Где ты встречаешь рассветы?

– Но вы ведь могли бросить медицинский и поступить в театральный? На следующий год, например…

– Мог. Но понимаете, какая штука, – доктор задумчиво улыбнулся, – мне так понравилось учиться в моём университете, что ни через год, ни даже через два о другом призвании я и не мечтал… Вот такая петрушка!

– Значит, вашему однокласснику можно сказать спасибо за удачный пинок?

– Говорю! Каждый раз, как мы с ним созваниваемся. Кстати, Кешка-то у нас как раз артистом стал.

– Да вы что!

– Чистая правда! В Москве теперь трудится, из сериала в сериал бегает. Ну и театр, конечно…

– Вся наша жизнь – театр, – вздохнула я. – Симеон Маркович, Александр Сергеевич говорил вам о нашей проблеме?

– В общих чертах.

– Нам нужно найти человека, который связывался вчера по одному из ваших внутренних номеров с Антоном Черняевым, скульптором.

– А как зовут этого вашего человека?

– Увы, мы не знаем.

– Не знаете… – повторил Знаменский задумчиво. – У нас большой коллектив, вы понимаете, Василиса?

– Понимаю…

– Медсёстры, нянечки, врачи, и это я ещё не говорю о пациентах…

– А номер телефона…

– Номер, названный Александром Сергеевичем, установлен на третьем этаже, где у нас находится неврологическое отделение. И доступ к аппарату имеется у всех, кто там лечится, а также у любого сотрудника нашей больницы. У любого, Василиса.

– Неужели нельзя найти никакой зацепки?

– Я этого не говорил. Телефон стоит рядом с дежурным по неврологии, вчера дежурила Антонина Говоркова, а она у нас девушка ответственная и внимательная…

– А сегодня она не работает?

– Нет, конечно. Мы бережём своих сотрудников. Её смена будет завтра, так что вам лучше завтра подойти. Можно прямо с утра. – В ответ на разочарование, появившееся на моём лице, доктор с сожалением развёл руками. – При всём моём желании я сам ничем не смогу помочь. Вот разве что только прогуляться с вами в ту сторону, авось за что-нибудь глаз да зацепится. Хотите?

– Очень хочу! – я с радостью и благодарностью вскочила.

– Одна только просьба, – в голосе доктора прозвучал металл, – не отходить от меня ни на шаг. Клиника у нас не совсем обычная, люди тут тоже… разные встречаются.

– Это я уже поняла, Симеон Маркович. Ваш охранник Григорий мне всё популярно объяснил, пока к вам вёл.

– Лишнее напоминание в таком деле не помешает. Идёмте.

Главный врач необычной клиники первым, вопреки всем законам вежливости, вышел за дверь и, оглядевшись по сторонам, поманил меня за собой. Улыбнувшись, я последовала за ним, стараясь, как и обещала, держаться как можно ближе к сопровождающему. Обстановка вокруг пугала меня, хотя внешне я не подавала виду.

Конечно, больница отличалась от привычных мне медицинских учреждений. И первое, что сразу же бросалось в глаза, – массивные решётки на окнах, придающие всему облику зловещий окрас. Людей в длинных коридорах встречалось не много, и все они – врачи, медсёстры или санитары, самих больных я не увидела ни одного. Наверное, у них тут так просто не погуляешь…

Несколько раз нам приходилось останавливаться. Главный врач – нужный человек в этом заведении, а посему вопросов к нему возникало множество. Некоторые он решал с ходу, а с некоторыми задерживался на какое-то время, и мне приходилось стоять рядом, отвечая вежливой улыбкой на внимание в мою сторону. Это внимание не всегда было дружелюбным. Например, один из врачей, худощавый нервный мужичок с тонким шрамом на лбу, которого я бы скорее приняла за пациента этой клиники, не будь он в белом халате, проводил меня таким тяжёлым взглядом, что долго ещё эту тяжесть я ощущала на своей спине, даже когда мы с главврачом свернули за угол.

Лестница на третий этаж вывела к нам ещё одного сотрудника больницы, с которым Знаменский остановился надолго, выслушивая рассказ о каком-то беспокойном пациенте. Я же прислонилась пока к перилам, повернувшись вполоборота к говорящим, и уставилась на дверь, которая выходила на лестничную площадку. Табличек на ней не было, и я стала фантазировать, что за ней могло скрываться. Палата? Выход в другой блок? Столовая? А может быть… Не успела я додумать мысль, как дверь неожиданно приоткрылась, и на пороге появился светловолосый парень, примерно мой ровесник, которого я сперва приняла за посетителя, чьего-нибудь родственника. Этот товарищ не выглядел местным жителем, обычное лицо нормального человека. Пожалуй, даже человека благородного – об этом говорили не только утончённые черты лица, но и что-то лёгкое, поэтическое, светившееся внутри серых глаз.

Увидев меня, незнакомец почему-то очень обрадовался, отчего глаза его стали ещё светлей. Я улыбнулась ему, красота мне импонирует в любых обстоятельствах. Но первая фраза, выскочившая из уст этого человека, потрясла меня до глубины души.

– Это ты! – с придыханием прошептал он и сделал шаг ко мне.

Знаменский со своим сотрудником продолжали громко о чём-то спорить, не обращая на меня никакого внимания.

– Вы меня знаете?! – ошарашенно спросила я.

– Да-да! Знаю! Это ты! Ты пришла за мной!

Он схватил меня вдруг за руку и с такой доверчивой ласковостью заглянул в глаза, что у меня сжалось сердце.

– Я так долго ждал, так верил! И ты пришла…

Кажется, я ошиблась в своих выводах. Этот человек вовсе не родственник больного, а сам больной и есть.

– Мне кажется, вы меня с кем-то перепутали, – мягко сказала я, попытавшись вытащить ладонь из его пальцев.

Но не тут-то было. Правду говорят – сила у психически неуравновешенных людей огромна. Тщедушный юноша железной хваткой удерживал мою руку, и тут мне стало по-настоящему страшно.

– Симеон Маркович!

Мой сдавленный голос прозвучал так тревожно, что доктор Знаменский, бросив своего собеседника, в секунду оказался около меня.

– Дружочек, что же это такое? – его пальцы каким-то чудом перехватили руку парня, и я вздохнула с облегчением. Голос доктора был ласков, словно мурлыканье кота. – Вы почему здесь? У вас же сейчас процедуры… Светлана Павловна, в чём дело?

Последний вопрос, разумеется, относился уже не к виновнику моего беспокойства. Необъятных размеров женщина, показавшись из той же двери, откуда вышел и юноша, спешила в нашу сторону. Щёки её пылали.

– На секунду отвернулась, Симеон Маркович! – оправдываясь, воскликнула она и цепко схватила парня за руку.

Тот скривился, видимо от боли, и с печальным укором посмотрел на меня. Мне стало не по себе.

– Нехорошо, Светлана Павловна, очень нехорошо-с! – тон Знаменского предсказывал скорое возмездие за проступок.

– Простите, Симеон Маркович!

Женщина шумно вздохнула и, пыхтя от усердия, потащила парня, который всё никак не мог оторвать от меня тоскливого взгляда, за собой. Вскоре они скрылись за дверью, и Знаменский строго посмотрел на меня.

– Я же вас просил, Василиса! Ни на шаг!

– Это я виноват, Симеон Маркович! – пробасил врач, недавний собеседник Знаменского. – Заговорил вас!

– Впрочем, я тоже хорош, отвлёкся и обо всём позабыл, – вздохнул главврач. – Простите, Василиса! Очень испугались?