Мой красный дневник

– Мамуль, тут круто! – Слышался в трубке его восторженный голос. – Мы на горках катались! Фоткались у мавзолея, у Кремлевской стены, слышали, как били куранты! Тут подсветка! Поют, танцуют!

– Не устали?

– Нет, мамуль! Мы еще на Воробьевы горы хотим съездить! Но пока гуляем по центру! Сейчас мы у Большого театра. Хотим выйти на Воздвиженку, а оттуда на Арбат.

Борис, слушавший разговор по громкой связи, сказал:

– Пока погуляйте, через часик вас подхватим, отвезем к Университету.

От дружного «ура» у меня заложило уши, а у телефона – динамик.

Убрав айфон в карман, я спросила:

– И на что ты планируешь потратить этот час?

– Леночка, извини, но мне надо заехать к матери и поздравить их с тетушкой. Это ненадолго.

– Ой, ну конечно! – Мне стало стыдно. Моих он поздравил и даже пообщался. А тут родная мать. – Конечно, поехали!

– Это по пути. Почти на Садовом кольце.

Борис включил фары и понесся по улице. Я покосилась на его лицо и что-то не заметила особой радости в глазах. Наоборот, около рта появились жесткие складки. Вот теперь-то я могла поверить, что этот человек умеет командовать так, что его беспрекословно слушают и подчиняются. Он сосредоточенно молчал. Молчала и я, разглядывая незнакомые улицы, про которые мой спутник уже не рассказывал. На площадях среди высоких домов стояли наряженные елки. Лампочки на пушистых лапах празднично мигали, а под ними бегали ребятишки и стояли взрослые. Где-то я видела даже двух Дедов Морозов. Дух праздника витал в воздухе, заставляя улыбаться и фотографировать то салют, то машущих варежками ребят, а то и подсвеченные снизу стены старинных храмов, в узких окошках которых горели свечи.

– Мы приехали. – Ровно сказал мужчина, въезжая в заставленный машинами проезд между домами.

Там, за помпезными зданиями, выстроившимися вдоль Садового Кольца, во дворах стояли старенькие развалюхи, огороженные строительным забором, и новые, с большими окнами, современные дома с застекленными лоджиями. А между ними, зажатый с одной стороны, стройкой, а с другой стороны – административным монстром из стекла и бетона, крепенько стоял десятиэтажный брежневский кооперативный домик с одним подъездом. Вот к нему-то мы и приткнулись. И, как всегда, чуть ли не в подъезд.

– А здесь ругаться не будут? – Покосилась я по сторонам в поисках сердитого дядьки с битой или тетки в очках с тележкой на колесиках.

Борис искренне рассмеялся:

– Да что же ты, Леночка, такая пугливая? Никто нас не тронет. И нигде.

– А почему?

– У меня «специальные» номера. Знающий увидит и убежит подальше. Даже если я оставлю салон открытым, заберутся разве мальчишки. Но не заведут. У меня очень умная машина.

– Кто бы сомневался… Я могу подождать в салоне, или пойти погулять?

– Нет. Леночка… – он взял меня за руку и приложил ее к щеке. – У меня к тебе просьба…

– Судя по твоему поведению, неприятная. – Сделала я вывод и вытащила руку.

– Не совсем. Пойдем со мной. Понимаешь, у меня будет повод побыстрее уйти.

Я изогнула бровь.

– Но ведь у нас дело… и твои ребята. Поэтому, вылезай. Нам засиживаться некогда.

Привычно открыв закодированный подъезд, он поздоровался и пожелал радостей пожилой консьержке, которая профессиональным взглядом окинула меня с головы до ног и только потом расплылась в фальшивой улыбке:

– И Вас, Борис Александрович!

Я задумчиво зашла вместе с ним в лифт и вышла на седьмом этаже. Он нажал кнопку дверного звонка.

– Ты здесь вырос? – Поинтересовалась я.

– Нет, родители ее купили сравнительно недавно, лет пятнадцать назад. Как раз перед смертью отца. – Борис прислушался к шуму открывающейся внутренней двери. – Потом расскажу, хорошо?

Я кивнула головой и нацепила на лицо «клиентскую» улыбку. То есть ту, с которой встречаю клиентов в офисе. Улыбаются только губы, слегка показывая ровную ниточку белых зубов.

Дверь распахнулась, и на ее пороге застыла сухощавая невысокая женщина с непроницаемым лицом британской гувернантки. На ней был надет узкий темный костюм с белой блузой, на ногах – цветные тапочки, а волосы собраны в плотный пучок.

– Здравствуй, тетушка Лика!

Первым в дверь шагнул Борис и, нагнувшись, коснулся губами морщинистой щеки.

– Здравствуй, Боренька! – Она, неожиданно улыбнувшись, схватила его рукой за рукав. – Проходите! Как я рада! Представь мне, пожалуйста, свою спутницу!

– Моя подруга Елена.

– Вы, наверное, работаете вместе? – Она сощурила глаза, вглядываясь в мое лицо. – Вы хорошенькая!

– Спасибо! Работаем. – Ответила я.

Тетя суетилась, пытаясь забрать у нас куртки. Бедная старая слепая женщина! Как она обрадовалась Борису!

– А ты знаешь, у нас гости! – Громко прошептала она, глядя, как Борис развешивает одежду.

– Да ты что! – Он снял ботинки и просунул ноги в тапочки. – И кто же?

Мне тоже пришлось переобуться. Не пачкать же паркет кроссовками?

– Владлен Семенович, Нона Ивановна… Ой, он читал нам новые стихи! Говорит, скоро выйдет из печати его книжка!

– Вот как? Их в нашей стране кто-то читает? Или он будет рассовывать по знакомым экземпляры с автографом?

Я хихикнула. Мне показалось, если бы тетя Лика посмела бы, то рассмеялась. Но вдруг она тревожно посмотрела на Бориса и снова схватила его за руку.

– А еще пришла Полуденцева с Ирой.

Борис выпрямился и опустил руки.

– О, как! С чего бы это? Их вообще, кто приглашал?

– Ну, на такие праздники не приглашают. Люди приходят сами. Они такую роскошную шаль Виолочке подарили! А мне – перчатки. Теплые.

И худенькая Лика потерла сухие пальчики.