ценила Нину, хоть она часто и оказывалась козлом отпущения, но все же свою работу знала. И всегда стойко выдерживала мой огонь. Сейчас ее слезы меня обескуражили, мне даже стало немножко стыдно.

– Нина, ты прости, просто день паршивый, – я и сама была готова заплакать.

– Дело не в вас, – хлюпая носом, отозвалась Нина. – Просто мама…

– Что мама?

– Мама в больнице, мне нужно ее навестить, – и Нина сорвалась на рыдания.

– Что ж ты сразу не сказала? Давай собирайся, я вызываю такси. И пирог маме собери, там еще кусок остался.

– А как же документы?

– Сама все разберу, ты поезжай к маме.

– Лана Олеговна, а что у вас с лицом?

– А что у меня с лицом?

Я подошла к зеркалу и ужаснулась.

– Там что, был арахис? – вскрикнула я, ощущая болезненное натяжение в щеках и губах. Мои губы раздуло, как пельмени, даже говорить уже было больно.

– У вас что, аллергия? – ахнула Ниночка, прикрыв рот рукой.

– Да, Нина! Ох уж эта Наталья Викторовна со своим пирогом и монахами!

– Какими еще монахами? Вы не обижайтесь на Наталью Викторовну, она вас любит.

– Нина, беги уже в аптеку, пока у меня не случился отек Квинке, – крикнула я.

Нина, смахнув слезы, ринулась прочь. Я плюхнулась в кресло и спрятала лицо в руках. Вдруг дверь распахнулась. Я уже было собралась обругать Нину, но в кабинет вошел Семенов, мой коллега и давний конкурент, который очень любит сшибать за мной косяки в надежде занять мое кресло.

– Козлова, я пришел тебя поздравить, – он всегда называл меня по фамилии.

– Только тебя сейчас не хватало! – рявкнула я, разведя руки в стороны.

– А что у тебя с лицом? – сморщился Семенов.

– С лицом? – ощупав щеки, спросила я, осознавая, что хуже ситуации и быть не могло. Семенов конечно же разнесет по всему офису весть о том, какая я теперь красивая. – Что за глупый вопрос. Филлеры в губы вколола, что еще у меня может быть с лицом. Праздники на носу, вот, готовлюсь. Утром к косметологу заезжала.

– А ты, оказывается, настоящая баба, а не мужик в юбке, – ухмыльнулся Семенов. – К косметологу ездила, к отпуску готовишься. Только вот почему тебе и должность, и зарплата, и все лавры, и даже отпуск, а работать за тебя буду я?

– Ты чеооо приходиил? – двигать губами становилось все тяжелее, мышцы будто костенели, я даже начала коверкать слова. Хотелось прогнать Семенова, и побыстрее.

– Поздравить, – на лице Семенова повисла тупая улыбка.

– Спасииооо, тепееее иди, – указав на дверь, с трудом выговорила я.

– Ладно, пойду, – Семенов уже открыл дверь, но вдруг развернулся. – А косметолога я бы тебе посоветовал поменять.

Семенов ушел. Ниночка поспела вовремя, так что ничего кроме губ на моем лице не пострадало. Я выпила антигистаминный препарат, отправила Ниночку к маме, а сама взялась за разбор папок, только вот управилась довольно быстро. Находиться в офисе стало невыносимо: каждые двадцать минут в кабинет стучались сотрудники, как бы по работе, но с истинной целью – увидеть мои огромные губы. К счастью, препарат быстро подействовал и все приходило в норму.

***

Мне ничего не оставалось, как уехать домой и провести остаток дня перед чемоданом. Вещи успешно собраны, дело за малым – упаковать документы. С тягучим скрипом я открыла дверцу серванта, быстро отыскала паспорт и была уже готова захлопнуть дверцу, но мой взгляд приковало то самое «безумное» письмо. А если в нем и правда сокрыто нечто важное, а старик не безумен вовсе? Чего мне стоит пройти несколько метров и отдать его? «Письмо может изменить судьбу одного несчастного человека», – вспомнила я слова старика. А если в той квартире кто-то мучается и отчаянно ждет ответа, который лежит в моем серванте?

Звонок в дверь потушил вспышку добродетельных мыслей. Я убрала письмо обратно в сервант. На пороге стояла Лиза. Томас, как обычно, встретил гостью, демонстративно махнув хвостом и давая понять, что совсем не рад, и отправился на диван.