Дом на водопаде

Уважаемый д-р Джонс.

Кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как мы виделись с Вами в последний раз. Надеюсь, мое письмо не покажется Вам странным после стольких лет молчания. Считайте его письмом-приглашением: я была бы счастлива, если бы Вы согласились провести выходные в доме моего мужа в Финляндии. Нам известно, что в Ваших исследованиях как раз наступил небольшой перерыв.

Пожалуйста, только не подумайте, что Вы будто бы находитесь под наблюдением. Мой супруг проявляет к Вашей работе исключительно профессиональный интерес. Уверена, вам двоим будет что обсудить за ужином или во время приятной прогулки по живописным финским лесам.

Прошу Вас дать ответ в ближайшее время в письме или по телефону, указанному на вложенной визитке.

С наилучшими пожеланиями,

Неле Закриссон, урожденная Линд.

Доктор Алекс Джонс задумчиво потеребил уголок выпавшей ему на колени визитки, покусал нижнюю губу. И как все это понимать? Он прислушался к себе и обнаружил, что его сердце колотится быстро и гулко, как при лихорадке, и это удивило его так же сильно, как и содержание письма, хотя сам он не считал себя человеком, которого можно легко удивить. Пребывая в состоянии некоторой растерянности, он сунул письмо в карман пальто, которое все еще было на нем, и прошел на кухню выпить воды. Дважды открывал холодильник в поисках вчерашней минералки и во второй раз, наткнувшись взглядом на початую бутылку виски, смутился, словно неверный муж, заметивший любовницу в толпе прохожих. Голова опять туманилась и звенела.

Чувствуя, что разнервничался сильнее положенного, Алекс Джонс вышел на балкон и принялся судорожно доставать из пачки сигарету. Воздух за окном был терпким и влажным, откуда-то издалека, с окраины, сладковато тянуло жженой резиной. Затянутое хмурой пеленой небо плавно погружалось в сумерки, а снег так и не прекращался. Алекс Джонс спрятался от него за одной из створок раздвижного окна и курил, стараясь не стряхивать пепел на коврик.

Ему хотелось продолжить спор с Катериной: «С чего ты взяла, что наша дочь не любит мюзиклы? Наверное, я сам решу, как проводить с ней время», – но потом он подумал, что бывшая жена может оказаться права. До сих пор ему казалось, что поход в театр – это хорошая идея, он даже готов был терпеть оглушающе громкую музыку и толкотню в буфете. Но на самом деле подарок, который он собирался преподнести Арише на день рождения, мог ей совсем не понравиться. По всему выходило, что меньше чем через три недели его единственной дочери исполнится четырнадцать, а он даже не знает, чем ее можно порадовать. Хороший отец, нечего сказать! И тут еще Линд со своим приглашением…

На часах было пятнадцать минут шестого. Алекс Джонс закурил вторую сигарету. Он всматривался в бело-лунные сумерки и понемногу осознавал, что его устоявшийся отшельнический мирок только что пошатнулся. Чиркнув зажигалкой, он посмотрел на пламя, колеблемое ветром, и подумал: почему бы его просто не сжечь, это письмо? Сделать вид, что оно потерялось на почте, и тогда на него можно не отвечать.

А все ж таки любопытно! Нелли Линд вернулась. Выходит, его первая догадка оказалась верной. Но все равно это как-то не укладывалось в голове: и Закриссон, и Финляндия, – Алекс Джонс никак не мог увязать одно с другим. Их последняя встреча с Нелли Линд состоялась, наверное, года три назад. Вроде не так уж давно, а по ощущениям – будто целая вечность. За эти годы в его жизни произошло немало примечательных событий, и логично бы предположить, что и жизнь Линд была не менее насыщенной, но… Да, иначе как «но все равно» и не скажешь! Какой, к черту, Закриссон? Какая Финляндия? Больше похоже на чей-то неостроумный розыгрыш, вроде подложенной на стул кнопки, и хуже всего было то, что эта «кнопка» предназначалась ему, и улыбаться тут нечему, но Алекс Джонс ничего не мог с собой поделать и улыбался одними уголками губ.

Сентиментальность, как и возраст, подкралась к нему незаметно, а может, они пришли рука об руку? И вот он уже спрашивал себя, почему взрослый мужчина вдруг разволновался из-за какого-то письма? Почему его вообще интересует личная сторона чужой человеческой жизни? Может, потому что воспоминания до сих пор живы в его памяти?..

Нелли Линд – а вовсе не Неле, как в письме, – была его студенткой. Длилось это недолго, всего один семестр. Уже позже Алекс Джонс не раз задавался вопросом, как его вообще угораздило сблизиться с ней, после того как на первом же занятии она позволила себе замечание, которое ему не понравилось: сказала, что он объясняет тему очень поверхностно и неподготовленным умам совсем ничего не понятно. Почему он тогда просто отшутился и не стал наказывать ее каким-нибудь невыполнимым заданием? Видимо, не рассчитывал, что придется выслушивать претензии студентов. Однако, когда он начал рассказывать им о новом препарате, только что запущенном в разработку его институтом, Линд слушала увлеченно, а после подошла к нему, чтобы попрощаться словами: «Спасибо, вторая часть семинара была намного интереснее». Многообещающее начало, подумал тогда Алекс Джонс, одним движением захлопывая журнал учета посещаемости.

Должность преподавателя фармакологии у студентов-третьекурсников питерского медицинского университета он занял случайно. Об этом его попросил старый добрый знакомый, и причина оказалась веская: внезапно тяжело заболел один из сотрудников кафедры, и вести занятия у нескольких групп было просто некому. Особым талантом преподавания Алекс Джонс не обладал и развиваться в этом направлении, в общем-то, не собирался. Он скупо излагал студентам весь положенный материал, но не считал нужным рассказывать им то, что не входило в обязательную программу. Он ставил им хорошие отметки за конспектирование учебника, если в аудитории царили тишина и порядок, но в целом ему было все равно, как будущие доктора усваивают сложные темы. Это было явное пренебрежение возложенными на него обязанностями, совсем ему не свойственное. Но к его общей подавленности, вызванной расставанием с женой, добавилась потаенная неприязнь к студентам с их откровенной ленью, наглостью и узколобием. Безусловно, среди них были неплохие ребята, серьезно нацеленные на освоение профессии, но большинство все же вызывало у Алекса Джонса необъяснимое раздражение. И хотя ему приходилось видеть их каждую неделю, он старался оставаться равнодушным и свести общение со студентами к минимуму.

Однако Нелли Линд чем-то отличалась от других. У нее была неплохая успеваемость по его предмету, и на семинарах она отвечала всегда так, как отвечают уверенные в своих знаниях люди, даже если в действительности тема не очень хорошо изучена. Линд отличало настойчивое желание додуматься до всего самой. Обычно она задерживалась после занятий, чтобы задать интересующие ее вопросы о современных лекарствах, исследованиях и последних фармакологических разработках. Как-то раз Алекс Джонс невзначай поинтересовался, уж не собирается ли она всерьез связать свою жизнь с наукой, на что Линд ответила утвердительно и сходу пересказала ему содержание нескольких научных статей из электронного журнала, на который он сам был подписан. Вот тут-то Алекс Джонс действительно удивился и даже немного проникся к Линд. И потому решил сказать ей все как есть.

– А ты не думаешь, что существуют куда более перспективные и прибыльные специальности? Жить на зарплату простого научного сотрудника, конечно, можно, но вряд ли такая жизнь тебя устроит.

– Доктор, а против чего вы, собственно, так высказываетесь? Вашей отрасли не нужен приток молодых кадров? – возмущенно отреагировала на его слова Линд.

– Нет, мне отрадно слышать, что хоть кого-то из студентов интересует исследовательская деятельность, – ответил Алекс Джонс. – Но я по-прежнему советую тебе выбрать нормальную профессию.

– Вы поймете, что свой выбор я уже сделала… если узнаете меня ближе. – Линд тряхнула головой, и непослушная темно-русая прядь упала ей на лицо. Она быстро убрала ее за ухо и улыбнулась.

И тогда Алекс Джонс сделал то, чего не должен был делать: он ответил что-то вроде «посмотрим» и, кажется, даже подмигнул Линд, а в довершение благосклонно разрешил ей обращаться к нему с любыми непонятными вопросами, касающимися непосредственно научной деятельности. На самом деле ничего сверхъестественного в этом не было. Он ведь не позволял себе чего-то неразумного. Конечно, их с Линд часто видели вместе, могли пойти ненужные кривотолки. Но, во-первых, он был ее преподавателем, пусть даже молодым и разведенным. А во-вторых, его репутация была настолько безупречной, что не произошло бы большой беды, если бы кто-нибудь ее немного подпортил.

Но ничего такого, разумеется, не случилось. Нелли Линд оставалась для него обыкновенной студенткой, и в течение пяти месяцев своего преподавательства Алекс Джонс не уделял ей во время семинаров никакого особого внимания. В конце семестра он всем поставил в зачетки «хорошо», хотя от него не укрылось, что Линд была разочарована и даже озадачена такой несправедливостью. После завершения занятий она несколько раз писала ему на электронную почту, но Алекс Джонс намеренно не отвечал. Он думал, что так будет лучше, а потом оказалось, что Линд принадлежала к числу тех людей, которые не то чтобы возмутительно навязчивы, но тем не менее могут пойти на многое, чтобы получить то, что им хочется.

– Подождите, пожалуйста, доктор Джонс! – окликнул его знакомый голос. – Доктор Джонс, на кафедре мне сказали, что если вас нет в преподавательской, значит, вы уже ушли. И я подумала, что, может быть, сумею вас догнать…

Линд выбежала за ним прямо в белом халате, тяжело дыша и на ходу поправляя волосы. Ведь не лень же ей было искать его по всему университету!

– Да, сегодня последний день, – сказал Алекс Джонс, – так что в следующем семестре у вас будет новый преподаватель. Ну а я, к счастью, больше не…

– Больше не придете, – договорила за него Линд. – Да, я это понимаю. Именно поэтому я решила, что мне нужно поговорить с вами еще раз.

Несколько секунд она молчала, потому что никак не могла отдышаться.

– Ужасно колотится сердце… Я чуть не задохнулась, пока бежала за вами.

– Так о чем ты хотела поговорить?

– Все о том же, доктор Джонс, – звонко и отчетливо проговорила Линд. – Дважды я отправляла вам на электронную почту письмо, и в этом письме я просила…

– Да, я помню.

– А я не сомневалась, что вы их читали! Почему же не ответили?

– Тебе, наверное, неизвестно, – спокойно начал Алекс Джонс, – что посторонним не место в лаборатории. И, кроме того, я вообще не понимаю, как ты собираешься два раза в неделю ездить в Воглино из Петербурга.

– Ну, это уже мое дело, доктор. Мне нужно только знать, что вы не против.

Испытующим взглядом темно-карих глаз Линд смотрела в упор на Алекса Джонса. И тот понял, что исход этого разговора был предрешен заранее.

– Ладно, попробую для начала добыть тебе пропуск, но ничего не обещаю. Если я правильно помню, Линд… а имя?

– А я и не думала, что вы запомните, – с некоторым вызовом сказала она и добавила: – Нелли Линд. Но вы можете называть меня по фамилии.

В связи с появлением в лаборатории нового человека Алексу Джонсу пришлось выслушать немало шутливых замечаний по этому поводу. И хотя он поддался на просьбу Линд с явной неохотой, расценивая эту затею как пустую трату его времени, он сразу отказался от мысли завалить ее бестолковой бумажной работой.

К присутствию Линд он привык довольно быстро. Она не лезла к нему под руку во время выполнения биологических проб, не пыталась его разговорить, не доставала дурацкими вопросами, а самое главное, в их отношениях не возникло никакого романтического подтекста. Правда, временами Алекса Джонса посещала мысль, что со стороны Линд все могло быть не столь однозначно, но поводов для подозрений она не давала, а в собственном благоразумии он никогда и не сомневался.

По возрасту Линд годилась ему в младшие сестры и в целом была не в его вкусе, хотя лицо с высокими скулами в некоторых ракурсах выглядело очень выразительно. А если ее подкрасить и причесать, то получится вполне симпатичная молодая женщина. И стройная фигурка под халатом совсем неплоха, особенно на фоне наскучившего окружения. Только ценил ее Алекс Джонс, конечно же, не за это.

Линд неплохо справлялась с его поручениями, и очень скоро, когда она окончательно завоевала его доверие, они договорились о распределении обязанностей: Алекс Джонс отвечал за практическую часть исследования, а Линд занималась обработкой статистических данных, которая неизбежно сопутствует любому эксперименту и требует от исполнителя предельной внимательности и собранности.

Когда началась серьезная работа над нейросодом, Алексу Джонсу приходилось обращаться за помощью к Линд довольно часто, и она никогда не отказывала. Она ассистировала ему во время экспериментов, по нескольку раз перепроверяла расчеты, чтобы не допустить случайной ошибки, бегала в кафетерий за кофе и булочками. Словом, стала незаменимым помощником, к присутствию которого привыкли все сотрудники лаборатории, да и сам Алекс Джонс. Иногда он даже представлял себе, как через полгода, а может быть, и раньше он протянет Линд приглашение на фуршет в честь успешного запуска клинических испытаний нейросода и как она, вероятно, окажется этому рада. Но его представлениям не суждено было стать реальностью. Между ними произошел неприятный инцидент, вспоминать о котором Алексу Джонсу не хотелось и по сей день, а ведь тогда Линд даже толком не дала ему объясниться.

«Вы меня еще вспомните, доктор!» – бросила она в его сторону и выскочила за порог. Это было три года назад, а сегодня Нелли Линд поставила перед ним непростую задачу: как правильно ответить на письмо из прошлого?

– Написать бы ей, пусть идет… Впрочем, нет, одну минуту! – Любопытство пересилило гордость, и Алекс Джонс поспешил в свой кабинет. – Да где же он… А, вот! – Отыскав в своем архиве ноябрьский выпуск «Фармацевтического вестника», он скинул верхнюю одежду и принялся нетерпеливо листать страницы.

Если ему не изменяла память – а с ней такое случалось крайне редко, – именно в этом выпуске журнала была опубликована большая статья о «Закриссон Фарма Кемикал», одной из крупнейших фармацевтических компаний Европы, производственные комплексы которой расположены в семи странах мира, а акции котируются на американских фондовых биржах.

За минувшие два десятилетия компания пополнила рынок несколькими хорошо зарекомендовавшими себя лекарствами, но по-настоящему значительный успех «Закриссон Фарма» принес выпуск первого таргетного препарата для лечения рака легких[17 - Таргетная терапия – лекарственное лечение злокачественных опухолей, в основу которого положено воздействие препарата на специфические молекулы, участвующие в прогрессе опухоли.]. В статье, приуроченной к юбилею компании, ему была отведена целая колонка, в которой приводились данные пятилетней выживаемости больных, получавших препарат в качестве адъювантной[18 - Адъювантная терапия – вспомогательное лекарственное лечение онкологических заболеваний, дополняющее хирургические и лучевые методы и направленное на уничтожение отдаленных микрометастазов.] терапии.

Алекс Джонс никогда не замечал за собой явных признаков завистливости и в целом радовался чужим успехам, особенно с тех пор, как сам сумел занять достойное место в мировом научном пространстве, так что он и в мыслях не держал сравнивать себя с каким-то Закриссоном. Но в этой хвалебной статье ему не нравилось все, и прежде всего – прилагаемые к ней фотографии.

Это были шаблонные коммерческие снимки. На первом крупным планом был изображен молодой мужчина в ослепительно-белом халате. Он что-то рассказывал: возможно, нахваливал новое лабораторное оборудование, а может, просто встал так по просьбе фотографа. «Йоханнес К. Закриссон – глава компании с 2014 года», – гласила подпись. Второй снимок представлял собой панорамное изображение одного из гринфилд-заводов[19 - Green Field (GF) проект – вариант строительства нового завода «в поле», на новой площадке.] «Закриссон Фарма Кемикал», обустроенных по последнему слову техники, и был озаглавлен так: «Инновации в производственной сфере на благо пациентов – основа нашей работы».

Была здесь и третья фотография.

Алекс Джонс не мог понять, каким образом он не обратил на нее внимание раньше. На фото была Нелли Линд, и ошибки здесь быть не могло – именно эта молодая женщина когда-то приходила к нему в лабораторию два раза в неделю. На ней было простое, но довольно элегантное платье темно-зеленого цвета, а в ушах поблескивали крупные жемчужные сережки. Позади Линд, положив руку ей на талию, стоял Йоханнес Закриссон в темно-синем костюме и белой рубашке с фиолетовым галстуком; они оба смотрели в объектив с едва заметными улыбками. Фотография явно была сделана на безнадежно унылом официальном мероприятии, но подпись под ней носила какой-то чересчур неформальный характер: «В непростом деле управления компанией мне помогает жена. Она – мое вдохновение и поддержка».

Пролистав статью до конца, Алекс Джонс неподвижно навис над столом. В нем смешались все чувства разом. Он, конечно, предполагал, что рано или поздно хорошенькие студентки неизбежно выходят замуж, но не за шведских же миллионеров! И даже если бы это было так…