Тройной капкан. Цикл R.E.L.I.C.T.

– А, да. Простите, Шурочка.

Уварова опустилась в кресло, которое недавно освободил Зорянов. Фролов прикрыл дверь и остался стоять. В его позе нельзя было заметить ни малейшего напряжения, но практика показывала, что он в любой миг готов к самым активным действиям.

– Ты не слышала моих указаний в эфире? – напрямую спросила Уварова.

– Слышала.

– И что?

– Но он так интересно рассказывал! И настолько аргументировано! Шурочка, я уверена, вам надо отменить мораторий. Вы же можете, это все знают! Вы прогрессивный человек, вы женщина! Необходимо срочно отменить этот мораторий!

– Ясно. Саша, осмотри ее. Хотя, лучше ее не бередить пока.

– Вы обо мне, Шурочка? – Рита удивленно округлила глаза. – Вы же прогрессивный человек!

– Надо у нее кровь взять на анализ. – Фролов шагнул вперед, присел на корточки и внимательно осмотрел пол. – Дротика вроде нет. А раз так, значит, применена была не доморощенная плевалка с баллончиком от сифона. Я думаю, Зорянова кто-то снабдил вживляемым химическим микромодулем, вроде американского SM-19. Его мы не найдем, он миниатюрный, и рассасывается под кожей. Собственно, это не контейнер с препаратом, а сам препарат. Так что доказательств мы никаких не получим, кроме ранки с комариный укус и изменения химического состава крови. Штука из арсенала спецслужб, в гражданском обращении ее нет. Выстреливается из миниатюрного, самонаводящегося на тепло, устройства. Скорее всего, оно было вшито в воротник пиджака.

– Да, он его поправлял, – вспомнила Уварова. – Нам тут делать больше нечего. Верни охранников и вызывай врачей.

Глава 5. В которой Зорянов выходит сухим из воды, благодаря чему вспоминает о боге и совести

Когда двери лифта открылись на первом этаже, а улыбчивая Машенька пожелала всего хорошего, самым трудным для Зорянова оказалось не броситься бегом к выходу из башни «Консорциума». Всю волю ему пришлось напрячь, все самообладание, чтобы не сделать подозрительно широких шагов на этом пути. С такой же наигранной непринужденностью, по молодости и по бедности, он пару раз покидал ресторан, приложив к счету рекламный флаер вместо купюры. Там тоже надо было не вызвать подозрения официанта, но смыться как можно быстрее, пока тот не откроет папочку и не увидит подлога.

Журналисту казалось, что с ним просто играют, что его уже во всем уличили, но дают ощутить сладкий вкус безнаказанности, причем только затем, чтобы острее почувствовать потом горечь пленения. А выход так близко! И, кажется, что до него добраться не составит труда. Но по спине холодный пот течет от одной мысли, что суровый голос охранника за стойкой в холле вот-вот окликнет, мол, постой, уважаемый, не спеши.

Но никто Зорянова не окликнул. Широкие стеклянные двери бесшумно разошлись в стороны и выпустили напуганного журналиста под хмурое московское небо. Затем услужливо закрылись за спиной.

Шаг, второй, третий. Еще несколько секунд Зорянов ожидал подвоха, но, спустившись по широкой лестнице к фонтанам, понял, что проскочил. Вокруг были люди, как всегда в этом парке, с утра до позднего вечера. При всей огромной власти, какой обладала Уварова, при всем ее астрономическом состоянии, не тот у нее имидж в стране, чтобы она могла отдать приказ о публичном задержании представителя прессы силами службы безопасность корпорации. Поэтому, не смотря на припаркованную у бульвара машину с водителем, Зорянов решил прогуляться пешочком по людному месту и постараться именно в таком непринужденном, не привлекающем внимания, режиме убраться подальше от башни «Консорциума».

В любом случае радоваться было рано. Хотя бы потому, что Уварова обладала широким арсеналом средств, связей и, что называется, недокументированными возможностями. Она была избавлена от необходимости выпускать по следу Зорянова собственных оперативников. Ей достаточно было позвонить своим прикормышам в главном управлении МВД, чтобы открыть сезон охоты. Это могло обернуться бедой, так как любое административное нарушение, даже брошенная мимо урны бумажка или переход улицы в неположенном месте, привели бы к вполне законному задержанию силами правопорядка, со всеми вытекающими из этого последствиями.

А там уже включится стандартная, судя по сообщениям в прессе, полицейская мясорубка российского, точнее даже еще советского производства. С подбрасыванием наркотиков, выбиванием показаний и пристегиванием наручниками к батарее. И Зорянова нисколько не успокаивал тот факт, что часть этих злоупотреблений выявлена, а их виновники уволены из МВД и преданы суду. В полицейских участках люди как погибали, так и гибнут по сей день. Зорянову совершенно не хотелось поддерживать эту печальную статистику.

Поэтому следовало сразу принять доступные меры безопасности. И успокоиться. Это тоже важно. Раз уж ввязался в такое дело, надо уметь себя контролировать. И доверять не только инстинктам, но и разуму. Разум же, если его послушать, мог избавить от накатившей волны паники.

Дело в том, что никаких активных действий никто в «Консорциуме» не предпримет без прямого приказа Уваровой. А она сейчас просто не в состоянии отдавать приказы. После применения SM-19 человек не способен к связному мышлению около полутора часов. И его неадекватность, при этом, не очень-то бросается в глаза. Особенно, если это глаза подчиненных. Пораженный препаратом, человек становится чуть более агрессивным, нервным, особенно если коснуться внушенных идей. Но после интервью с надоедливым журналистом это, скорее всего, воспримут со стороны Уваровой вполне нормально, и уж точно не сочтут подозрительным. Сама же Уварова сможет внятно свое поведение мотивировать, поскольку все внушенное примет, как свое. А перечить ей вряд ли у кого хватит духу.

Прежде, чем заявиться в башню «Консорциума», Зорянов опробовал SM-19 на себе, чтобы знать все тонкости вызываемого им состояния. Отснял на камеру и тщательно проанализировал. Дело делом, но рисковать шкурой – это одно. А соваться к черту в зубы – совсем другое. Второго Зорянов старался избегать, а потому был склонен к научному подходу в оценке возможных рисков. И этот научный подход теперь эффективно противостоял начавшейся панике.

Нет, пока Уварова не очухается от введенной дозы, можно быть относительно уверенным в собственной безопасности. Да и после этого тоже, ведь Уварова будет уверена в естественности своих мотиваций. Вот когда она, одно за другим, начнет отдавать несвойственные ей распоряжения, тогда кто-то может и догадается о связи столь резкого изменения курса с посещением Зорянова. Вот только доказать ничего уже не получится. Препарат выйдет из организма уже к вечеру, сама капсула рассасывается под кожей, а крошечная ранка, диаметром с человеческий волос, точно не сможет служить веским доказательством нейротропной атаки.

И все концы в воду. Совсем не дурак этот таинственный мистер Откин, раз придумал столь изящный план. Теперь бы остаток гонорара с него получить, и можно будет зажить по-человечески, где-нибудь во Франции, а не в этой промерзшей, насквозь продажной, проворовашейся, дикой стране, где власть, накрученная такими, как Уварова, способна на любые преступления против личности. Ради, как они выражаются, «всеобщего блага».

Жаль, что после цунами, накрывшего Нидерланды, в Европе будет пока не особо комфортно. Но когда все восстановят, лучше всего как раз в Нидерланды податься. Там свобода личности – базис права. Там даже легкие наркотики продают в кофейнях совершенно законно, и дают возможность употреблять их прямо на улицах. И никак у них от этого «всеобщее благо» не страдает. А вот у нас от водки еще как страдает. И ничего. Продают. Потому что выгодно. Потому что на самом деле и на всеобщее благо, и на здоровье нации всем наплевать. Не плевать тут всем только на собственный карман.

Зорянов тоже пошел на колоссальный риск именно за деньги. Но сам он понимал, что не ради них. В его случае финансы были только инструментом претворения в жизнь идеи. Идеи навсегда покинуть эту богом проклятую страну.

Конечно, перебраться в Европу Зорянов мог и без посторонней помощи. Его нельзя было назвать человеком бедным, он состоял на приличной должности в более чем приличной газете, а потому на хороший автомобиль, квартиру и разбодяженный кокаин у него хватало всегда. Но никогда не отпускала мысль, что кокаин непременно разбодяжен, из окна квартиры не видно ничего, радующего глаз, а на машине некуда ехать, кроме как на дачу в ста километрах от МКАД, убивая нежную японскую подвеску на дырявом, как сыр, асфальте.

Зорянов раза три уже порывался переехать и в Париж, и в Нидерланды. Но, находясь там, он понимал прекрасно, что Париж, к примеру, не будет Парижем его мечты, если жить в нем, как большинство парижан. Уж если улепетывать, то в таком финансовом состоянии, которое до конца жизни избавит от необходимости ходить на работу или думать о пенсии.

Так что покидать надоевшую родину исключительно на честно нажитые сбережения Зорянов не собирался. Никто из знакомых не назвал бы его склонным к авантюрам, но ради идеи на что только не пойдешь. Вот он и пошел, а теперь, стараясь выглядеть как можно расслабленнее, удирал от башни «Консорциума», невольно ускоряя шаг.

Его не покидало ощущение, что все в нем видят теперь нагадившего под диваном кота. Хотя и понимал умом, что никто из прохожих ни о чем не подозревает. Просто сам Зорянов себя так ощущал – нагадившим под диван котом, а потому экстраполировал голос собственной совести на окружающих. Но сейчас не об этом надо думать, а о безопасности.

В первую очередь, избавиться от улик. Самой главной из них, безусловно, являлось миниатюрное устройство для отстрела микрокапсул с препаратом.

Как можно естественнее, чтобы не привлекать внимания, Зорянов извлек заколотый за отворот пиджака миниатюрный пневматический стволик миллиметрового калибра. Первой мыслью было отправить компрометирующий предмет в ближайшую урну, но Зорянов вовремя одумался. За ним ведь могли следить. Не потому даже, что уличили в чем-то, а просто в штатном режиме выяснить, куда журналист отправится после встречи с главой «Консорциума», с кем встретится, и все такое.

Ходили слухи, почти сверхъестественные, о начальнике службы безопасности «Консорциума». Говорили, что он некогда владел колоссальной рекламной империей, имел состояние в несколько миллиардов долларов, затем добровольно отказался от всего в пользу какого-то случайного чиновника, оставив себе лишь необходимое. А до того, вроде бы, воевал в нескольких горячих точках в качестве снайпера. Был ранен, уволился, а еще раньше жил вроде бы в Крыму, где влип в какую-то криминальную историю. Отец Уваровой помог ему выпутаться, и теперь начальник службы безопасности предан его дочери, как собака. Говорили, что он готов буквально глотку за нее разорвать любому. Но никто не мог похвастаться, что видел его живьем. Даже мистер Откин, с его связями в западных спецслужбах, не сумел раздобыть его фотографию. Одно было точно известно, что фамилия его – Фролов. Эта информация просочилась за стены «Консорциума» после ухода со службы кого-то из рядовых охранников. Так же, Зорянов это лично проверил, в конце девяностых некто Александр Фролов действительно занимал место в списке Форбс.

Так же говорили, что Фролов специалист экстра класса, он мог дать указание оперативникам не только проследить за Зоряновым, но и подобрать все, что он бросит. Эта опасность показалась настолько реальной, что он зажал миниатюрное устройство между пальцами, не зная, что делать дальше. Он украдкой покосился через плечо, хотя осознавал, что непрофессиональным взглядом не сможет выявить в толпе опытного специалиста по наружному наблюдению. Необходимо было держать себя в руках и не вызывать ненужных подозрений.

Решение пришло быстро и оказалось очень простым. Зорянов просто разжал пальцы, незаметно выпустив из руки тонкую иглу стволика. Она лишь на миг тускло блеснула под хмурым небом, и бесшумно упала на асфальтированную дорожку бульвара. К сожалению, улику нельзя было растоптать самому, не останавливаясь и не привлекая внимания. Но Зорянов был уверен, что уже через несколько секунд с этим справится кто-то из случайных прохожих, учитывая число людей в парке. Стоит хоть раз наступить на хрупкое устройство, от него мало что останется.

– Он бросил стволик! – сообщил через гарнитуру шедший следом оперативник Фролова.

– Принял, прикрою! – ответил в эфире другой, вальяжно рассевшийся на парковой лавочке.

Стоило Зорянову удалиться всего шагов на пять, как один из людей Фролова остановился точно на том месте, где журналист избавился от улики. Прохожие оказались вынуждены обходить точку сброса и уже не могли повредить вещественное доказательство, банально на него наступив.

Сам Зорянов, боясь обернуться, продолжал двигаться по Бульварному кольцу прочь от башни «Консорциума». Вскоре он удалился настолько, что сам бы не смог сказать, где точно бросил улику.

Второй оперативник не спеша поднялся со скамейки и спросил у первого сигарету. Тот достал из кармана ветровки пачку, но, словно по неосторожности, уронил ее. Пришлось присесть и поднять, а вместе с ней и совершенно неповрежденный стволик спецсредства SM-19.

Угостив напарника сигаретой, оперативник незаметным движением сунул улику в пачку и, небрежно поигрывая ей, двинулся по бульвару обратно к башне «Консорциума».

– Сорок второй третьему! – негромко произнес он, включив микрофон гарнитуры. – Все прошло удачно. Стволик у меня. Неповрежденный.

– Принял, – ответил Фролов, наблюдя на мониторе за схемой и порядком расположения постов наружного наблюдения. – Давай на базу, сорок второй. Сорок седьмой, продолжайте наблюдение. При необходимости подключайте автомобильную поддержку. Постарайтесь заснять, с кем объект будет встречаться.

По мнению Фролова Зорянов ну никак не был похож на прожженного профессионала разведки, а потому просто обязан был делать стандартные для дилетанта ошибки и глупости. На это можно было рассчитывать, и к этому точно нужно быть готовым. Просто чтобы не упускать возможность, которая сама идет в руки.

Избавившись от главной улики, Зорянов задумался, как решить вопрос с другими, менее компрометирующими, но все же не безопасными «шпионскими штучками». По российским законам даже просто иметь при себе сверхминиатюрную камеру американского производства – уже преступление. А с учетом того, кто и в каком состоянии запечатлен на записи, так и вовсе.

В то же время, от самой записи избавляться никак нельзя, ведь именно за нее предстояло получить гонорар. А вот камеру необходимо скинуть, так как она запросто может стать фундаментом для обвинений, если что-то пойдет не так.

К счастью, возможность избавиться от этого спецсредства была заложена в самой его конструкции. Достаточно установить беспроводное соединение между камерой и смартфоном, на него можно слить запись достаточно быстро. На самом деле, программное обеспечение камеры позволяло вести запись сразу в память сматрфона, но Откин запретил использовать эту функцию. Он боялся, что охрана «Консорциума» изымет мобильник еще до начала интервью, а поменять настройки камеры уже не будет возможности.

Из-за этого запись пока хранилась на чипе камеры, и ее, замаскированную под пуговицу, нельзя просто оторвать и бросить на проезжую часть под колеса автомобилей.

Впрочем, доставать из кармана смартфон все равно необходимо, чтобы связаться с водителем и сообщить, куда надо подъехать.

Нажав иконку вызова, Зорянов приложил аппарат к уху, опасаясь использовать громкую связь.

– Толик? – произнес он. – Я не могу к тебе подойти. Нет, все в порядке, мне нужно было успокоиться, пройтись пешком. Давай, двигай к ближайшему перекрестку, сразу за ним я подсяду. А тебе лучше такси вызвать, я тебя до редакции подбросить не смогу. У меня еще одна важная встреча.

Закончив разговор, Зорянов не сунул смартфон в карман, а запустил на нем предварительно установленную программу управления камерой. Приложение само установило связь со спецсредством и начало перемещение файла записи в память смартфона. Когда процесс завершился, программа за несколько секунд изменила и параметры полученных данных, и собственный код, превратившись в безобидную игру «Доведи девушку до оргазма». Появившаяся игровая заставка стала сигналом, что от камеры можно избавиться. Мистер Откин просил этого не делать, но идет он в задницу со своими рекомендациями. Собственная шкура дороже.