Навуходоносор

ГОТТ. Я никого не убивал.

ЕВА. Послушайте, вы точно ошиблись адресом. Мой дедушка не выносит чьих-то страданий. Он не охотится. Не ест мясо. И самый добрый человек из всех, кого я знаю.

ЛАЙЛА. Вам известно, что этот добрый человек делал с моей матерью в Освенциме?

ГОТТ. Вы ничего не знаете об Освенциме.

ЛАЙЛА. Я знаю все о вас и о том, что вы там делали. Мне рассказала моя мать.

ГОТТ. Она не могла рассказать вам, как это было. Есть такое, чего словами не передать. Язык – изумительное изобретение, но зачастую он бессилен. Самые глубинные истины этого мира словами не выразить. Они слишком реальны, чтобы о них говорить. Рано или поздно все слова становятся ложью. Правда – в молчании.

ЛАЙЛА. Поэтому вы продаете книги? Книги – слова, слова – ложь, вот вы и продаете ложь.

ГОТТ. Ценность книг – не в словах. Книги – не слова. Книги – молчание между слов. Я продаю переплет, и страницы, и краску, а краска – это слова, но слова – лишь дорожная карта. Они – не география. Вы произносите только слова и принимаете меня за кого-то еще.

ЛАЙЛА. Только тот, кто боится правды, говорит, что ее нельзя высказать. Вы не хотите озвученной правды, поскольку слова откроют, что вы – мясник.

ГОТТ. Послушайте меня, дитя. Я не отрицаю, что человек, о котором рассказала вам ваша мать, существовал в Освенциме. Я просто объясняю, что тот человек – не я.

ЛАЙЛА. Я видела ваш старый паспорт. Ваша настоящая фамилия – Нахт, и вы работали с Менгеле в Освенциме.

ГОТТ. Не произносите имя этого монстра в моем присутствии.

ЛАЙЛА. Но имя – всего лишь слово, доктор. Почему от него вам так не по себе?

ГОТТ. Вы – очень глупая девушка и ничего об этом не знаете. Как вы посмели придти сюда, где я работаю и живу, с такими лживыми обвинениями? После того, что я выстрадал. После того, что я видел. Показать вас номер на моей руке?

ЛАЙЛА. Я все знаю о номере на вашей руке. Вам поставили его перед отъездом из Европы.

ГОТТ. Это нелепо. Я больше не желаю говорить с вами. Уходите. Магазин закрывается.

ЛАЙЛА. Если вы выбросите меня на улицу, я приду завтра утром, встану перед магазином и буду говорить всем прохожим, что вы – нацистский доктор из Освенцима.

ГОТТ. Вас арестуют за публичное оскорбление.

ЛАЙЛА. Отлично. Тогда все попадет в газеты и на телевидение.

ГОТТ. Чего вы от меня хотите? Зачем вы это делаете?

ЛАЙЛА. Выполняю обещание, которое дала матери.

ГОТТ. Ваша мать хотела, чтобы вы все забыли, и именно так вам следует поступить. Относительно меня у вас просто навязчивая идея. Не стоит тратить на нее лучшие годы. Незачем. Жизнь слишком дорога, чтобы тратить ее на ложь.

ЛАЙЛА. Это правда, о чем вы знаете лучше других.

ГОТТ. Как мне доказать, что вы ошибаетесь?

ЕВА. Ты ей ничего не докажешь. Она безумна. И опасна.

ГОТТ. Она не опасна. Просто несчастна и имеет на это право. Я знаю, что она чувствует, и понимаю ее. Только не знаю, как ей помочь.

ЕВА. Почему ты хочешь ей помочь? Она наговорила про тебя столько гадостей.

ГОТТ. Я – христианин, и эта женщина страдает. Мы должны сопереживать таким людям, пусть в своем несчастье они иногда пытаются причинить нам вред.

ЕВА. Возможно, эта женщина сбежала из психиатрической больницы.

ЛАЙЛА. Я не сбежала. Меня выписали.

ЕВА. Видишь? Она БЕЗУМНА!

ЛАЙЛА. Я не безумна, и мое психическое здоровье к делу не относится.

ГОТТ. Я думаю, в какой-то степени все-таки относится.

ЛАЙЛА. Я не безумна.

ЕВА. Тогда почему вас отправили в психушку?

ЛАЙЛА. Из-за него. Из-за этой кошмарной истории. Она не отпускала меня. Едва не убила. Но теперь я здорова, и ему не удастся выкрутиться только потому, что я побывала в психушке.

ГОТТ. В психушку просто так не отправляют, и едва ли кто-нибудь поверит вашему рассказу о том, что я – нацистский врач, узнав, откуда вы только что вышли.

ЛАЙЛА. Ели я и обезумела, то лишь благодаря вам.

ГОТТ. Я вас даже не знаю.

ЛАЙЛА. Вызнали мою мать.

ГОТТ. Да, знал.

ЕВА. Ты знал ее мать?

ГОТТ. Да. Я помню женщину с этой фотографии.

ЛАЙЛА. Видите? Он признает, что солгал.

ГОТТ. Я не лгал. Откуда я мог знать, о ком вы говорите? Прошло больше сорока лет. Ноя посмотрел на фотографию, потом на вас, такую печальную, и осознал, кто эта бедная девушка.

ЛАЙЛА. То есть, вы признаете, что вы – доктор Нахт?

ГОТТ. Нет, нет. Мы с вашей матерью были заключенными Освенцима. Я очень рад, что она выжила. Думал, что она там умерла.

ЛАЙЛА. Вы думали, что убили ее.

ГОТТ. Я никого не убивал. Вы принимаете меня за кого-то другого.

ЛАЙЛА. Если вы – кто-то другой, почему вы так расстроены?