Фараон. Книга 3. Полководец поневоле

Повернувшись к сундуку, я достал ещё два кошелька, положив их на стол.

– Подкупи их, – я прямо посмотрел на Небуави, – спроси, зачем им дары в храмы, если я могу золото дать лично им. Но, прежде чем я это сделаю, я хочу, чтобы они так исказили приказы верховного жреца, чтобы это мало влияло на меня.

– Этого может быть мало, мой царь, – с сомнением он посмотрел на два кошеля, – для такой сложной задачи.

– Обещай им золотые горы, чтобы согласились, если они это сделают, потом решим, как с ними будем рассчитываться, – ответил я, – намекни, что царь злопамятен и если будут сильно жадничать, то расчётом может послужить бронза, а не золото.

– Я понял, мой царь, – склонился он, – тогда последний вопрос. Могу я привлечь для столь деликатных дел главу своего рода и более уважаемых жрецов? Боюсь, что моя личность не столь значима в нашем сословии, чтобы жрецы других божеств серьёзно восприняли мои слова.

– Привлеки, – согласился я, – мы всё равно хотели поговорить с главой твоего рода. Пусть этот наш разговор начнётся с хороших новостей.

– Приложу все свои силы для этого, мой царь, – серьёзно ответил он, – могу я идти?

– Да, сначала у тебя поездка в Фивы, – подтвердил я.

Он склонился и вышел из комнаты.

Глава 3

Военачальники, получив моё разрешение, не стали откладывать уход, а приказали всем своим родичам готовиться выходить прямо завтра с утра. Понимая, что они одномоментно сбрасывают на меня все свои задачи, воины пытались хоть как-то сгладить этот момент. Первым пришёл Ментуиуи, привёл с собой двух человек, которые были у него в помощниках, но не относились к семье, а значит, не попадали под условия сделки. Он мне их представил и сказал, что, если я не против, они останутся и будут помогать мне. Я, естественно, согласился и пообещал поговорить с ними позже. Следом за ним пришёл Иамунеджех, вместе с шестью представителями тех купцов, которые осуществляли доставку для войска продуктов и скота. Пока они клялись мне в верности, он подробно и тщательно объяснял всё, что нужно было знать про обеспечение войска. К сожалению, все его помощники уходили с ним, поэтому, кроме представителей купцов и информации от него, мне больше ничего не перепало. Вот так до самой ночи все военачальники сдавали мне свои дела, хотя я их об этом и не просил. Но, видимо, чувствуя за собой вину, они решили не бросать меня как есть, а предоставили минимальный набор информации, которой я не владел, и немного людей, которые могли мне помочь в этом разобраться. Это точно было лучше, чем я думал сначала. Да, работы мне точно прибавится, но, с другой стороны, я теперь полностью погружусь в жизнь войска и буду знать о нём всё. Отгоняя от себя панические мысли, я держался за этот вариант как за спасительный, чтобы совсем уж не унывать от сложившейся ситуации.

Когда передача дел закончилась, Меримаат мне напомнил, что я просил собрать центурионов и они ждут меня внизу в общей комнате. Поблагодарив его, я с помощью Бенермерута переоделся и спустился вниз. Людей в несильно большом зале оказалось неожиданно много, и при моём появлении все разговоры разом затихли. Воины склонили головы.

Я прошёл мимо плотных рядов и сел на стул, оглядев собравшихся. Передо мной предстало многообразие лиц и оттенков кожи: от бледно-жёлтой и красной до терракотовой и полностью чёрной. Настоящее многонациональное разнообразие. Многие из них мне были знакомы лично: с одними я жил ещё в своём поместье, с другими встретился уже в бою. Среди них были даже керминцы из тех когорт лучников, что мы собрали совсем недавно из пленных, но, быстро поднявшись, они заняли эти весьма серьёзные посты в моём войске, хотя всего пару месяцев назад мы были с ними врагами.

– Мои воины, – обратился я к ним, когда напряжение на их лицах стало наиболее сильным, – сейчас многие из вас гадают, почему всадники получили отпуска, которые другим ещё не положены. Вы самые ценные кадры в моём войске, вам я могу доверить эту тайну.

Я сделал паузу и снова пробежался взглядом по лицам людей, они в большинстве были все очень серьёзны.

– Коварство жрецов и помощников царя Хатшепсут привело к тому, что родам всадников, которые служат у меня, пообещали землю. Каждый из вас знает её ценность, ведь именно земельные наделы я хочу раздавать по итогу тем легионерам, что честно отслужат свой 25-летний контракт.

Глаза многих расширились, на лицах появились улыбки. Раньше я специально не озвучивал этот бонус, оставляя козырь в рукаве, но раз Хатшепсут его достала, значит, и я могу обещать. А, как говаривал Ходжа Насреддин, за двадцать пять лет или осёл подохнет, или падишах.

– Пока это тоже тайна, я отдаю её только вам, как самым достойным, – продолжил я, полностью приковав к себе их внимание, – поэтому не будем судить наших боевых братьев за то, что они поставили благополучие своих семей выше служению царю. Мы с вами люди и это можем понять.

Я снова сделал паузу.

– Другое дело, будем ли мы это принимать? Если и я могу дать ту же землю?

Воины молчали, лица снова посуровели.

– Оставим это на их совести. Факт такой – мы остались с вами одни. Поэтому я жду от вас ещё большей дисциплины и самоотдачи, чем раньше. Вы моя опора, вы должны стать ещё сильнее, чем раньше. Чтобы вам помочь в этом и распределить часть обязанностей, завтра огласят приказ о вводе в войске новых должностей опционов, которые будут вашими заместителями. По два в каждую когорту. Так что выберите себе помощников, у вас наверняка среди деканов контуберий есть кого выбрать на этот высокий пост. Они будут вашими руками, поэтому не ошибитесь в выборе и помогите мне в эту тяжёлую минуту, когда мы с вами остались одни.

Я замолчал, а все как один центурионы, кое-кто даже со слезами на глазах, приложили кулаки к сердцу, давая мне молчаливую клятву.

– Благодарю вас, мои воины, – я покивал и обратился к скромно стоящему позади моего стула ювелиру.

– Небсений, всё готово?

– Конечно, мой царь, – склонился он, показывая на три больших сундука рядом с собой.

Меримаат и Бенермерут по моему знаку подошли к сундукам и, кряхтя, подтащили первый ко мне ближе. Центурионы с любопытством смотрели, как я его открыл и вытащил оттуда кожаный пояс – балтеус. Выполненный из дорогой, хорошо выделанной телячьей кожи, он имел кольца под подвеску ножен гладиуса, а впереди пять спускающихся вниз кожаных лент с золотыми круглыми бляшками.

– Отныне ношение таких поясов будет прерогативой только воинов, служащих мне, – я поднял пояс в руках и показал им красоту. Мне самому понравилось, как мастера и Небсений сделали его по моим наброскам. – Эта версия с золотыми бляхами будет отличительным знаком центурионов. Его ношение будет не только показывать всем окружающим ваш статус, но и даст разрешение даже в мирное время не кланяться вашим военачальникам и мне. Вы – элита войска, и этот отличительный знак будет сразу выделять вас в толпе простых людей. Именно потому, что пояс будет давать такие права, обязанности на его владельца возлагаются не меньшие. Его потеря будет жестоко караться, вплоть до смертной казни.

Я оглядел собравшихся. Глаза всех были прикованы к предмету в моих руках и только что не горели в предвкушении. Я не стал их мариновать дальше.

– Хопи, подойти ко мне, – приказал, я и центурион моих личных двух сотен подошёл и замер, восторженно смотря на меня.

– Носи с честью, воин, – я лично опоясал его и застегнул пояс, а когда он выпрямился, Небсений передал мне кошелёк с золотыми монетами, который я вручил Хопи. Пребывая на седьмом небе от счастья, он вернулся в строй. Так, вызывая каждого по одному, я лично опоясывал их и вручал золото, повторяя одну и ту же фразу. В остальном процедура протекала быстро и при полном молчании. Вскоре передо мной стояли счастливые и довольные люди, рассматривая свои пояса.

– Позже балтеусы будут готовы для опционов, они будут с серебряными бляхами, деканы с бронзовыми, ну а легионеры станут носить медные, – напоследок оповестил их я, – это всё будет, но позже, когда мы вернёмся в моё поместье. Это всё, что я вам хотел сказать, идите и служите мне верно, воины.

Помещение задрожало от яростных и гордых криков, а также ударов кулаками по груди. Центурионы трижды прокричали здравицу мне, и я отпустил их, закончив этот долгий и трудный день. Когда зал покинул последний центурион, в нём остались только мои спутники, ювелир и Хопи с охраной. Я тяжело опустился на стул.

– Мой царь, давайте я постелю вам кровать? – ко мне подошёл Бенермерут, остальные молча стояли рядом.

– Ваши с Меримаатом подарки будут у меня позже, – я поднял на него взгляд, а потом посмотрел на парня, – я не забыл и вашу помощь.

– Мы не сомневались в этом, твоё величество, – Меримаат низко мне поклонился, и его движение повторили все, кроме Хопи и охраны.

– Тогда спать, утро вечера мудренее, – сказал я, тяжело поднимаясь. Только сейчас, когда всё закончилось, я почувствовал, как же сильно устал.

***

Утром Бенермерут меня разбудил, сказал, что прибыли купцы, нужно было посмотреть качество привезённых продуктов и оплатить их. В том числе там было много хлеба и вина, ведь в городе планировалось празднование. Меня хватило ровно на час такой работы, после чего я, тщательно скрывая раздражение, сказал Бенермеруту:

– Пошли гонца в поместье, пусть к нам приедет Рехмир с помощниками, хватит ему уже прохлаждаться.

Воспитатель, тщательно скрывая улыбку, низко поклонился.

Осмотр всех продуктов занял ещё два часа, после чего я поручил оплатить Небсению все счета, и купцы с большим удовольствием взяли золотые монеты. Я сопроводил их вручение словами:

– Увижу, что кто-то из вас их плющит, самого камнями сплющу.

Меня тут же заверили, что среди них подобных идиотов нет, а тех, кто занимался уродованием монет, давно отстранили от поставок мои военачальники.

Закончив с купцами, я вернулся в дом и наконец позавтракал. После чего Бенермерут, старательно пытаясь оставаться спокойным, сообщил, что все всадники покинули город.

– Скатертью дорога, – буркнул я, на что они с Меримаатом вздрогнули, поскольку явно подумали, что я их проклял. Убеждать в обратном я, конечно, не стал.

После завтрака я пошёл проверить, как обстоят дела с войском, и был удивлён тем, какую активность развели центурионы, замотивированные мной вчера по самые уши. Они выбрали себе опционов из деканов, и то тут, то там я видел, как они показывают и объясняют им новые обязанности. Причём у всех центурионов золотые бляхи на поясах явно были ещё и специально начищены. Так ярко они блестели при свете утреннего солнца, что притягивали взгляды всех без исключения: как наших военных, так и гражданских, которые, открыв рты, осторожно следовали за военными и рассматривали красивую, функциональную вещь, на которую военные переместили свои гладиусы с прошлых подвесов. Не видеть этого они не могли, что ещё больше придавало им веса в собственных глазах от обладания вещью, которой ни у кого больше не было.

Я же, забрав тех помощников, что мне оставили, старался успеть везде, всюду, да ещё и в нескольких местах одновременно. Нужно было распределить поступающую провизию равномерно по когортам, дальше центурионы всем занимались сами, потом встретиться с музыкантами и артистами, чтобы передать им часть вина и хлеба, и при этом ещё успеть проконтролировать, как идёт обучение новичков. Чтобы легионеры совсем уж не обленились от подобной сытой жизни, пришлось вернуть муштру, поскольку бездействующий и не занятый никакой деятельностью солдат оказался вечным источником проблем.

Носясь по городу словно бешеная торпеда, я уже к обеду был раздражён и взбешён. И это мне ещё повезло, что войско было просто на постое в городе, а не двигалось на марше! С этими мыслями я отправился обедать, перебирая в уме то, что нужно будет сделать через неделю, когда мы оставим этот город.

Уже вечером к нам с Бенермерутом пришёл смущённый Меримаат, который сказал, что отец прислал ему сообщение вместе с гонцом, в котором отразил наш с ним разговор и спросил, не буду ли я против, если он поедет посмотреть свой новый дом. Делать было нечего, я не знал, зачем Усерамон так торопит события, но, конечно, отпустил его. Меримаат долго меня благодарил за такой ценный подарок, за который я ещё даже не расплатился с визирем, но приходилось делать важный вид и говорить, что это пустяки. Счастливый молодой человек забрал одну из колесниц и поутру покинул нас в сопровождении охраны, поскольку увозил с собой очень много золота и подарков, которыми я осыпал его за время похода. Со мной остался только Бенермерут.