Ветер отчаянных надежд

– Пути Господни неисповедимы, надеюсь, что вы знаете, что делаете, надеюсь, что всё окажется правдой, и вы найдёте утешение во вновь приобретённых близких.

– Благодарю, я тоже на это надеюсь, как и надеюсь на то, что смогу искупить вину… – я не уточняю, какую именно.

– Ну дай-то Бог! – вздыхает старик. – Кстати, они пошли в детскую зону. Сегодня там анимация, конкурсы…

– Спасибо, – искренне благодарю я и собираюсь уйти, но он останавливает меня за руку.

– Николай Петрович, а что если вы ошибаетесь?

Неприятный холодок пробегает у меня по позвоночнику, пока я задумываюсь над ответом на этот вопрос. Но он и не ждёт ответа. Отпускает моментально мою руку и отвлекается на разговор с сотрудницей, проходящей мимо. Поэтому я считаю разговор завершённым и иду искать свою семью.

Обнаруживаю их, сидящими на траве. Точнее, сидит Полина, а Лёшка рыдает у её груди.

– Эй, дружок, – присаживаюсь рядом с ними, – тебя кто обидел?

Полина недовольно хмурится и сжимает губы.

– Конкурс интересный, а он не может принять участие. – говорит она и быстро целует макушку сына. – Не расстраивайся, мы обязательно примем участие в другом конкурсе.

– Я хочу в этом! – капризничает малыш. – Там такие подарки…

– Я куплю тебе ещё лучше, – утешает она. – Прямо с автобуса зайдём в магазин игрушек, и купим всё, что захочешь!

– Я хочу выиграть, – не успокаивается он.

– А почему же ты не можешь принять участие в конкурсе? – не выдерживаю я.

– Потому что он для па-а-а-а-ап, – отвечает сквозь рыдание Лёшка.

Вижу по глазам Полины, что она моментально схватывает мою мысль. Вижу, что ей это не нравится. Вижу, что она слегка покачивает отрицательно головой, глядя с мольбой на меня. Прости, девочка. Я ничего не могу исправить в твоей жизни, но могу попытаться так много – в жизни твоего любимого сыночка.

– А ну-ка не рыдай, Лёшка, утирайся и пойдём. Мы их там всех сделаем! – я отрываю его от матери.

– Честно-честно? – спрашивает он у меня.

– Честно-честно, – улыбаюсь, чувствуя себя дядюшкой Мокусом.

Такая же ассоциация, очевидно, возникает и у Полины, поскольку она тянет на себя мальчонку со словами: «Ах, ты мой поросёночек», и покрывает его зарёванное личико поцелуями. Мне нравится наблюдать за ней. Нравится видеть её беззаботно-счастливой. Так намного лучше, чем в ту ночь… Тогда её отрешённое выражение лица вгоняло меня во вселенскую скорбь.

Мы с внучком присоединяемся к остальным участникам в числе последних, но успеваем. А Полина смотрит на меня укоризненно. Но всё равно громко поддерживает нашу команду, скандируя: «Лёшка-Коля. Коля-Лёшка». И эти слова значат для меня куда больше, чем она вкладывает в них смысла.

Задание конкурса замысловатое – собрать из кучки хлама транспорт на ходу! И самое невероятное, что мне одному из первых это удаётся. Собираю модель маленькой машинки, благо у нас имеются четыре колеса и какие-то дощечки, и усаживаю Лёшку за руль. Стартую, подталкивая сзади. Перед самым финишем нас почти догоняет отец-юрист из моего головного офиса со своим сыном, а ему в затылок дышит финансовый директор с годовалой дочкой в самодельной коляске. Но Поля, которая стоит за финишной чертой и тянет к нам свои руки, открыв объятия, единственная мотивация сделать меня непобедимым. И я бегу к ней, сломя голову.

И, когда мы с Лёшкой финишируем первыми, я подхватываю его на руки прямо на ходу, Полина подлетает и обнимает нас обоих, забывшись в порыве эмоций. На одно долбанное мгновение я забываю всё, что сделал с ней, и просто целую её макушку, вдыхая будоражащий меня аромат. Забываюсь. Отчаянно хочу этого.

Потому что её тонкая рука, лежащая на моей талии, её лицо, стиснутое между маленьким мальчиком на моих руках и моей грудной клеткой, её голова под моим подбородком, – всё это ощущается так правильно и прекрасно, что сердце начинает биться чаще.

И мне всё равно, что она, прижатая ко мне, хорошо это слышит.

Как и я чувствую её учащённое сердцебиение.

12. Полина

Я прихожу в себя сразу. Стоит мне услышать счастливый голос моего мальчика, и я вспоминаю, где, что, как и с кем сейчас происходит. Отстраняюсь от тела мужчины, дрожа от переполняющих меня эмоций.

– Мамочка, мы выиграли? – спрашивает сын.

– Определённо, да, – киваю головой.

Бакинский внимательно смотрит на меня. Невозмутимо. Хотя я прекрасно помню, как он поцеловал мою голову. Я, конечно, сама хороша. Обрадовалась и побежала их обнимать. Но я мать. А у него какое оправдание?

– А вот и наши победители! – говорит в микрофон аниматор. – Давайте поприветствуем, папу…

Он вскидывает брови, ожидая ответа.

– Николай, – представляется Бакинский.

– И сына… – продолжает ведущий.

– Алексей, – подсказывает Бакинский.

– Великолепно! – необычайно радостно вещает аниматор, и мне хочется стукнуть его по голове. – Папа Николай и сын Алексей становятся победителями нашего конкурса! И получают главный приз – автомобиль! На радиоуправлении.

Я смотрю по сторонам и вижу сотни любопытных глаз своих коллег и его сотрудников. Чёрт! Это очень-очень-очень неловкая ситуация.

Потому что Николай Петрович всё ещё держит на руках моего ребёнка. И приобнимает рукой мои плечи. Я в шоке. Даже не сразу соображаю, как мои мужчины соглашаются принять участие ещё в одном конкурсе. Семейном.

Тяжело сглатываю, услышав задание. Вполне не невинное. Что за детская анимация? Мама и папа должны съесть яблоко, которое болтается на ленточке, которую держит ребёнок. Не используя руки, само собой. И после этого подвесить ленту как можно выше. А после этого пробежать дистанцию с ребёнком в мешке. Зачем я вообще сюда приехала?

Но Лёшка деловито держит край ленты, а яблоко покачивается между мной и Бакинским. Вот дерьмо!

– Давайте просто сделаем это, – не выдерживаю я, глядя во все глаза на мужчину. – Вы держите, я буду кусать?

– Можно по очереди, – соглашается тот.

Мы тянемся губами к яблоку, и я откусываю. Пока жую, смотрю на других участников. У некоторых идёт быстрее, кто-то никак не сообразит, как зафиксировать фрукт. Но нам нужна победа, а значит…

– Николай Петрович, – говорю с набитым ртом, – кусайте. – И зажимаю яблоко зубами. Сок стекает по подбородку, скатывается по шее, но мне всё равно. Нам нужна победа.

Так мы справляемся быстрее. Но самая сложность наступает в тот момент, когда остаётся последний укус. И неважно, кто из нас его сделает. Потому что наши губы соприкоснуться. Это неизбежно. На один мучительный краткий миг он окажется прижатым к моим губам…

– Смелее, – поторапливает меня мужчина. – Или позвольте мне…

Он не договаривает, потому что я зажимаю огрызок, позволяя ему. Бакинский жадно кусает больше необходимого, задерживает губы на моих дольше необходимого. И если бы не тонкий огрызок между нами, это было бы слишком похоже на поцелуй.

– Ура, – кричит Лёшка, и я отбрасываю яблочный огрызок в сторону.

– Полина, сюда, – Николай Петрович берёт меня за руку и тянет к нужной берёзе.