Красное солнце

– Шутите-шутите!

– Как раз таки мне и не до шуток. Но как говорится, сердце не видит разницы между хорошими и плохими поступками, его желания, как воды реки, смывающие все на своем пути.

– Неужели на вас снизошло озарение!

Я лишь улыбнулась в ответ. Придя домой, обнаружили, что Тёмки с Женей еще нет. Я уже хотела звонить Жене, но Кирилл меня успокоил: он до этого уже созванивался с Женей, и скоро они придут. Тогда я предложила Кириллу присесть пока на террасе, а сама зашла в дом и занялась чаем. Когда все было готово, появились Женя с Тёмкой. И мы все сели пить чай.

– Давайте чашку, – обратилась я к Кириллу, – налью погорячее.

– Я смотрю у вас тут посажено много роз. Вы любите розы?

– Не знаю… – не совсем понимая Кирилла, произнесла я.

– Меня давно раздирает дилемма: с одной стороны розы источают божественный аромат, его ни с чем не сравнить, но с другой – крошечные шипы колются, но ведь это не повод перестать восхищаться ими, как вы считаете?

«А-а, понятно к чему, он клонит».

– Не знаю, мне больше по душе пионы и у них нет шипов, а что до аромата, он навсегда останется в моем сердце и будет напоминать юность. Под звуки … – и я напела пару строк из одной их старой песни.

Я для себя открыла эту связь, когда в первый год распустились здесь пионы. Я долго ходила вокруг них и не могла понять, с чем у меня ассоциируется их аромат. Такой до боли знакомый… И все-таки вспомнила. Мы с Настей часто слушали музыку у меня в комнате, тогда еще на кассетном магнитофоне. Как сейчас помню, Настя где-то раздобыла новый альбом, второй, если я не ошибаюсь по счету, и принесла мне. Тогда была как раз пора пионов, и я их часто ставила у себя в комнате…

Из кухни выбежал Тёмка:

– Мам! Пойдем, покажу! – и он схватил меня за руку и потянул за собой. Так что их реакцию я не успела увидеть.

Вторую половину дня провели в парке, устали неимоверно, даже Тёмка уснул раньше обычного – прилег в гостиной на диван и отключился, – что для него совсем не характерно. Женя перенес его в детскую и вернулся. А мы с Надеждой Самсоновной пока доделывали кое-какие дела на кухне. Между делом завязался совсем ничего незначащий разговор. Потом Надежда Самсоновна ушла к себе, а мы с Женей остались наедине, впервые за все это время. Я молча вытирала ложки с вилками и складывала их в ящик. Женя тоже ничего не говорил. Вытерев последнюю вилку, я бросила ее в ящик и, захлопнув его, хотела уходить, но Женя меня остановил.

– Лесь, подожди…

– Я устала за целый день. Единственное, чего я сейчас хочу, наконец, лечь и немного отдохнуть.

Женя приподнялся со стула и со словами «Я тебя отнесу!» подхватил меня на руки. Я встрепенулась.

– Пусти! Я тяжелая! Ты меня не удержишь!

– Сомневаешься? – с ухмылкой на лице произнес он.

– Нет!.. – И отвернулась.

– Ты сейчас похожа на Тёмку! Ты точно так же, как и он, надуваешь губки!

Я хмыкнула. В спальне он опустил на кровать, а сам присел у моих ног и, проведя по ним ладонью, произнес:

– Ноги у тебя все-таки отекают.

– Знаю…

И он стал массировать их. От его прикосновений мышцы немного расслаблялись, и я чувствовала, как к ногам начинала возвращаться легкость. Через несколько минут малыш запинался в животе. Женя это заметил.

– Это … – начал говорить он, но почему-то замолчал.

– Да… Не любит, когда я лежу на спине.

Он придвинулся ближе и положил руку мне на живот, от чего дыхание перехватило, и в горле встал комок.

– Я не помню, чтобы Тёмка так пинался.

– С Тёмкой такого не было… Дай, я перевернусь на бок, а то он так и будет пинаться.

Женя убрал свою руку, и я перевернулась на правый бок. Он лег рядом и, поцеловав в шею, положил руку мне на живот. От чего из глаз невольно заструились слезы, и я тайком от Жени смахивала их, молясь, чтобы он не начал говорить, но он молчал. Так мы и уснули…

15.05.2010 г. А утром лишь только он попытался что-то сказать, как в спальню ворвался Тёмка и с возгласами заскочил на постель и втиснулся между нами.

– В этом доме, возможно, поговорить или нет? – съехидничал Женя и посмотрел на меня, на что я невольно улыбнулась.

А Тёмка, не теряя времени, пристал к Жене с вопросами пойдут ли они сегодня в парк? Женя, конечно, не смог устоять под его натиском и много чего ему наобещал, но все планы нарушила погода. Ближе к обеду все небо заволокло тучами, и начал накрапывать дождь, который перешел в проливной и закончился только глубоко за полночь. Ох, как я не люблю это время года в Кисловодске. Дожди могут лить все дни напролет. Другое дело – осень: когда солнце сияет чуть ли не каждый день, согревая и радуя душу.

17.05.2010 г. Рабочий день подходил к концу, и я задумчиво сидела в кабинете, ожидая последнего пациента. Вдруг зазвонил телефон. И я на несколько минут отлучилась к заведующему, а когда вернулась, застала в кабинете Женю и замерла возле двери, лишь спросив: «Что ты тут делаешь?» Мой вопрос он пропустил мимо ушей и, захлопнув блокнот, обернулся.

– Значит, здесь ты работаешь?

– У меня через пять минут начнется консультация, – взглянув на часы, произнесла я.

– Начинай, жду только тебя, – и он отошел к дивану и плюхнулся на него.

Я молча проводила его взглядом: не зная, что сказать. Потом подошла к столу, все посматривая на часы. Время шло, но в дверь никто не стучал. «Что-то тут не так», – подумала про себя и посмотрела на Женю. Он поймал мой взгляд и произнес:

– Теперь я понимаю почему, никто ни о чем не догадывался. В этом халатике и вправду ничего не заметно. – Я опустила глаза, и снова посмотрела на часы. – Лесь, ну иди сюда… – Я стояла на месте: горло сдавило, а на глазах наворачивались слезы. – Лесь…

Я сделала глубокий вдох и спросила:

– Зачем ты пришел?

– Поговорить! Ведь дома это сделать совершенно невозможно. Иди сюда, тебе здесь места тоже хватит.

Я хмыкнула и, скрестив руки на груди, присела ближе к краю, а Женя, долго не думая, положил голову мне на колени, а я отвернулась к окну. Снова погода хмурилась, а ведь с утра было такое чистое небо без единого облака.

– Ну, спрашивай, я готов! – отозвался Женя.

– К чему готов? – не поняла я.

– Ну, что ты обычно спрашиваешь у своих пациентов?

Я не удержалась и хмыкнула:

– Что вас ко мне привело?

– Любимый человек перестал мне доверять.