Мой красный дневник

А дальше мы все о чем-то говорили, смеялись, ели мясо и картошку. Борис рассказывал маме детские анекдоты, а она краснела и хихикала. Сережка с увлечением рассказывал подружке о какой-то интересной программе, которую слил ему в комп замечательный дядя Боря.

Я собрала лишние тарелки и приборы, освободившиеся миски и салатницы. Отнесла их на кухню и, счистив крошки, залила водой. Выключила духовку. В голове мягко шумел коньяк. Хотелось смеяться и плакать. Любить и ненавидеть. Оказывается, события последних дней сильно выбили меня из колеи. Чтобы немного успокоить вылезшие наружу эмоции, вытащила с верхней полки пачку сигарет и зажигалку. Нет, я не курю. Но иногда бывают моменты, когда душа на грани срыва… хорошего или плохого, не важно. Тогда руки тянутся к сигарете…

Я накинула куртку и прикрыла за собой дверь. Между этажами кто-то из соседей снова вывинтил лампочку. Открыв форточку, я чиркнула зажигалкой и с наслаждением затянулась некрепким дымом. Красный огонек медленно тлел на конце длинной сигареты. Мысли успокоились. Я повернулась лицом к окну и положила ладонь на холодное стекло. Там, в темноте зимней ночи, снова падали пушистые снежинки, и уже непонятно было, каких цветов и размеров стоят у дома машины. Огоньки окон перемигивались гирляндами и теплым светом. Кто-то смотрел телевизор. А вот в том окне прыгали дети…

Мою ладонь накрыла теплая мужская рука. Я развернулась и увидела улыбающегося Бориса. Вторая ладонь легла на мою талию, а теплые губы поцеловали мой висок.

– Курилка! – Усмехнулся он и сделал попытку поцеловать меня в губы, но я плавно вывернулась и отошла от него на шаг.

– Почему? – С обидой протянул он.

– А зачем? – Пожала плечами я.

– Затем, что ты мне нравишься! – Он снова попытался меня поймать и поцеловать.

– Но это совершенно не значит, что все понравившееся надо тянуть в рот. – Я затушила сигарету и бросила ее в банку, поставленную предусмотрительным соседом. – Можно заработать язву.

– Зарабатывают деньги, а язву приобретают…

– Тогда, тем более, не делай того, о чем пожалеешь.

– Я не пожалею… – Он прислонил меня к стенке и уперся в нее ладонями рядом с моей головой. – Лен, мы – взрослые люди…

– Вот поэтому, Боренька, нет. Если тобой движет желание оставить в этом городе о себе воспоминание, то мной – инстинкт самосохранения. Прости, дорогой, двух детей мне в одиночку не потянуть.

Я толкнула мужчину в грудь, и он нехотя опустил руки.

– А вообще тебя ждет Сашенька.

Было ощущение, что меня только что еще раз изваляли в грязи. Ну почему мужики, если к ним относиться по-человечески, сразу начинают лезть с постельными предложениями? «Вы привлекательны, я – чертовски привлекателен, так чего время тянуть?» Достало!

В квартиру я вошла не успокоенной, а разозленной. Долго отмывала от рук запах сигарет. Наверное, вообще брошу курить. Умывшись и немного подкрасив глаза, чтобы их полыхание было не так заметно, я вошла на кухню и поставила чайник. Чашек в шкафчике не оказалось, наверное, их расставила мама. Тогда, чтобы потянуть время, я начала мыть посуду, вытирать и расставлять по полочкам. На сердитый звук тарелок из комнаты прибежала мама.

– Лен, что произошло? – С тревогой спросила она, вглядываясь мне в лицо.

– О чем ты? – Как можно натуральнее спросила я. – Все замечательно!

– Пришел Боря, на нем лица нет! И засобирался куда-то.

– Наверное, туда, откуда появился. Мам, он взрослый и самостоятельный человек. У него тут живет брат, а денег столько, что может снять на ночь всю гостиницу. Давай попьем чаю!

– Знаешь, дочка, время позднее, нам пора ехать. Только что звонили родители Вероники, беспокоятся!

И, обиженно подняв голову, она вышла из кухни.

Ах, мама, мама! Как же ей хочется пристроить в чьи-нибудь мужские руки свою дочь! Настолько, что даже печальный опыт моей супружеской жизни с отцом Сережки ее пыл так и не успокоил. Сколько раз я просила оставить меня мне и не дергать заманчивыми, с ее точки зрения, предложениями. Но раз за разом повторяются ее попытки познакомить то с племянником тети Наташи, то с двоюродным братом шурина тети Глаши. А теперь ей подвернулся под руку столичный красавчик Панкратов. А я опять против… Конечно, она обиделась.

Из комнаты доносился ее оживленный голос:

– Дед, вставай, пора ехать, а не то заснешь за рулем! Печка не топлена!

– Корова не доена… – буркнула я про себя. Интересно, мама знает, с какой стороны к этой скотинке подходить?

А в прихожей хлопнула входная дверь. Наверно, это ушел Борис.

Я достала баночки с крышками и переложила в них все салатики и маринады, оставив себе лишь холодец и картошку. А, отрезала кусок пирога. Достав походную сумку с отделением под банки, я быстро все распихала, проложив сверху газетой, и вынесла ее к выходу. Да, ботинок Бориса у шкафа уже не было и куртки тоже. Я вошла в комнату.

– Пап, сумка вас ждет у двери.

– Мы тебе столько посуды оставили… – Это извинился отец.

– Ничего, ночь длинная, а я выспалась. – Улыбнулась ему.

Рассерженная мама кинула на меня косой взгляд:

– Ночи для другого существуют. А посуда бы и до завтра постояла!

– Ба-аб! А можно мы с Вероникой ночью пойдем на пруд кататься?

– С ума сошел? Приедем, сразу спать! Завтра накатаетесь!

– А тогда для чего ночь?

Дед хрюкнул, а Вероника улыбнулась в воротник куртки.

Ребята, махнув рукой, выскочили в дверь. И лишь с лестницы я услышала голос Сережки:

– Мам, завтра приедешь?

– Да, к вечеру.

– До завтра, пока!

Мой сын побежал заводить дедовскую Ниву. Мама, поджав губы, сначала холодно попрощалась, а потом, всхлипнув, уткнулась мне в плечо:

– Ну что же ты так, а?

– Не грусти мам, на твое счастье у нас подрастает Вероничка!

Мама вздохнула и, погладив мою руку, молча вышла в дверь.

– Пока! – Крикнула я ее спине.

Зато отец погладил меня по голове, словно я еще маленькая:

– Держись, доченька. Верь в себя и не пасуй перед трудностями. А Сережку как-нибудь выучим. До завтра.

– Будь осторожен, не гони! – Чмокнула его в подставленную щеку.