Все хорошо, мам

* * *

Выбрав вектор, Алексей приосанился и начал действовать. Забежал к Прокопу – сфотографировал анализы. Запилил второй пост про то, как важно сохранять бодрость духа, обнаружив, что у тебя рак. Публикация вызвала шквал лайков, репостов и каментов. Посыпались новые денежные переводы.

– Лё-о-о-ш, ты становишься более популярным блогером, чем я, – завистливо протянула Зая. – Может быть, мне тоже чем-нибудь заболеть?

– Чем бы ты хотела заболеть, милая? – снисходительно поинтересовался Лёшик.

– Только не бластомой. Она предполагает, что я стану овощем. Блогерша-овощ – это не сексуально.

– А какая болезнь, по-твоему, сексуальна? Рак груди?

– Нет, это некрасиво, рак груди. Это значит, что у меня могут оттяпать грудь.

– Как раз вставишь новую, ты же хотела.

– Может быть, мне упасть с лошади и сломать позвоночник? Блогерша, прикованная к инвалидному креслу, – это круто. На этом реально заработать. Например, основать фонд помощи инвалидам, пилить бабки…

– Почему бы тебе не писать про меня? Как мы боремся за мою жизнь вместе. И как ты меня любишь и боишься потерять, – предложил Лёшик. – Народ будет рыдать от жалости.

– Нет, я хочу рассказывать о себе. Я думаю усыновить ребенка из детского дома. А лучше сразу троих. И писать о том, каково это – быть приемными родителями маленьких подонков. – Она накручивала темный локон на палец. Палец был закутан в фольгу – Зая снимала гель с ногтей.

– Я умираю, – напомнил муж. – Нам не дадут ребенка.

– Вечно с тобой ничего не получается, – надулась Зая и махнула на него шуршащими когтями. – Видимо, придется тебя действительно бросить. Мне нужен человек, с которым мне дадут ребенка.

– А ты готова любить усыновленных детей?

– Мне не важно, что я буду к ним чувствовать в реальности. Реальности больше нет. Мне нужно раскрутить блог. Сегодня не важно, как ты живешь на самом деле. Важно лишь то, сколько у тебя фолловеров в инстаграме. А если тебя там нет, то тебя вообще нет. У тебя, кстати, до сих пор нет аккаунта. Ау, Лёшик, ты живой?

– Пока да. Ты знаешь, маленьким я всегда боялся, что родители не заберут меня из детского сада. Ты не боялась? Не всматривалась тревожно в окно? Сиротам, которых ты хочешь усыновить, нужна любовь, а не фотки в блоге.

– Я буду показывать им тысячи лайков, и они будут думать, что я их люблю.

– Боюсь, Зая, ты не сможешь полюбить даже родных детей, – усомнился Лёшик.

– А вот не скажи. Лучшие жены, как известно, получаются из проституток. Возможно, что именно из меня получится вполне пристойная мамаша.

Зая расхохоталась и удалилась курить на балкон. Лёшик представил, что она действительно может уйти. Например, когда он начнет ходить под себя. И ничего не почувствовал. Ни грусти, ни отчаяния, ни сожаления. Когда Зая уйдет, он напишет грустный пост в фейкбуке. Если сможет, конечно – овощи не способны набирать текст. И его пост отметят слезливыми желтыми мордами. Будут слать лучики добра и здоровья…

Да пусть уходит.

* * *

Весь следующий месяц почти брошенный Лёшик постил душераздирающие тексты о борьбе с болезнью. Чтобы попасть в топ богатых и успешных гуру, пришлось выработать стратегию и подготовить контент-план. Начать он планировал с традиционного лечения. Которое, конечно, не подействует. И тогда, о, тогда Лёшик подключит силу мысли.

Грянуло первое фейковое облучение. Лёшик изучал форумы онкобольных, докладывал об ощущениях. Особенно въедливые френды смели занудствовать: спрашивали, почему бы страждущему взять и не вырезать паршивку скальпелем. Лёшик заранее придумал ответ: его бластома – всем бластомам бластома. Неоперабельная. Подписчики понимающе кивали. Отныне все, что писал Лёшик, оказывалось гениальным. Откликалось. Его шутки улыбали. С ним дружили взасос. И подписывались под каждым словом.

Зае муж говорил, что уезжает в больницу, а сам в это время отсиживался у деда. Прокоп сдержал слово: отказался от лечения. Зато завел любовницу. Прямо при Лилии. Та не возражала. Новая пассия оказалась дамой тактичной и с хорошим вкусом – переклеила только одну стену в спальне однотонными обоями. Ее звали Лидией.

Зая раздумала уходить от Лёшика – еще бы, из жалкого бизнес-коуча он превратился в модного блогера. Их даже пригласили в пресс-тур в Карелию. Съездили душевно: жили в палатках, били комаров, писали про мраморные скалы.

Компании и бренды стали присылать подарки – рекламировать в блоге. Зая счастливо крутила в руках электробритву.

– Давай продадим ее, – предложила она, – все равно ты скоро облысеешь от своей химии.

Лёшик побрился, бритву продали.

«Держись, старик!»

«Мы с тобой!»

«Я восхищаюсь вами!»

«Ты – красавчик!»

«Господи, дай здоровья рабу божьему Алексею».

«Дайте контакты стилиста, который вас побрил».

«Приходите в нашу студию – сделаем вам тату на голове бесплатно», – писали френды, обнаружив, что умирающий блогер выложил фото в новом образе. С младенческим, трогательным, обтянутым светлой кожей черепом. Лёшик перечитывал свои посты и листал длинные списки лайкающих – приятнейшее из занятий.

Сама же история уже тяготила его. Лёшик боялся, что судьба накажет его за нелепую выходку, ставшую грандиозным обманом. Внезапную сонливость или головную боль Лёшик принимал за первые признаки взаправдашней болезни. Записался на всякий случай на томографию. Или, может, ну ее? Вдруг там правда рак?

И шоу продолжалось. Дома и в Интернете он жаловался на тошноту: химия – это тебе не жюльеном отравиться. Причем делал это настолько правдоподобно и артистично, что, глядя на него, затошнило Заю.

Заю мутило потому, что в ее яйцеклетку все же прорвался один из Лёшиковых сперматозоидов, над которыми он, поддавшись очарованию карельских сосен, ослабил контроль. Спутница его угасающей жизни оказалась в положении. И весьма незавидном.

– Ты понимаешь, что это значит, – причитала Зая. – Мне придется делать аборт! Тебя облучали. Ты весь отравленный! Ребенок может родиться с тяжелыми пороками развития! Врач удивлена, как я вообще могла залететь. Твои сперматозоиды нежизнеспособны!

– Мы все отравленные, – философски заметил Лёшик. – И ничего, живем.

– Ты хочешь, чтобы ты сдох, а я осталась одна с больным ребенком на руках, – заламывала беременные руки Зая.

– Я не умру, вот увидишь, – обещал Лёшик.

– Чудес не бывает. Сколько тебе осталось? Год, два? А потом все! Все, ты понимаешь?!

– У тебя будут деньги, которые мы насобирали. Тебе будут помогать, – заверил Лёшик.

– Нет. Ты перестанешь вести блог, и про нас забудут на следующий же день. Я исчезну вместе с твоим бложиком, милый.

– Ты уверена, что это мой ребенок? – Лёшик сделал ход конем. – Я ведь бесплоден. У меня гнилые сперматозоиды – сама говорила…

Зая ушла чахнуть над инсталляцией.

Лёшик стоял в дверях итальянского санузла и смотрел на ее скрюченную, содрогающуюся фигурку. Бедная Зая. Все это зашло слишком далеко. Пора признаваться.

– Послушай. – Лёшик присел рядом на светлый коврик. – Это Прокоп умирает. Это у него бластома. А я здоров. Я просто напился и написал этот глупый пост. Подгрузил фотку дедушкиного мозга. Мне просто хотелось, чтобы меня любили. К тому же ты требовала денег на свое ЭКО…