Побег из реальности и другие истории

Побег из реальности и другие истории
Дмитрий Роюк

Когда музыкант Честер из бедной семьи в очередной раз столкнется с обманом и несправедливостью в жизни, он решит, что реальность не для него, а девушка, которую он спас в лифте от обморока, на самом деле пытается сбежать из этого мира.

Побег из реальности и другие истории

Дмитрий Роюк

© Дмитрий Роюк, 2023

ISBN 978-5-0060-1628-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Побег из реальности

Если бы существовали параллельные миры или другие реальности, мы бы могли классно провести время. Но таких миров и реальностей не существует…

Тебе и Честеру Беннингтону

– Это нечестно, – закричал я.

– … плевать, – ответил Курт, и бросив меня на раскаленный песок, устремился вперед.

Тема была следующей: тот, кто первым прибежит в номер выпивает пиво и не мучается вчерашним похмельем. От переполненного туристами пляжа Пойразкёй до отеля «Зимстон» было чуть больше двух километров. Это была, конечно, не та дистанция, чтобы напугать меня. Но я лежал на лопатках, а Курт решил, что в любой войне правила придумывает победитель. И без угрызения совести побежал, перепрыгивая лежаки, в номер за холодным лагером. Оставив меня умирать от жажды на побережье Босфора.

Привыкнув к проигрышному раскладу по жизни, я понял, что стоит просто смириться, и не кричать в спину Курту, что настоящие джентльмены не способны делать подсечки во время бега.

Я, молча, встал и бросился следом. Не потому что переживал, что аспирин в виде бутылки пива достанется Курту. А потому что, в первую очередь, эта была инсценировка бега – тренировка перед серьезным забегом в одном из городов Турции, Аланье. И опираясь на свои достижения в ежегодных марафонах, я знал, что хотя бы в беге мне нет равных. Я был уверен, что выиграю даже эту нечестную гонку с Куртом. Но имея доброе расположение к нему, я решил, что пусть он немного почувствует себя тем, кем он привык себя всегда чувствовать, королем.

Курт Ольсен был из тех, кто не имел опыта в проигрышах и невезении по жизни. Все его родственники – ученые, олимпийские призеры, модели и бизнесмены, все успешные, при деньгах. Курт был в их числе, но не был их частью. Он не тянул даже на бегуна-любителя. Что уж там говорить о выдающихся показателях олимпийского спортсмена. Курт был просто баловнем судьбы, купающегося в деньгах отца миллионера.

Догоняя Курта, я смотрел, как он уверенно бежит вперед. Мышцы на ногах напряжены, голова все время смотрит назад, демонстрируя уверенную улыбку привилегированного жизнью человека.

На узком проходе – между лежаками и купающимися, людьми, выходящими из теплого Босфорского залива, я оказался прямо за ним. Горячий песок, летевший мне из-под ног Курта, попадал прямо в живот. Нам вслед что-то крикнули на турецком, но ни один из нас на это не отреагировал. Я сместился ближе к воде, чтобы не бежать по раскаленному песку. Курт решил, что выгоднее продолжать, на той траектории, с которой мы оба стартовали. Он ясно оценивал свои шансы на победу – его атлетические достоинства против моего опыта в беге равнялись нулю. Но Курт, видимо, нащупал новую возможность обхитрить меня и специально остался на песке. Песок жег пятки. Курт испытывал боль. Но, ведь, именно боль, к которой из-за роскошный жизни не привык Курт толкала его вперед. Обожженный солнцем песок Курт использовал, как катапульту для ускоренного движения. Он понимал, что тело вот-вот сдастся. И без толчка извне Курту не прибежать первым.

Но Курт не просчитал, что песок по линии пляжа может отличаться физическими свойствами, быть как твердым, так и более рыхлым. И когда до отеля оставалось меньше трехсот метров, и оканчивалась волейбольная зона на пляже, дальше песок оказался менее утоптанным, из-за отсутствия постоянной трамбовки игроками, как в случае с волейбольной территорией.

Впереди вырастал желтоватый фасад трехзвездочного отеля «Зимпстон». Ступни Курта начали проваливаться вглубь. Он забуксовал на песке. Это дало мне шанс приблизиться к нему. А затем и обогнать его. Я увидел триумф на лице Курта, когда уже оставалось меньше тридцати шагов до центрального входа облитого ярким солнечным светом. Но это выражение резко сменилось удивлением, едва он заметил, что я его сделал, как стоячего. Я мог сбавить темп, чтобы позволить Курту почувствовать то, что он чувствовал всегда – превосходство над другими. Я не хотел портить ему настроение. Если я не поддамся, то проигрыш для него обойдется дороже, чем мне. Но не догадается он, что я подстроил ему победу, и тогда его боль поражения окажется в два раза сильнее. Пока я прокручивал монолог в голове: финишная полоса, ведущая через вход к главному лифту, и нашему номеру в отеле, окончательно измотала Курта, и он начал громко и протяжно дышать. Как друг я должен был проявить уважение к его укоренившейся системе понимания людей и вещей окружающих его, и поддастся. Но если он реально узнает, что я подтасовал карты, отдав ему победу, у него будет анафилактический шок. Курт не выдержит это. А ведь в глубине души я не желал Курту смерти. Но я также не желал отдать ему победу. Мне хотелось хоть в чем-то надрать Курту задницу. Я хотел положить его на лопатки. Сокрушить.

Центральный вход. Длинный и узкий коридор, выкрашенный в белый цвет. Металлические двери лифта. Разве уже не предрешено, что я забегу первым? Лифт забит, но видно, что есть место еще для одного пассажира.

Я стал быстрее перебирать ногами, чтобы успеть забежать в лифт. Стены коридора отозвались эхом на тяжелый вздох Курта, и я понял, что он пытается с рывком обогнать меня. Но поскольку сил ускориться у него не осталось, он просто издал рев ртом. И тут я все-таки решил немного сбавить скорость, чтоб дать возможность Курту упереться носом в мою залитую потом спину. Зная, что победу я ему не отдам, я подумал, что было бы правильно прибежать первым, но дав Курту возможность дышать мне в затылок. Так он примет поражение спокойно. А я наслажусь бутылкой пива с чистой совестью.

Три последних метра до лифта. Пассажиры видят, что два парня в пляжных шортах и голым торсом, босиком, несутся, как умалишенные, чтобы успеть запрыгнуть в лифт, будто – это рейсовый поезд, и следующего шанса не будет. Я на секунду задерживаюсь в смыкающихся дверях, для того, чтобы позволить Курту влететь за мной следом в кабину лифта. Четвертый этаж. Я выбегаю первым, едва лишь успели разомкнуться металлические двери. Кто-то из пассажиров-туристов с недовольством крикнул на немецком мне вслед. Наверное, что-то из разряда: сумасшедшая свинья! Очередной длинный коридор. Дверь номера 252. Два шага до мини-бара с ледяной бутылкой внутри. Как вдруг из-под моих ног смещается пол с хлопковым ковром, но я успеваю понять смысл гравитации – не ковер накрывает меня, а я падаю на него. Что-то ударило меня в голень, и я оказался на животе.

Когда я перевернулся на спину, Курт с шипящим звуком открыл бутылку пива, облив меня пеной. Закинул голову назад, и залпом выпил холодный напиток.

– Сукин сын! – я не выдержал.

Курт поставил пустую бутылку на журнальный столик и, упав в кресло напротив, примирительно поднял руки верх. Я сел, понимая, что у меня целый день будет болеть голова. В районе Бейкоз, где мы сняли номер, случилась неприятная история с отравлением туриста из Израиля. И буквально вчера парень двадцати восьми лет отроду скончался в клинике Медикал Парк. Весь алкоголь в радиусе пятидесяти километров убрали с прилавков магазинов до выяснения ситуации.

– Перестань, – сказал Курт. В его интонации чувствовалась эйфория от попадания спирта внутрь его тела.

– Это нечестно.

– Мы разве обсуждали правила, как нужно выпить пиво? Ты бежал, я бежал. Все честно.

– Курт, на всех языках мира закон джентльменов звучит одинаково.

– Честер, правила – эта конструкции, которых на самом деле никто не видит. Это как принести интуицию в суд, и использовать ее, как доказательство. Но если интуицию точно нельзя применить, то о конструкциях нужно договариваться. Курт наклонившись ко мне, зажал руку в кулак, и начал разгибать пальцы: ты мог подсечь меня после того, как я это сделал на старте, когда меня догнал. Или после подсечки на пляже, ты мог обуть свои беговые Адидас, которые находились на расстоянии вытянутой руки от тебя. И это дало бы тебе явное преимущество в преодолении дистанции. Когда не страшен никакой камешек, застрявший в кровоточащей ступне. Ты быстро принимаешь решения, но почему-то в этой гонке ты решил, что задача решиться сама по причине того, что ты уверен, что в беге тебе равных нет. В прошлом году из сорока тысячи участников марафона в Париже ты прибежал первым, потому что там не было меня, – Курт насмешливо улыбнулся и, блеснув белыми зубами, продолжил:

– Ты видел, как я нарушил правила, но решил подчиниться конструктивным понятиям о морали и честности… Ты решил поступить, как благородный герой фильма, которому всегда в конце истории достается победа по причине его благородства, – Курт приподнялся с кресла, и подал мне руку, чтобы я встал на ноги. – Умение быстро менять шахматные фигуры достойно такого же внимания, как и физическая сила, Честер. Победителя судят не по примененному методу, а по результату. Только в кино награждается благородство. Но не в жизни.

Я ухватился за его руку и встал.

– Окей, – сказал я. Утешусь тем, что в одном из твоих миров, которые мы все должны увидеть после смерти окажут на меня куда более приятное впечатление, чем мир, который я вижу сейчас. Сейчас у меня реально раскалывается череп, и мне плевать, как ты достанешь еще одну бутылку пива.

Курт немного помолчал, а потом заржал смехом самовлюбленного засранца.

– Я знаю одно хорошее место. Там нелегально продают пиво. Я дам денег на целый ящик, если найдешь возможность доставить его в номер, то больше половины твое. А я вернусь на пляж за обувью, по рукам?

– Параллельные вселенные существуют. Но мы думаем, что такие вселенные существуют исключительно в нашей фантазии.

Курт сделал глоток из бутылки пива и, повертевшись на кровати, сильнее укутался в одеяло, сдвинувшись чуть левее, чтобы кондиционер не дул в голову.

– Это хорошо, что они есть, а то как-то в этом мире мне не по себе, – я пил свое пиво, облокотившись головой о стену сидя на полу. – Понимаю, что не понимаю твою идеологическую философию – это как с той же интуицией, она вроде, как есть, но никто не покажет ее материю.

– Ну, во-первых, у этого есть научное доказательство Эйнштейна. А во-вторых, разные формулы, которые доказывают реальное существование параллельных вселенных.

– Курт, сложные формулы, кроме Эйнштейна и еще парочки сумасшедших кто-то понимал? Может это все просто цифры? А за ними ничего.

– Честер, мир – это сложное уравнение, и мало кто решает его.

Курт – его длинная челка выгорела от солнца, посмотрел на меня льдисто-голубыми глазами и широко улыбнулся, показав белый ряд передних зубов. Одна девушка сказала, что у Курта унитазные зубы. Чересчур белые. Я, конечно, не видел в жизни таких белоснежных унитазов, и поэтому ничего не сказал. К Курту меня подвели на одной богемской вечеринке, и как-то так вышло, что я стал его лучшим другом. Не знаю, что это было вначале, но теперь – реальная мужская дружба. Меня пригласили выступить на благотворительном концерте по сбору денежных средств для детей больных онкологией. Так я оказался в Парадайз Вэлли, округа Марикопа, пригорода Феникс, где проживал Курт.

Парадайз Вэлли – это самый богатый муниципалитет Аризоны в США. Город известен своими полями для гольфа, магазинами, особняками и ресторанами. Парадайз Вэлли находится в десяти милях от моего дома, который расположен на улице Ван Бюрен. В 80-е мой район славился организацией уличных банд, торговлей наркотиков и проституцией. Сегодня на моей и соседних улицах спокойно. Никакого гашиша и торговли женским телом. Но жизнь здесь с финансовой точки зрения круто отличается от Парадайз Вэлли. Это прописано в самом названии – «Райская долина», и запредельных ценах на особняки.

Но в Курте меня привлекала не денежная сторона, а его сумасшедшая уверенность в себе, идущая в комплекте с благородными генами и врожденными способностями. Курт был из тех, кто знал, что добьется любой цели, при этом не напрягаясь. Его мотив в жизни – любопытство, любопытство адвоката, привыкшего оспаривать привычные вещи. Возможно, это и есть ответ на вопрос, как Курт выбрал меня себе в друзья. Бедного музыканта из неблагоприятного района. Курта тянуло ко мне. И это было взаимно. Наверное, я олицетворял того привычного парня с акустической гитарой, которого стоило рассмотреть под другим углом, и выявить настоящие проблемы бедности. А заодно проявить любопытство к моей чувствительности к миру, к парящему разуму творца, выйти за предел формул и сложных чисел. Оставить все привычное для себя и семьи. Перестать контролировать жизнь, покупая каждый год страховку. Выйти за рамки семейной логики Ольсенов. Создать новые ценности из чувств, музыки и снов. Из радости, тепла, и красоты. Распить ящик пива, и превратиться в пепел.

Курт принял мое предложение жить, как студент, выдвинутое перед самой поездкой из интереса к автостопу, и дешевым отелям, а не из уважения к моей самодостаточности. Он оплатил перелет из Аризоны в Стамбул. А дальше мы должны были жить по моим возможностям. Похоже, Курту было в кайф посмотреть: существует ли нормальная жизнь без денег. Курт согласился, что мы будем тратить ровно столько: сколько я могу себе позволить. Передвигаться на попутных машинах, питаться в ресторанах по приемлемым ценам, или снимать отели, где есть кухня. Но когда мы прилетим из Стамбула в Анталию – конечный пункт нашего путешествия по Турции, где мы будем участниками полумарафона, Курт потребовал, что хочет хотя бы один ужин провести в приличном ресторане. Точнее сказать: прожить привычный день короля. И я, пересчитав в голове свой мизерный бюджет, согласился.

– Но например Стивен Хокинг… Он смог доказать, что существуют параллельные вселенные. Это тот гений, про которого мы с тобой смотрели фильм у меня в Парадайз Вэлли. Ты еще тогда помню: посочувствовал его тяжелой судьбе инвалида.

– Помню, помню. И что ты хочешь этим сказать?

– Ну, если подсчеты сложных формул верны, то, он, скорее всего, жив. Только в соседнем мире.

– Который проходит параллельно с нашим? – я скептически воспринял этот бред. – Это если Хокинг все верно высчитал. А если ошибся?