Пленники вечности

– Проверено, – откликнулся полковник. – Исключено.

– «Гость», откуда бы он к нам ни свалился, мог…

– Не мог, – отрезал Герман, пряча рисунки. – Он появился позже, значительно позже исчезновения фестивальщиков.

– Тогда, – мрачно выплюнул Стае, – я констатирую, что «гость» прибыл к нам именно оттуда, куда делись и эти вот…

Он указал на папку с «фестивальным делом».

– Блестящий вывод, верный и банальный, – полковник улыбнулся. – Заинтригован?

– Еще бы. Фантастика какая-то.

– Скажи честно, – похлопал его по плечу дядя Саша, – что ты думал, когда в течение четырех месяцев учился работать со снами, махать мечом и скакать на лошади?

– Первая версия – меня готовят к внедрению на «Мосфильм». Или как там нынешние кинокомпании называются. Вторая – что в недрах недобитого перестройкой КГБ изобрели машину времени и готовят исторический реванш против демократов на «деньги партии».

– Тебе бы статейки писать в «Совершенно секретно», – одобрительно кивнул полковник. – Правда страннее и страшнее.

– То есть?

– Машина времени или нечто подобное существует. Но – не у нас.

– Факты-то где? Вещественные, настоящие, которые в прокуратуру можно нести?

– И чему тебя на Лубянке учили? – пожурил его начальник конторы. – Первичные признаки важнее при расследовании, или еще что-то?

– Первичные признаки, – словно отвечая на экзамене, отчеканил Стае, – легко подделываются, имитируются, фабрикуются и подтасовываются.

– А что для настоящего чекиста является желанным?

– Знать не о факте как таковом, а обладать совокупностью второстепенных признаков.

– Пятерка, – хлопнул по столу ладонью дядя Саша. – Не посрамил семью. Эта самая совокупность второстепенных признаков говорит о том, что отсюда сила Икс изъяла несколько сотен наших граждан. А взамен подсунула «гостя».

– Будь я детективщиком, то решил бы, что наш недруг сидит в Древней Руси, – хохотнул Стае. – Отсюда и молитвы, и все остальное.

– Во-первых, почему сразу «недруг»? Во-вторых – именно на Руси?

– Не уловил, товарищ полковник.

– А что, поиграем в детективщиков. Где-то до Никоновских церковных реформ изобрели машину времени, или научились как-то управлять природными силами, не известными ныне науке. По-твоему, в то время не было разведки? У тех же соседей России? Любой агент Ватикана века пятнадцатого, уверяю тебя, читал по-церковнославянски лучше наших филологов, а молился истовее иных, свежевоцерковившихся нуворишей.

Стае покачал головой.

– Свихнуться можно. Хотя в этом направлении для меня брезжит слабая надежда оказаться полезным. Контрразведывательная работа против соседской агентуры – мой профиль. Правда – древних соседей…

– Ты дипломированный историк, весьма прилежно и увлеченно учился. Это тоже скорее плюс, чем минус.

– А поговорить с этим самым «гостем» можно? Он на свободе «под колпаком». Или в каком-нибудь спецприемнике?

– Ты проторчал в этом помещение четыре месяца, – усмехнулся дядя Саша, – в пяти шагах от «гостя». Он в соседней комнате, за зеленой дверью.

– А это… законно?

Полковник еще раз постучал ногтем по бумажке с головокружительными допусками, печатями и подписями.

– Все ясно. Разрешение на допросы у меня есть?

– С этой минуты да, но дослушай Германа. Очкарик нахохлился, словно наседка.

– Мы очень плохо представляем себе возможности… «вероятного противника». Особенно – в области манипулирования чужим разумом.

– А что, были прецеденты?

Герман подтолкнул Стасу очередную кипу компьютерных распечаток:

– Когда этого орла переводили из института Сербского в один православный храм, «гость» изгнал беса.

– Что? – округлил глаза Стае.

– Что слышал. Пользуясь другой терминологией – излечил шизофрению.

– Возложением рук, надо полагать?

– Руки у него к тому времени уже были в наручниках. Бесконтактно. И одномоментно. Вот справка от психиатра о полном излечении и возврате трудоспособности гражданки Евлампиевой, а вот записка от настоятеля храма.

– Представляю, какой шум в кругах верующих может случиться. Прямо живой мессия.

– Настоятель – офицер запаса комитета госбезопасности. Так что шума нет, и не будет. А гражданка Евлампиева – под подпиской о неразглашении.

– Как это было? Герман потер виски.

– Я даже присутствовал. К тому времени дело «гостя» уже вела наша контора. Дамочка в храме вела себя весьма не эстетично. Как только к ней подносили иконку или свечку начинала сквернословить, плеваться. Даже блевала. При этом рычала и излагала какую-то несуразицу аж на три мужских голоса. Вот, тут кассета – послушай. Только не на ночь.

Стае механически присовокупил к своей уже солидной куче бумаг диктофонную запись.

– Словом – обычный случай одержимости или запущенной шизофрении… «Гость», ожидавший разговора с батюшкой, как только ее увидел, сделался сам не свой. Раскидал охрану…

– Прямо-таки раскидал?

– Это он тоже умеет, причем в довольно странной манере. Но это отдельный разговор. Визуально все выглядело как в черно-белом сталинском фильме про Илью Муромца. Повел плечиком, державшие его ребята и покатились по углам кубарем. А он подскочил к гражданке Евлампиевой и уставился ей в глаза. Та и осела наземь. Поблевала малость, но сквернословить и мужскими голосами болтать прекратила. А к вечеру и совсем отошла.

– А «гость».

– Спокойно ждал, пока его снова не возьмут под белы рученьки.

– Он вообще – на контакт идет?