Под флагом цвета крови и свободы

– Сам знаешь, что не могу. Держитесь тут без меня, Джек, – Морено впервые на его памяти крепко, от души похлопала друга по плечу и усмехнулась в своей обычной неподражаемой манере, от ослепительности которой у Эдварда заныли зубы: – Раз уже и мистер Дойли здесь – значит, действительно пора выдвигаться!

Глава XII. С чистого листа

«Орел», не в пример своему неудачливому собрату, стремительно приближался, скользя по волнам быстро и легко – будто весу в нем было не больше, чем в листе промасленной бумаги. Как и ожидалось, он без малейших усилий вклинился между «Морским львом» и «Попутным ветром» и теперь уверенно шел на сближение с последним.

– Вы готовы? – бегло взглянув на девушку, полюбопытствовал Дойли. Эрнеста нарочито усмехнулась, положив ладонь на эфес сабли, но в глазах ее застыло тоскливое выражение:

– А вы сомневаетесь?

– Предпочел бы, чтобы вы остались на борту. Даже если мы выживем, едва ли отыщем на Меланетто другого такого штурмана, – постарался отшутиться Эдвард, протягивая ей широкую, задубевшую от долгой работы с оружием и перепачканную пороховой сажей ладонь. – Вместе?..

– Как только прижмемся к их левому борту, – щурясь на приближающееся судно, кивнула Эрнеста. Пальцы ее были ледяными, как у трупа, сутки пролежавшего под водой, и стиснули руку Эдварда с такой силой, что он вздрогнул от неожиданности. Опомнившись, Дойли отвернулся и торопливо спустился обратно в трюм: первый залп зачастую становился в подобных сражениях решающим, и приказ о нем он желал отдать лично – прежде, чем отправиться на самоубийственную вылазку на вражеское судно.

Наконец узкий однопалубный профиль шлюпа полностью скрыл за собой массивную громаду галеона. Заранее предупрежденные канониры заняли позиции у орудий; и на секунду на «Попутном ветре» наступила такая тишина, что неподготовленному человеку было бы даже страшно сдвинуться с места. Эдвард, ощутив непривычную вязкую робость, дотронулся до спрятанного на груди креста; пальцы ненароком задели висевший на том же шнурке амулет, полученный им от Эрнесты в день его первого абордажа, и это воспоминание слегка отрезвило его. Он внезапно осознал с особой четкостью, что ни у него, ни у его спутников нет права на ошибку; что от успеха их предприятия зависит исход всего сражения и что захват «Морского льва» позволит им, обладателям всего одного судна, одержать победу над пятикратно превосходящим врагом – и непобедимая, отчаянная гордость затопила его душу.

– Пора! – перегнувшись через решетку трюмного люка, крикнула Морено, и Эдвард обернулся к дождавшимся его приказа канонирам.

– Огонь!.. – хриплым, торжествующим голосом скомандовал он и сразу же бросился наверх по лестнице. Загрохотали пушки с опердека, серо-сизый дым мгновенно окутал судно – и под его прикрытием совершенно невозможно было увидеть, как двадцать человек с «Попутного ветра» одновременно спрыгнули за борт и ушли под воду.

Эдвард никогда не считал себя особенно скверным пловцом, тем более что это отнюдь не соответствовало действительности; однако теперь он впервые в полной мере осознал свое отличие от остальных пиратов. Ему приходилось изо всех сил работать руками и ногами, борясь за каждый ярд преодолеваемого пространства, в то время как темные и словно бы мгновенно удлинившиеся, подобно рыбьим, тела вокруг стремительно, ловко и легко рассекали воду точно под нужным углом к волнам. Прекрасно осознавая, что быть обнаруженными для них равносильно смерти, Дойли все же за неполные пять минут, что ушли у них на путь к галеону, дважды вынужден был подниматься к самой поверхности и, на мгновение вытащив лицо из воды, жадно втягивать воздух в разрывавшиеся от жгучей пустоты легкие. Во второй раз ему почудилось, что с галеона раздался удивленный возглас, и сразу же чья-то тонкая, сильная рука обвилась вокруг груди Эдварда и увлекла обратно под воду. Изумленно повернув голову, он увидел перед собой лицо Эрнесты – девушка прижала палец к губам и затем указала на видневшийся впереди и вверху темный бок корабля.

Откровенно говоря, Дойли плохо представлял себе, как можно незаметно пробраться на огромный галеон без трапа или помощи с палубы; однако смелую девушку это, похоже, вообще не смутило. Обогнув судно с кормы, она наконец вынырнула, с наслаждением сделав несколько глубоких вдохов, и, пока остальные спешно насыщали свои легкие живительным воздухом, принялась внимательно рассматривать обшивку корабля.

– Что… вы… Что ищете?.. – все еще с трудом дыша, натужно просипел Эдвард; кто-то из пиратов ободряюще хлопнул его по спине, но бывший офицер предпочел сделать вид, что не заметил этого. Эрнеста вместо ответа подняла руки и ухватилась за одну из досок – к изумлению Эдварда, та поддалась, открывая их взору тщательно замаскированный люк в двух или трех футах выше уровня воды.

– Полезайте внутрь, – также слегка хриплым от недавних усилий голосом велела она. Люк оказался довольно узок, к тому же большинство добровольцев, вызвавшихся для этой вылазки, были настоящими абордажниками, крепкими и широкоплечими – самый тщедушный из них был полных пяти футов ростом – но спустя несколько минут ожесточенной толкотни, сдавленных ругательств и удивительным образом сочетавшейся с ними безоговорочной помощи друг другу все двадцать смельчаков были внутри.

– Теперь молчите, как в день своего погребения, – крепко сжимая в руке обнаженную саблю, предупредила всех Эрнеста. – Надо пробраться в крюйт-камеру и взять там пистолеты.

– А где мы возьмем ключи? – шепотом поинтересовался кто-то.

– На кой черт тебе ключи? Я и без них вскрою любой замок, – басовито возразил старый матрос Перкинс – товарищи дружно бросились зажимать ему рот. Эрнеста подняла руку:

– Тихо! Ключи хранятся в рубке, я схожу за ними и принесу. Ждите здесь; если не вернусь через четверть часа, идите прямо по коридору, затем по лестнице на четыре уровня вверх и оттуда – налево: вы увидите широкую дверь без засова, а за ней – еще одну лестницу. По ней поднимитесь ровно один пролет; там и будет выход на опердек. Ну, прощайте, ребята! – она решительно пожала руки двоим или троим мужчинам, стоявшим ближе всего к ней, и действительно отправилась дальше по коридору, исчезнув за поворотом.

Эрнеста шла быстрым, хотя и осторожным, по-кошачьи бесшумным шагом. Едва заслышав позади себя шорох, она сразу же обернулась с обнаженным клинком: лезвие уперлось в точно в горло Эдварда, в то место, где под кожей часто и сильно билась живая кровь.

– Вы!.. – слегка удивленно, но все равно не позволив слишком громкому восклицанию сорваться со своих губ, выговорила девушка. – Что вы делаете?

– Я пойду с вами, – просто сказал Дойли, кладя руку на блестящее лезвие и отстраняя от своей шеи. Глаза Эрнесты сверкнули хорошо знакомым ему холодно-опасным огнем:

– Разве вы не слышали моего приказа? Или вам надоело видеть, как солнце встает по утрам и заходит за горизонт вечером? Взгляните на тех людей – никто из них не трус, и все же они не отправились за мной, поскольку знают меня и мое слово.

– Сеньорита, – не позволяя привычно разгоравшемуся в груди раздражению вырваться из-под его контроля, возразил Эдвард, – сеньорита, возможно, я всего лишь жалкий зазнавшийся пьяница, не уважающий ваших, пиратских законов и не понимающий чужих приказов – во всяком случае, в ваших глазах наверняка так и есть. Но даже если и так, я все равно не позволю вам в одиночку совать голову в это осиное гнездо! Я знаю, как вам теперь тяжело, – ступая по очень тонкому льду, решился прибавить он: лицо Эрнесты мгновенно стало непроницаемым. – Довольно и того, что вы уже сделали и еще сделаете для нас; примите же мою помощь, которую я могу оказать, и не отказывайтесь.

Взгляд, которым девушка одарила его по окончании этой короткой речи, выдержать для Эдварда оказалось куда труднее, чем он полагал; однако Морено, подумав, опустила оружие и кивнула. Не посчитала нужным отговаривать человека, не дорожащего собственной жизнью, или просто не стала тратить драгоценное время? В том, что она могла всерьез воспринять его слова, Дойли сильно и не без оснований сомневался.

– Если подставитесь по собственной глупости – выкручиваться тоже будете сами, снова спасать вас я не собираюсь, – вот и все, чем Эрнеста удостоила его, пока они многочисленными темными переходами добирались до заветной рубки. Эдвард пожал плечами и постарался выкинуть из головы ее недавний взгляд – полный такой откровенной боли, что после него все нападки «мисс штурман» становились даже желанными для него. Лишь в такие секунды он еще мог убеждать себя в том, что перед ним – все та же бесстрашная, уверенная в себе и порой невыносимо циничная пиратка, чья единственная цель – уничтожить их общего врага, изрядно потрепав при этом его, Эдварда, нервы.

И лишь одна мысль, засев в сердце тупой занозой, все ныла и ныла на одной мерзкой ноте: что же она лезет-то? Зачем помогает против своей бывшей команды, раз ей настолько этого не хочется? Действительно, отсиделась бы где-нибудь в трюме, выдав Джеку нужные сведения – Рэдфорд, при всех его недостатках, далеко не дурак, как-нибудь справился бы – или, на худой конец, просто осталась бы на «Попутном ветре»… Чего ради ей было идти сюда – сюда, где каждый уголок, каждая мелочь напоминают ей о…

– Это здесь, – шепотом сообщила Эрнеста, минуя очередной лестничный пролет. На уровне, куда они свернули, было уже значительно светлее – Дойли подозревал, что здесь где-то поблизости должен был быть выход на верхнюю палубу.

Рубка оказалась крошечная и грязная, заваленная всяким хламом, среди которого Эдвард с удивлением заметил множество старых, измятых и засаленных карт разного масштаба и назначения, но начерченных явно одной рукой – загоревшиеся темной яростью при виде них глаза Эрнесты не оставляли ни малейшего сомнения в том, чьей именно – и, как и все остальные закоулки этого огромного корабля, где они побывали, рубка была совершенно безлюдной. Морено вошла внутрь, сдернула с вбитого в стену под потолком гвоздя связку ключей, невнятно пробормотав что-то – не на английском и до того тихо и зло, что Эдварду оставалось лишь догадываться о смысле сказанного – и сухо велела:

– Возвращаемся. Времени совсем мало.

К чести матросов, терпеливо дожидавшихся их внизу, следовало сказать, что ни один из них не выказал каких-либо проявлений робости или нерешительности. Путь до крюйт-камеры также прошел без особых трудностей, хотя пару раз Эдвард совершенно точно был уверен, что за ними кто-то следит. Но, получив из арсенала пояс с двумя пистолетами, рожком сухого пороха и мешочком с запасными пулями, он пересмотрел свое отношение к происходящему.

– Что удивительно, так это то, что наше проникновение никто даже не заметил, – негромко обратился он к Эрнесте, наблюдавшей за тем, как их спутники разбирали и делили полученное оружие. Морено усмехнулась не без злорадства:

– Часовых-то они, конечно, расставили, но только на верхней палубе. Как я уже говорила, людей здесь не хватает, пороховой склад находится ближе к орудийной палубе – так что эта часть судна обычно совершенно пуста. Билл не раз говорил, что это опасно, но мы с Винченсо его не послушали… И теперь эта оплошность спасет наши жизни.

– Значит, вам это не кажется подозрительным? – настойчиво переспросил Эдвард. Девушка наклонилась, взяла с полки еще один пистолет и, осмотрев его, принялась перезаряжать:

– Если бы они знали, что мы здесь, то давно сообщили Винченсо. Один выстрел из противоположного вражескому судну борта – это всегда был наш… их условный сигнал, что требуется подкрепление. Ну что, все закончили? – заткнув пистолет за пояс, обратилась она к остальным. Матросы воодушевленно закивали, кто-то в нетерпении уже вынул из ножен оружие и всем своим видом демонстрировал, что готов пустить его в ход в любую секунду. – Чудесно, тогда пойдемте.

– Нам надо разделиться, – негромко заметил Эдвард, пока они, крадучись, шли уже знакомыми ему переходами. Морено быстро взглянула в его сторону и сразу отвела глаза:

– На верхней палубе, когда мы с Джеком смотрели, было всего четыре человека, считая рулевого. Они даже при желании не смогут развернуть судно, а нам не стоит дробить свои силы: нас и без того не так много.

– Чем быстрее мы направим корабль на помощь «Попутному ветру», тем лучше, – возразил мужчина. – Вы сказали, их четверо – так возьмите троих человек, поднимитесь, захватите штурвал и ведите судно – а мы тем временем зачистим опердек и подготовим все для залпа!

Мгновение Морено с сомнением глядела на него, затем со вздохом подтвердила:

– В этом есть определенный смысл. Эй, Айк, – один из матросов, широкоплечий молодой ирландец с густой шапкой ярко-рыжих кудрей, качнулся в ее сторону, чтобы получше разобрать слова девушки. – Ты же у нас помощник рулевого, не так ли?

– Верно, мэм, – с некоторым удивлением ответил тот.

– Сеньорита… – слегка охрипшим голосом начал Эдвард, но Морено перебила его:

– Слышал, что сказал мистер Дойли? – дождавшись утвердительного кивка, она подняла брови: – Выполняй. Кого возьмешь?

– Дика и Марти. Больше никого не надо, мы и втроем справимся, – неимоверно гордый доверенным ему важным поручением, заверил ее парень. – Они у нас и пикнуть не успеют!

– Вот и отлично, – одобрительно кивнула Эрнеста, указывая им ближайший выход на верхнюю палубу, а сама уводя остальных дальше по коридору, заканчивавшемуся тяжелой дверью – очевидно, за ней и находилась лестница, ведшая на опердек. – Хорошо придумали, мистер Дойли. Мне и в голову бы не пришло, – вопреки все возрастающему волнению в ее черных глазах, говорила девушка все более бодрым, хотя и вынужденно приглушенным голосом. Эдвард глядел на нее со смесью сочувствия и злости.

– Вы неплохо держитесь, но мне можете не лгать, – чуть более резко, чем желал бы, заметил он. Эрнеста осторожно, так, что ни одна пружина не скрипнула, приоткрыла дверь, за которой действительно оказалась лестница:

– Тихо! Проходите по одному и поднимайтесь наверх.

Тщательно сдерживаемое до этого момента волнение словно повисло в воздухе, когда самые храбрые из пиратов принялись осторожно взбираться по лестнице наверх. Эдвард с неприятным холодком внутри осознал, что у него дрожат руки, и покрепче стиснул рукоять сабли. В армии было не в пример легче, почему-то подумалось ему – там за всей этой муштрой и бесконечным исполнением устава немного притуплялось само ощущение близости смерти – здесь же она прямо-таки вилась совсем рядом, приветливо дыша в лицо ледяным холодом и распахивая гостеприимные костлявые объятия…

Из-за двери слышались человеческие голоса, надрывный скрип отодвигаемых орудий, остро и терпко пахло ромом, маслом и железом – тем, что было так привычно любому человеку, мало-мальски знакомому с артиллерийским делом; но Эдвард, не один год проходивший во флоте, прежде чем оказался в офицерской школе и перешел затем на сухопутную службу, отчетливо чувствовал, что от этого запаха его уже начинало мутить, а в глазах медленно расплывались большие разноцветные круги. Пытаясь не упасть, он выставил перед собой руки и ухватился за чужое плечо…

Эрнеста дрожала всем телом, вжавшись в грубо обтесанную стену и зажмурившись с такой силой, что ее обычно уверенное и не лишенное красоты лицо было не узнать. Одной рукой она крепко, до боли прижимала к груди пистолет, а ногти другой глубоко запустила в деревянные доски у себя за спиной. Ее болезненно закушенные губы, выступившая на лбу испарина и в особенности выражение лица, полное самого настоящего, неподдельного страдания – все это испугало Эдварда тем сильнее, что он оказался единственным, разглядевшим это. Последнее, впрочем, было неудивительно: Морено стояла в самом темном углу, ближе всех в двери, отделявшей лестницу от орудийной палубы, да еще и боком к своим товарищам, так что заметить ее состояние кому-либо из них было сложно – но Дойли, внезапно оказавшись выдернутым из водоворота собственных переживаний, не успел все это понять.

– Сеньорита, – охваченный самым искренним и даже слишком сильным сочувствием, он осторожно потряс девушку за плечо, но та оставалась безучастной к чему-либо. – Эрнеста, что такое? – впервые за все время их знакомства, совершенно бессознательно Дойли назвал ее по имени, и Морено невольно откликнулась.