Кировская весна 1936-1937

Доктора в Центральном госпитале засвидетельствовали мою непригодность к военной службе, но чтобы получить увольнение из армии мне надо было явиться на медицинскую комиссию в один из прифронтовых госпиталей, а затем отправиться в Сиетамо, чтобы получить на свой документ печать в штабе ополчения. В это время с фронта приехал Копп; он весь сиял. Копп участвовал в боях и заверял, что наконец-то Хуэска будет взята республиканцами. Правительство перебросило под Хуэску войска с мадридского фронта, сконцентрировало тридцать тысяч человек и большое число самолетов. Итальянцы, которых я видел по дороге в Таррагону, участвовали в наступлении на дорогу в Яку, но имели много убитых и потеряли два танка. Тем не менее, заверил Копп, Хуэска обязательно падет. (Увы! Предсказание не оправдалось. Город устоял). А пока Копп отправлялся в Валенсию для разговора с военным министром… Он выехал в Валенсию в тот же день, когда я поехал в Сиетамо, – 15 июня.

{30}

19.06.37 Сергей Киров

Вокруг стола собралось политбюро ЦК ВКП(б) в полном составе и приглашенный нарком обороны Уборевич.

– Давайте послушаем краткий отчет по итогам боевых действий в Испании на сегодняшний день – предложил Киров.

– В июле 1936 года в Испанской колонии Марокко начался военно-фашистский мятеж. В короткие сроки мятеж перекинулся на материковую часть Испании, к сентябрю войска мятежников подошли к Мадриду, где правительственные силы, вооружив с нашей помощью народ, заняли упорную оборону. К настоящему моменту ситуация в Испании обострилась. В феврале 1937 года безрезультатно завершилось сражение при Хораме. В марте определенным успехом для правительственных сил завершилась Гвадалахарская операция, а в мае в Барселоне республиканские власти сорвали попытку мятежа со стороны анархистов. К сожалению, на поле боя нет ни одного военного успеха. Неудачей завершилось сражение при Брунете, неблагоприятно развиваются события в Астурии вчера был захвачен Бильбао. /в данной альтернативе Битва при Брунете началась и закончилась на два месяца раньше нашей реальности. Остальные события развиваются так же, как в нашей реальности/

– Какие будут мнения, товарищи? – спросил Киров.

– Странно выходит – обратил внимание Молотов, – помогаем-помогаем, оружие поставляем, советников, все как просили, а результатов нет никаких.

– Товарищ Тухачевский обещал нам иное, – напомнил Ворошилов, – дайте, говорит, хотя бы 50 самолетов и 50 танков, дайте 500 советников, и революционные массы сметут мятежников как мусор!

– Покойный Михаил Николаевич говорил не совсем так, – возразил Уборевич.

– Может быть, Климент Ефремович цитирует не дословно, но успехи Испанской Красной армии действительно незначительные. Между тем, прошел почти год с момента мятежа. Как можете это объяснить, товарищ Уборевич? – спросил Киров.

– По возвращении комсоставом представлялись в наркомат обороны докладные записки, которые изучались на дискуссионных группах. Главное, чего нет в Испании – это единства в высшем политическом и военном руководстве. Без этого и на фронтах неблагополучно.

– Насчет того, что в этом главная причина, не соглашусь. Ну, поменяли они в мае месяце Кабальеро на Негрина, и что, разве результаты теперь иные? – спросил Молотов.

– А не в том ли дело, что Франко, как генерал, способнее республиканских генералов? – спросил Орджоникидзе.

– А генералы-то все при наших советниках! Может, и с советниками нашими что-то не так? – спросил Каганович.

– Проводится ли независимый контроль со стороны рабоче-крестьянской инспекции СССР? – поинтересовался Орджоникидзе.

– Инспекция получает копии всех докладных записок, которые подаются в Наркомат обороны по возвращении в СССР командирами нашей, советской Красной Армии, – сообщил товарищам Народный комиссар рабоче-крестьянской инспекции СССР Ян Эрнестович Рудзутак.

– И какое мнение у рабоче-крестьянской инспекции СССР?

– Есть ряд типов вооружения, которые используются в Испании, но отсутствуют в РККА. К примеру, минометы, а также современные автоматические малокалиберные зенитные пушки. Кроме того, отрицательно сказывается многообразие комиссаров: в иных частях по три-четыре комиссара от разных партий. Есть еще ряд факторов – сообщил Рудзутак, – но обобщающего доклада я не запрашивал, возможно сейчас, экспромтом, кое-что упустил. Дам указание подготовить, товарищи.

– Вот как? Автоматические малокалиберные зенитные пушки у нас в системе вооружения есть, в 1930 году в Германии закупили образцы, документацию и полуфабрикаты, но промышленность их освоить не смогла, а никаких материалов о необходимости минометов я не помню. В прошлом году приняли на вооружение 82-мм батальонный миномет, но, в сущности, и все. Кажется, и в сводках о производстве оружия они не отмечаются – удивился Молотов.

– Действительно, учитываются отдельно артиллерийские орудия, винтовки, пулеметы разных систем, танки, самолеты, моторы к ним, много иное, но минометов отдельно не контролируем – подтвердил Рудзутак.

– А я вот как думаю: перехвалили мы вас, Иероним Петрович, – веско отметил Киров, – докладные записки я тоже все прочитал. В следующем году нам праздновать двадцатилетие Красной Армии. Пока ни с кем мы не воевали, каких только здравиц Красной Армии мы не пели. И Маневры-то у нас в 1936 году были самые лучшие в мире, и техника у нас передовая, и люди замечательные. А в Испании Франко-то до Мадрида за три месяца дошел, и там и стоит уже полгода. Более половины и территории, и промышленности уже у фашистов под рукой. А теперь, после первых боев в Испании, за что не возьмись, что летчиков послушаешь, что артиллеристов, что танкистов, – у нас у самих-то в Красной Армии не все слава Богу. И вооружение не совсем такое, как надо, и учеба, и тактика. Похоже, и тут без существенных изменений не обойтись. Напоминает головокружение от успехов, что у нас в коллективизации в 1932 году вышло. Пока не опомнились, чуть людей голодом не поморили. А тут вопрос-то серьезнее некуда. Эдак ты, Иероним Петрович, как в Испании, врага, случись что, до Москвы допустишь.

– Врага, кем бы он ни был, до Москвы, которая почти в шести сотнях километров от границы, я безусловно ни в каком случае не допущу, отдав, если надо, ради этого свою жизнь до последней капли крови. Однако, если Политбюро ЦК ВКП(б) считает, что мое руководство Наркоматом обороны неудовлетворительное, значит Партии и Правительству нужно назначить Наркомом обороны другого, более способного товарища, а я постараюсь добросовестно передать ему дела и принести пользу Родине на другом посту, – ответил Уборевич.

– А сам как считаешь, Иероним Петрович, если по школьной оценке, как дела в Испании двигаются? – спросил Киров

– Плохо, Сергей Миронович.

– Так. А с учетом того, что там воюют нашим оружием и по нашим советам, то может ли эта ситуация свидетельствовать также и о том, что собственно в обороне Союза ССР у нас не все благополучно?

– Недостатки в работе Наркомата имеются, и серьезные.

– Ну, тогда надо вам собраться, проанализировать подробно уроки, извлеченные в Испании, и взяться за дело. Как ты, согласен такую работу возгласить?

– Согласен, Сергей Миронович. Спасибо за доверие, Сергей Миронович. Меняться нам надо, в этом я полностью согласен. Я не подведу.

– Тогда попрошу мне, Ян Эрнестович, доклад обобщающий до конца недели представить. Вам, Иероним Петрович, надо через недельку пригласить весь высший комсостав, и провести расширенный Комитет Обороны. Опыт современной войны обязательно надо учесть, и в самые кратчайшие сроки обороноспособность нашей армии поднять на такую высоту, чтобы вопросов не было никаких.

{АИ}

20.06.37 Джорж Оруэлл

Наконец, через восемь или девять дней после ранения меня обследовали. В хирургической, где осматривали новоприбывших, врачи огромными ножницами взрезали гипсовые панцири, в которые заключались в прифронтовых санпунктах раненые с перебитыми ребрами и ключицами. Из громоздких гипсовых клеток выглядывали перепуганные грязные лица, заросшие многодневной щетиной. Доктор, энергичный, красивый мужчина лет тридцати, посадил меня на стул, ухватил мой язык куском шершавой марли, вытащил его так далеко как только мог, всунул мне в горло зеркальце и велел сказать «Э». Я говорил «Э» пока язык не стал кровоточить, а из глаз ручьями не потекли слезы. Тогда доктор сообщил мне, что одна из голосовых связок парализована.

– А когда вернется голос? – спросил я.

– Голос? – Никогда не вернется, – весело ответил доктор.

Оказалось, однако, что он ошибся. Примерно два месяца я мог говорить только шепотом, а потом совсем неожиданно голос вернулся. Вторая голосовая связка «компенсировала» потерю. Боль в руке была вызвана пулей, поразившей пучок шейных нервов. Эта стреляющая боль, напоминавшая невралгическую, продолжалась около месяца. Она особенно мучила по ночам, так что спать мне почти не удавалось. Пальцы правой руки были наполовину парализованы. Даже сейчас, спустя пять месяцев, указательный палец все еще малоподвижен – странный результат ранения в шею.

Моя рана была в некотором смысле достопримечательностью. Разные врачи осматривали меня, цокая от удивления языком. Один из них авторитетно заявил, что пуля прошла в «миллиметре» от артерии. Откуда он это узнал, не могу объяснить. Все, с кем я в то время имел дело – врачи, сестры, практиканты, соседи по палате – неизменно заверяли меня, что человек, получивший ранение в шею и выживший – счастливчик. Лично я не мог отделаться от мысли, что настоящий счастливчик вообще не попал бы под пулю.

{30}

25.06.37 Сергей Киров

Выступление С.М. Кирова.

Киров: Предлагаю почтить память всех павших в испанской земле советских воинов-интернационалистов, от красноармейца до маршала, минутой молчания. Прошу всех встать.

Все встают.

Киров: Прошу садится. Я хотел бы, товарищи, во-первых, от лица коммунистической партии, а также от лица Центрального Исполнительского Комитета и Совета Народных Комиссаров поблагодарить всех воинов-интернационалистов за мужество и героизм, проявленные в боях на испанской земле. И советский народ, и испанский народ, и все прогрессивное человечество не забудет ваш подвиг.

– Аплодисменты.

Во-вторых, отдельно хочу поблагодарить за проявленную активность членов многочисленных дискуссионных групп: и тех военнослужащих, что с риском для жизни исполняли интернациональный долг в Испании, и тех, кто крепил оборону Союза ССР на Родине, и представителей военной науки и военных учебных заведений, и представителей промышленности. Думаю, что в прошедших после возвращения на Родину дискуссиях не согласиться со старшим по званию требовало иногда не меньшего мужества, чем выстоять под огнем противника.

– Смех в зале, разговоры.

В-третьих, позвольте мне коснуться некоторых вопросов, которые не были достаточно освещены в документах, подготовленных в дискуссионных группах.

Первый вопрос о войне в Испании.

Правильно ли поступила партия и советское правительство, что по просьбе республиканского правительства Испании направили в эту далекую страну наших военнослужащих, рискуя жизнью советских граждан ради идей интернационализма? Этот вопрос специально касается Красной Армии, личный состав которой, к сожалению, уже понес потери, и, надо откровенно сказать, еще их понесет.

В Испанию и раньше ездили из России одиночки, чудаки, любители острой, горьковатой экзотики. Что о ней знал советский человек, даже и образованный? Дон Кихота с Дон Хуаном, Кармен с тореадором, «шумит, бежит Гвадалквивир» да еще «тайны мадридского двора». Одним словом, с Испанией и ее народом мы до 1936 года не торговали, не воевали, не учились у него и не учили его. Нельзя ли было нам остаться в стороне?