Карьера убийцы

Эйб смущенно посмотрел на Диллона.

– Конечно, – проговорил он. – Это верно. Я собирался пригласить помощника. Потолкуем?

Поколебавшись мгновение, Диллон кивнул:

– Хорошо.

Майра Хоган шла по главной улице, замечая поворачивающиеся в ее сторону головы. Даже негры на минуту забывали о работе; боясь поднять голову, они смотрели на девушку тайком.

Перестук ее деревянных каблучков дразнил мужчин. Они следили за Майрой, мысленно раздевая девушку.

Женщины посматривали на нее завистливыми, ненавидящими глазами. Майра слегка покачивала бедрами. Ее крепкое молодое тело, не стесненное излишней одеждой, двигалось ритмично. Полные высокие груди колыхались под тонкой тканью дешевого платья в цветочек.

В конце улицы под жаркими солнечными лучами стояли несколько неряшливо одетых кумушек; они сплетничали, разбирая своих соседей по косточкам. Увидев идущую Майру, эти располневшие, обезображенные родами и тяжелым трудом тетки смолкли. Приближаясь к ним, Майра внутренне напряглась. На мгновение ее ритмичная, раскачивающаяся, кокетливая походка потеряла свою легкость. Деревянные каблучки застучали тише. Ее самоуверенность не имела под собой прочной основы; Майра была еще очень молода. В присутствии старших ей приходилось подстегивать себя.

На ее полных алых губах появилась смущенная улыбка. Женщины, точно стая стервятников, сбились в плотную кучу, повернувшись к девушке спиной, демонстрируя нежелание ее видеть. Деревянные каблучки снова зацокали громче. Лицо Майры вспыхнуло; она прошла мимо женщин с высоко поднятой головой.

Сплетницы тотчас снова оживились. Одна из женщин громко произнесла:

– Испорченная маленькая шлюха, вот что я вам скажу.

Майра шла, не оборачиваясь. «Нечесаные грязнули, – подумала девушка. – Я хороша собой, поэтому они ненавидят меня».

В конце главной улицы находился банк. В его дверях стоял Клем Гибсон. Увидев Майру, он нервно поправил галстук.

Клем Гибсон был заметной в городе личностью. Он управлял банком, владел автомобилем и менял рубашки два раза в неделю.

Майра чуть сбавила шаг и улыбнулась Гибсону.

– Мисс Хоган, вы великолепно выглядите, – сказал он.

Его слова пришлись Майре по душе.

– Вы, наверное, шутите, – отозвалась она.

Глаза Гибсона, который носил очки в роговой оправе, радостно сверкнули.

– Я бы не осмелился вас разыгрывать, мисс Хоган, честное слово.

Майра решила не задерживаться.

– Тогда это очень любезно с вашей стороны, – сказала она. – Мне надо спешить. Меня ждет папа.

Гибсон спустился на пару ступеней.

– Я хотел предложить… то есть спросить вас…

Смутившись, он замолчал.

Майра посмотрела на него, взмахнув длинными черными ресницами:

– Да?

– Почему бы нам не сходить куда-нибудь вдвоем, мисс Хоган?

Майра покачала головой. Ему не откажешь в смелости, подумала девушка. Жена Хогана, мегера с лошадиной физиономией, была способна закатить серьезный скандал. Он, видно, потерял голову. У Майры хватало ума не связываться с женатыми мужчинами. У них на уме было только одно, и Майра не собиралась ублажать их.

– Папа этого не потерпит, – сказала она. – Он не разрешает мне встречаться с женатыми мужчинами. Он очень строгий.

Гибсон отступил назад. На его лице от смущения появилась испарина.

– Конечно, – согласился он. – Ваш папа прав. Не говорите ему ничего. Я не подумал.

Гибсон боялся Батча Хогана.

– Я не скажу, – произнесла она и зашагала дальше.

Он бросил голодный взгляд вслед девушке, ягодицы которой играли под тесным платьем.

Дом ее находился не близко; она обрадовалась, открыв наконец низкую деревянную калитку. Узкая дорожка вела к покосившейся хижине.

Майра, остановившись, посмотрела на свое жилище.

«Ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу!» – подумала она.

Одноэтажный деревянный дом, обветшавший от дождей и зноя, окруженный скудным клочком сухой, потрескавшейся земли, казался жалким, мрачным символом бедности.

Майра, пройдя по тропинке, поднялась на две ступеньки, ведущие к веранде. Батч Хоган сидел в тени, укрывшись от солнца; его огромные руки покоились на массивной палке.

– Я тебя заждался, – сказал он.

Остановившись, Майра посмотрела на отца. Его морщинистое, изможденное лицо, два страшных невидящих глаза с желтыми бельмами, казавшиеся сгустками гноя, крупная голова, густые, свисающие брови и безжалостный рот испугали Майру. Внезапно Батч яростно выплюнул на землю табачную жвачку.

– Скажи что-нибудь! Ты проглотила язык? Где шлялась?

Она поставила на стол возле отца бутылку виски.

– Вот, – сказала Майра и выложила сдачу.

Дрожащими пальцами Батч пересчитал деньги и сунул их в карман. Затем он встал и потянулся. Широкие плечи как-то скрадывали его рост. Он повернулся лицом к дочери:

– Зайди в дом. Я хочу поговорить с тобой.

Она прошла в большую неприбранную гостиную, заставленную старой, разваливающейся мебелью. Хоган проследовал за Майрой. Он двигался с кошачьей легкостью, поразительным образом избегая препятствий. Слепота не сковывала его. Он привык к ней за десять лет. Он выиграл этот бой, как и многие другие схватки. Теперь слепота лишь немного мешала ему. Он мог делать почти все, что хотел. Его слух обострился, уши заменили ему глаза.

Майра уныло остановилась у стола. Носком туфли она рисовала узор на пыльном полу.

Хоган подошел к серванту, отыскал бокал и наполнил его неразбавленным виски. Затем шагнул к заваленному одеждой креслу и сел в него. Отхлебнул спиртное.