Мой красный дневник

А я взяла тебя, мой хороший дневничок, и села на кухне записывать все произошедшее в этот чудной последний день уходящего года. Знаешь, почему-то я так волнуюсь! А, и еще: ну не верю я, что Борис вернулся просто так! Наверняка, увидев мое хорошее к нему отношение, решил впутать во что-то еще. Интересно, с кем он встречался за те несколько часов, когда катался по нашему городу один?

01.01 в 21.45 С Новым Годом тебя, мой маленький дружок – дневничок! И с новым счастьем нас всех! Ты спросишь меня, это сейчас я о чем? Да так, ни о чем. Просто будет здорово, если в этом году что-то изменится к лучшему… Ты скажешь, глупо требовать волшебства, а надо работать над собственными ошибками? Наверное, ты прав. Но если бы знать, где упадешь… Наша Света тоже никому не мешала, никого не напрягала. Однако теперь, вместо объятий любимого человека, лежит в объятиях мерзлой земли. Так что, мой красненький друг, кроме того, что мы творим в этом мире осознанно, есть падающие на голову кирпичи и случайные убийцы, называемые Судьбой. Ты, конечно, можешь возразить и сказать, что Судьбу мы творим своими поступками. Просто иногда это проявляется не сразу. Но я готова поспорить: душа, когда попадает в тело, уже наделяется характером и определяемыми им эмоциями и уровнем интеллекта, следствием чего и являются поступки. А потом весьма важны место рождения, положение семьи в обществе, где появляется ребенок… Ты можешь привести мне в пример Ломоносова: поморский мальчишка стал большим человеком. Золотой мой, он такой один из сотен тысяч рождающихся в этих краях парней. И лишь его Судьба привела к сияющим столичным вершинам. Понимаешь, ребенок, пока маленький, видит, в-основном, пример своих родителей и не представляет, как можно жить по-другому. Надо обладать огромным желанием и недюжинной силой воли, чтобы настолько перекроить вот этот случайный выбор Судьбы. Но она ведь такая плутовка! Понравился ей упрямый мальчик, и ему вовремя открылись нужные двери и попались на пути нужные люди. Ты можешь сказать, что есть свобода выбора: пойти сюда или отсюда… А характер? А присущая человеку уверенность в силах или, наоборот, трусость? А сколько раз бывало так, что, вроде, открывается тебе новая дверь, ты счастлив и бежишь туда, «сломя голову»… и ломаешь ее о бетонный блок с корявой надписью «конец пути». С тобой такое было? Нет? А со мной бывало. Поэтому, когда появляется в игре под названием «жизнь» новый уровень, уже думаешь, а стоит ли его проходить? Не окончится ли это очередной нервотрепкой или, что гораздо хуже, крестиком на свежей могилке? Нет, ты можешь возразить, что все мы там будем, но, дорогой мой, мне еще ребенка на ноги поднимать. Поэтому при возникающих возможных рисках предпочитаю подуть на воду и подождать развития событий: вдруг кто-то впереди меня рванет к сияющим горизонтам и обезвредит собой возможные ловушки? Ой, что-то меня не туда занесло. Ты ведь ждешь отчета о нашей поездке, а я гружу тебя философией. Итак, читай.

К десяти часам вечера к нам прибежал Максимка, друг Сережки. Они вместе учатся и дружат с первого класса. Представляешь, он пришел не с пустыми руками, а с целой сумкой мандарин: его мама работает на нашем рынке продавщицей и так решила нас поздравить. Надо завтра ей будет позвонить, поблагодарить. А то сейчас уже неудобно.

Расцеловавшись с мамой и папой, причем, мамочка умудрилась чмокнуть в щеку и Бориса, отчего его брови поползли вверх, а на губах заиграла довольная ухмылка, мы выскочили из подъезда. Мерседес отъехал от бордюра, и я с ребятами, дружно раскрыв двери, запрыгнули в машину. Борис включил внутри свет и внимательно всех оглядел. Мои ребята даже забыли, как дышать, насколько неизгладимое впечатление произвел на них салон из бежевой кожи.

– Борис Александрович, может, за тряпочкой сбегать? – Предложил мой рациональный сынуля, а ребята тревожно уставились на Панкратова: а вдруг передумает их везти?

– А может, тебе бахилы выдать? – Серьезно спросил Борис. – Или музейные тапочки?

– Главное, не белые. – Ответил Сережка, и ребята захихикали.

Настроение у них сразу поднялось, а Макс начал рассказывать, где стоит побывать. И он, и Сережка предусмотрительно набили себе небольшие рюкзачки со всякими вкусностями и водой. Так что пока ноги двигаются, весь город с его сверкающими огнями и новогодней суетой – к их услугам.

Борис убрал свет и совсем негромко включил радио с современной музыкой. И сзади наступило затишье. Мальчишки и Вероника завертели головами, рассматривая проносящиеся мимо дома родного города. Вот в низинке моя любимая бензоколонка. А вот и пост ДПС, на котором, к моему огромному удивлению, не было ни одного дяденьки с полосатой палочкой. И, едва мы его проехали, большая машина плавно набрала скорость. Дорога была абсолютно пустой. Лишь километров через пять навстречу нам пролетел опаздывающий к столу грузовичок.

Ребятишки негромко говорили о чем-то своем, Борис смотрел вперед, а я, откинувшись на сидении, молчала, изредка поглядывая в салонное зеркало, в котором отражались блестящие глаза мужчины.

Первым не выдержал он.

– Почему не спрашиваешь, что я узнал?

– Как я могу об этом спросить, если я не знаю, куда ты ездил?

Он усмехнулся и посмотрел мне в глаза.

– Обиделась?

Честно говоря, я удивилась такому вопросу. Разве нас что-то связывает, кроме одного трупа и дня знакомства?

– Ты о чем?

Пропустив мой вопрос, он начал рассказывать.

– Оставив тебя готовиться к встрече с близкими, я поехал к Татьяне Петровне. У нее я бывал, поэтому без труда нашел дом. Собственно говоря, меня интересовали только две вещи: рассказывала ли при ней Света о своем прошлом и подмечала ли она что-то необычное в поведении девушки тогда, когда Татьяна начала здесь работать. Мы немного посидели, вспомнили прошлое, я спросил ее о дочери…

– Что, девушку тоже сватали за Сашеньку? – Я прищурилась. – Погоди… или за тебя?

Улыбка сама собой наползла на мое лицо. Борис тоже улыбнулся.

– Нет, Лен. Тут совсем другая история. А Сонечка – еще молодая девушка. Ей двадцать четыре или двадцать пять… В те времена она была подростком, пытающимся найти свое место в жизни. И, как многих молодых людей, ее заносило то на курсы эзотерики и биоэнергетики, а то в кальянные с компанией увлекающихся амфетаминчиками ребят. Александр тогда уже закончил Юридическую Академию и работал под руководством Татьяны Петровны. И вот один постоянный клиент оформлял выгодную сделку купли-продажи убыточного предприятия в Смоленске и попросил подъехать туда своего юриста, то есть, Татьяну. Ну, деньги хорошие, она и поехала. А дочку оставила на бывшего мужа. У того тоже свой бизнес: с утра до вечера заботы и дела. Все общение – по телефону. Сонечка, конечно, обрадовалась: делай все, что хочу… И в четыре утра вдруг звонит Сашке из отделения, тогда еще милиции, старший лейтенант и говорит:

– У нас находится Ваша дочь Софья. Приезжайте, будем оформлять задержание.

Тот спросонья никак не может понять: какая дочь? И лишь когда терпеливый лейтенант назвал фамилию Татьяны Петровны, он въехал в ситуацию. Я тоже в это время был в Москве: сдавал выпускные экзамены. Саша мне звонит, так мол и так, как девчонку выручить, чтобы клейма на всю жизнь не осталось?

– Ну а ты?

– А я взял свои корочки и поехал с Сашкой в отделение. Взяли их в ночном клубе. Кто-то из богатеньких деток прошелся насчет нищебродов в китайских кроссовках. А Сонины приятели, расслабившись коктейльчиками и таблеточками, почувствовали себя героями и полезли в драку. Короче, охрана тут же сообщила о конфликте знакомым ментам. И повязали наших деточек в самый разгар веселья. У одной и другой из конфликтующих сторон в карманах нашли дурь. В том числе, и у Сони. Сидели они в обезьяннике бледные и грустные, поскольку за употребление, а тем паче за распространение положен долгий и печальный срок в местах не столь отдаленных. Своими волшебными документами несколько испортив ментам настроение, я попросил сначала просто поговорить с ребятами. А Саша, тем временем, с занудством адвоката выуживал из крышующих заведение лейтенантов вещественные доказательства преступного действия.

– И что?

– Детишки, посидев пару часов с вшивыми и вонючими бомжами, прониклись серьезностью момента и уже очень хотели домой. Я напомнил им про тюрьму или несколько миллионов, с которыми придется расстаться их родителям, чтобы отмазать их от этого заведения. И Сонечка расплакалась: ей в то время было всего тринадцать лет, хоть и выглядела она крупной и сформировавшейся. Но мозги-то были еще детские. Она встала передо мной на колени и торжественно пообещала, что если мы с братом ее вытащим, она начнет учиться только на отлично и поступит в Университет, как хочет мама. И обязательно выучит те языки, которые знает Александр.

Я улыбнулась и спросила:

– А почему Александр, а не ты? Или не владеешь?

Тот покосился и нехотя сказал:

– У меня восточное направление. И слишком много пришлось бы учить. Так вот, дружно надавив на ментов, мы добились, что молодежь отпустили под честное слово с их стороны, что они здесь больше не появятся, и под наше честное слово, что мы будем молчать о левом приработке местных правоохранителей.

– И кого же они больше испугались, твоих «корочек» или закона в лице Саши?

– Надеюсь, и того, и этого. Ну а Соня, с медалью окончив школу, поступила в университет на бюджет. А потом перевелась в Сорбонну, кажется… А после окончания, осталась работать спецкором в одной из западных стран.

– И кто ей в этом поспособствовал? Ни за что не поверю, что выпускницу даже Сорбонны могут отправить в командировку, о которой мечтают все штатные и внештатные сотрудники.

– Это уже совсем другая история. Но давай вернемся к нашей.

– Давай. – Согласилась я. – Вернемся. И что сказала Татьяна Петровна?

– После того, как ее память окунулась в те давние времена, когда мы были молоды и полны оптимизма, она сразу вспомнила, что ее однажды поразила прическа Светы. Даже не так: волосы. Когда Таня только начала работать у вас в конторе, как-то случилась запарка: Саша вел сложное дело в суде, и на Татьяну и Свету свалились все остальные дела. Таня работала с клиентами, а Света до полуночи готовила ей бумаги. И однажды Таня обратила внимание на черные непрокрашенные волосы, отросшие за несколько безумных дней. Понимаешь, это была полоска толщиной в миллиметр. Но Татьяна Петровна, внимательная к мелочам, увидела. И ее поразило, насколько тщательно и постоянно Света отбеливает свой родной цвет. И брови тоже. И когда Таня пошутила насчет цветных контактных линз, Света покраснела и испугалась. Отсюда можно сделать именно тот вывод, который уже сделал я: она боялась своего прошлого до такой степени, что изменила даже цвет глаз.

– И, конечно, Света с Татьяной Петровной никакими скелетами из своего гардероба не поделилась…

– Именно так.

– И ты хочешь повидаться с ее бывшим мужем…

– Да. На досуге я прошерстил базу данных МВД, выяснил, где живет ее бывший супруг. Знаешь, думаю, он к ее смерти тоже не имеет отношения.

– Почему?

– Он женат и у него двое малышей.

– Тогда зачем мы едем к нему? Тем более, в Новогоднюю ночь! Только людям праздник испортим.

– Ну, ты же понимаешь, он тоже может что-то знать.

– Но, когда женщина выходит замуж, в паспорте ставится отметка: выдан вместо такого-то…

Борис усмехнулся:

– О ней этих данных нет, словно она родилась сразу взрослой и замужней.

– Подожди, но ведь где-то указывается место рождения?