Робин Гуд / Robin Hood

ПРИНЦ ДЖОН. Я не тебе. ЕЙ. (Рычит в лицо САЛЛИ). ПРЕКРАТИ!

(Она тут же замолкает и принимается все собирать. ШЕРИФ, взявшись за руку и ногу ЙОРИКА, утаскивает его. В наступившей тишине слышится только храп КОРОЛЕВЫ).

КОРОЛЕВА ЭЛЕОНОРА. ХР-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р!

ПРИНЦ ДЖОН (пинает ее кресло). ПРОСЫПАЙСЯ, ДУРНО ПАХНУЩАЯ, ПОХОТЛИВАЯ, СТАРАЯ ГОРГОНА!

КОРОЛЕВА ЭЛЕОНОРА (поднимая голову). Что? Кто? Что такое?

ПРИНЦ ДЖОН. Я сказал, просыпайся, мама, пришло время твоей послеполуденной прогулки.

БРОНУЭН. Что-то ты сегодня напряженный.

ПРИНЦ ДЖОН. Напряженный? Я? Да я спокоен, как грецкий орех. (САЛЛИ вновь с полным подносом, уже уходя, оглядывается на ПРИНЦА ДЖОНА и врезается в стену. Опять грохот). ТЫ КОГДА-НИБУДЬ БУДЕШЬ СМОТРЕТЬ, КУДА ИДЕШЬ? ИЛИ ТЕБЯ НЕ НАУЧИЛИ, ЧТО ВЫХОДИТЬ НУЖНО В ДВЕРЬ?

САЛЛИ (в испуге вертится на месте, не зная, куда бежать, падает, вскакивает, убегает). А-А-А-А-А-А-А! А-А-А-А-А-А-А! А-А-А-А-А-А-А!

БРОНУЭН. Очень ты грубый.

ПРИНЦ ДЖОН. Кретины. Меня окружают кретины.

(В задумчивости опирается на стол, который переворачивается, и ПРИНЦ ДЖОН падает на пол. КОРОЛЕВА, которая направлялась в сортир, поворачивается и смотрит на распростертого на полу ПРИНЦА ДЖОНА).

КОРОЛЕВА ЭЛЕОНОРА (холодно). А вот это смешно. (Уходит).

Картина 3

(Лагерь РОБИНА в Шервудском лесу. Разбойники, едят, чинят одежду, затачивают стрелы, занимаются своими делами. МАРИАН прибывает в глубокой задумчивости).

АЛАН (поет):

Где лес густой и темный

Среди больших деревьев,

Здесь дева одинокая грустит,

Сжимает ей сердце, душа болит.

Хочу, чтоб ты был в широком море.

Хочу, чтоб ты был глубоко в аду.

Где – все равно, но далеко.

Где – все равно, но далеко[4 - Within the forest dark and deepAmong the gnarled and twisted woodsAmong the fallen cherry treesThe lady sits alone and broods.I wish you were inThe wild wood deep.I wish you were in the sea,I wish you were inThe bottom of HellAnd far away from meAnd far away from me.].

МАЛЫШ ДЖОН (подходит с ДЕЙВИ к тому месту, где едят РОБИН и УИЛЛ СКАРЛЕТ). Робин, у нас проблемы с молодой дамой.

РОБИН. Она требует чашу для ополаскивания пальцев и свечи?

ДЕЙВИ. Они ничего не ест. Вообще ничего. Не притронулась к еде.

МАЛЫШ ДЖОН. Не то, чтобы меня это обижает. Я понимаю, вкусы у всех разные, и не изучал я во Франции премудрости готовки, но я боюсь, что она умрет у нас на руках. Женщины такие хрупкие.

УИЛЛ СКАРЛЕТ. По мне не выглядит она хрупкой, Джонни. Она крепкая, упрямая женщина, и у нее есть, что прихватить. По правде говоря, я бы с удовольствием прихватил ее за пару мест.

ДЕЙВИ. Уговори ее поесть, Робин. Мы за нее тревожимся.

РОБИН. Хорошо. Я попробую.

УИЛЛСКАРЛЕТ. Осторожно, Робин. Опасная женщина.

РОБИН. Я буду осторожен. (С двумя мисками бобов идет к МАРИАН, которая сидит, надув губки). Обед подан, миледи. (Она его игнорирует. Он ставит миску рядом с ней, садится неподалеку ест). Этим вечером голод не донимает? (Она его игнорирует). Так плохо себя чувствуете, что не можете говорить? Мои люди о вас тревожатся. Клянусь. Если вам нездоровиться, я позову женщину с пиявками, чтобы она пустила вам кровь.

МАРИАН. Я совершенно здорова. Просто не разговариваю с бандитами.

РОБИН. Ох. Сожалею.

МАРИАН. Что вы сделали с леди Куигли?

РОБИН. Лично я ней ничего не делал. Мне сказали, что у нее учащенное сердцебиение. Брат Тук приглядывает за ней.

МАРИАН. Брат Тук?

(На сцену выбегает вскрикивающая и смеющаяся КУИГЛИ. Ее преследует БРАТ ТУК. Они кружат вокруг РОБИНА и МАРИАН).

КУИГЛИ. О… О-О-О… НЕТ… О-О-О… ПРЕКРАТИ… ТЫ ДЬЯВОЛ… ХИ… ХИ-ХИ-ХИ… ОТСТАНЬ… О-О-О…

БРАТ ТУК (его реплики перемежаются с вскриками и смехом КУИГЛИ). ХО-ХО-ХО… ПОЙМАЮ… ПОЙМАЮ… ПОЙМАЮ… СЕЙЧАС… СЕЙЧАС… СЕЙЧАС… АГА-А-А-А…

(Они убегают. МАРИАН возмущена. РОБИН улыбается и продолжает есть).

РОБИН. Похоже, она пошла на поправку.

МАРИАН. Этот отвратительный человек – НЕ монах.

РОБИН. У него множество достоинств, одно из которых – терпимость к слабостям других. С этой добродетелью у вас, как я вижу, не очень. И он – монах, насколько мне известно. Здесь мы все очень набожные.

МАРИАН. И чему вы поклоняетесь? Деревьям?

РОБИН. Я бы не говорил ничего дурного о деревьях, особенно здесь, где они живут. Нашего Спасителя распяли на дереве, и задолго до этого дерево было символом, связанным с возрождением, с воскрешением, с вечной жизнью, а также со знанием, ибо деревья знания и жизни росли в райском саду, который это место очень напоминает. Брат Тук говорит…

МАРИАН. Я не обсуждаю святое писание с бандитами.

(Пауза. РОБИН смотрит на нее).

РОБИН. Ваш ужин остывает. Или вам претит есть с бандитами?