Фараон. Книга 3. Полководец поневоле

– Мой царь, – лицо Ментуиуи стало печально, – тогда умоляю, убейте только нас. Воины невиновны в том, что мы отдадим им такой приказ.

– Ментуиуи никто не ослушается моего слова, – я с раздражением в голосе ответил ему, – вы меня предали самим фактом того, что не сказали о поступившем предложении, предпочтя, словно крысы, шушукаться за моей спиной. Если бы вы сказали, мы могли бы найти выход, я уверен в этом.

– Что ж, твоё величество прав, – Хоремхеб первым поднялся на ноги и, остановив дёрнувшегося было Хопи жестом, вытащил из-за пояса свой жезл легата Второго легиона. Сделав два шага, он положил его мне на стол.

– Вручаю свою жизнь и жизни своих офицеров в руки моему царю. Но при всей своей ненависти к Сененмуту и несправедливости, которую видел от царя Хатшепсут, я не могу лишить свою семью и род возможности получить землю.

Военачальники согласились с ним и, поднявшись на ноги, также положили свои символы власти на стол, оставшись стоять передо мной.

– Вверяем свои жизни в руки твоего величества, – обречённо сказал Иамунеджех, – мне нечего добавить к словам Хоремхеба. Земля в нашем царстве слишком ценное приобретение для рода, моя жизнь и жизни моих всадников ничего не значат на этом фоне.

Я хоть и был на них сильно зол, понимал, о чём он говорит. Из-за того, что всей землёй в Египте владел только фараон, одаривая ею особо отличившихся или своих приближённых, ни за какие деньги мира её невозможно было получить иным способом. Она не продавалась и не покупалась, поэтому, даже отдай они всё, что заработали в этом походе, ни метра земли они бы без разрешения царя Хатшепсут не получили в своё пользование. Отлично зная это, прибывший на переговоры с военной кастой Сененмут или его представитель, как представитель действующей власти, нагло их этим шантажировал. Это я прекрасно понимал, но также было и осознание того, что в следующий раз они могут так же договориться о том, чтобы убить меня за какие-то очередные плюшки для себя. Здесь ведь был важен не сам факт ведущихся переговоров, а то, что это происходило тайно, без уведомления. Причём я-то был в полной уверенности, что после пережитого и, главное, заработанного благодаря мне в походе эти люди будут мне преданы если не навсегда, то хотя бы на более длительный промежуток времени. К сожалению, холодный душ, который вылил на меня Усерамон, сообщив эти новости, здорово заставил пересмотреть свои взгляды на людей и особенно на такое понятие, как доверие.

Я посмотрел на воинов, стоящих напротив меня и ожидающих моего решения. Убить их я не мог, это плохо сказалось бы на моей репутации среди воинского сословия. Колесницы были самой серьёзной силой на полях сражения, а я пока не завершил формирование своих легионов под новое вооружение, что значило, что колесницы и те, кто ими управляет, были мне необходимы, обойтись целиком без них я на данном этапе не мог. А если это так, не нужно было им ничего озвучивать или выплёскивать своё негодование дальше, ведь я ещё днём решил, что, когда стану единовластным правителем, откажусь от услуг военных, которые руководствуются своими интересами и интересами своих родов, а не моими, перейдя на полностью профессиональную армию, подчиняющуюся только мне и оплачиваемую из государственной казны. Поэтому высказывать всё, что я о них думаю, было бессмысленно, это никак ситуацию не разрешало, а только накопило бы у них негатив в мою сторону. Зато я получил от этой ситуации целых два хороших урока: первый – не всё можно было в Египте купить за золото, есть более дорогой товар, а именно, земля, ну и второй – сколько и чего бы ты хорошего ни делал людям, всегда могут быть обстоятельства, которые заставят их тебя предать.

«Пока они мне нужны, буду для них благородным и всепрощающим царём, – определил я для себя дальнейшую линию поведения, – но я обещаю вам, вы увидите моё истинное к вам отношение, когда я возьму власть в свои руки».

Приняв решение, я успокоился и поднял на них взгляд. Они сразу напряглись, почувствовав в моей изменившейся позе, что я принял какое-то решение. Я потянулся, собрал все жезлы и, встав, положил их в свой сундук. Затем повернулся к ним.

– Легионерам каждые пять лет положены отпуска, – спокойно сказал я, – выпишите себе и всадникам, которые уходят с вами, их сроком на год. Этого времени, думаю, хватит, чтобы ситуация как-то изменилась.

Услышав моё решение, они на мгновение застыли, затем попадали на колени, кланяясь в пол.

– Идите, не заставляйте меня передумать, – чтобы они не догадались о том, что я уже решил их дальнейшую судьбу, напустил на себя снова недовольный вид. Это сработало, они стали благодарить меня за мудрое решение и, низко кланяясь, направились к выходу.

– Бенермерут, найди мне нашего жреца, пусть заглянет на огонёк, – позвал я воспитателя, и тот, склонив голову, тоже вышел из комнаты.

– Меримаат, – я повернул голову к грустному парню, который был свидетелем этого разговора, – собери центурионов обоих легионов, ближе к полуночи из тех, кто не уйдёт со всадниками. Мне нужна будет большая комната, стол, стулья и много еды с вином.

– Да, мой царь, – склонил он голову, – я всё выполню.

Тут он замялся и неуверенно сказал:

– Может, тогда стоит отменить мой уход? Мне не хочется оставлять твоё величество в одиночестве.

– Спасибо за предложение, Меримаат, – я отрицательно покачал головой, – но у меня останется Бенермерут, а с твоим отцом мы уже обо всём договорились. Я не хочу менять планы.

– Но, если твоему величеству я понадоблюсь… – он сделал паузу.

– Конечно, я тебя позову, – улыбнулся я, хотя не сильно видел, чем он мог мне сейчас помочь.

Меримаат поклонился и ушёл, а я погрузился в пучину мыслей, которые роились в голове, пытаясь охватить масштаб проблем, которые на меня обрушились. Основными сложностями при уходе всех военачальников была как потеря колесниц, так и то, что я разом терял всех, кто управлял войском и обеспечивал его существование. Мне лично теперь нужно будет заниматься всем, а это представлялось весьма непростым занятием.

– Мой царь, – услышал я голос жреца, который осторожно вошёл в комнату, застав меня за столом в глубокой задумчивости.

– Небуави, проходи, – я отнял от щеки руку, на которую опирался и пригласил его подойти ближе к столу. Жрец поклонился мне и застыл, ожидая, что я скажу.

– Мы недалеко от Фив, – обратился я к нему, – поэтому у меня будет пожелание к тебе. Возьми из обоза осла, повозку и посети наших общих знакомых. Мне нужно знать, сколько готово комплектов легионеров сейчас и где я могу их забрать. Ну и, конечно, они могут уже сейчас направить Рехмиру архитекторов и мастеров для постройки обещанного мне дворца.

– Слушаюсь, мой царь, – склонил он голову, внимательно меня слушая.

– Ну и главное, покрутись в храме Амона, поузнавай новости, – сказал я, – когда вернёшься, я дам тебе следующее задание. Пока мы особо ничем не заняты, ты по возвращении отправишься в Абидос и наберёшь себе в храме трёх помощников: ответственных, инициативных, умных. В общем, по своему образу и подобию.

Против воли на лице жреца от моей похвалы расплылась довольная улыбка.

– Благодарю твоё величество за такую высокую оценку моих скромных способностей, – сказал он.

– Ты заслужил, – я встал, достал из сундука кошель, полный золотых монет, и положил его на стол, подтолкнув к нему ближе, – это тебе на расходы. Не стесняй себя в средствах, покупай знакомым вино, развязывай языки. Если кому-то из верховных жрецов нужно будет преподнести подарок для лучшего отношения к тебе, смело покупай.

– Я понял задачу, мой царь, – склонил он голову.

– Тогда на этом всё, – видя, что он мнётся, я озадаченно спросил, – что-то ещё, Небуави?

– Эм-м-м, я хотел спросить, а в какие храмы твоё величество сделает пожертвования после возвращения с такой великой победой? – смутился он. – Информация об этом сильно поможет мне в разговорах со жрецами.

Тут я задумался. Я помнил, что это была обычная практика для этого времени, причём жречество охамело вконец, их аппетиты стали расти, и чем была выше военная добыча, тем большую часть фараоны отдавали в храмы различных божеств. Храмов было много, добыча хоть и большая, но, если всем раздавать, самому ничего не останется, а алчные жрецы требовали ещё и ещё, в итоге на какой-то период даже перетянув на себя реальную власть в Египте. Было время, что они даже решали, сколько времени править фараону, убивая затем неугодного им и ставя следующего. Такое развитие событий мне было совсем не нужно.

«Ну, совсем уж ничего не давать было бы, наверно, неправильно, – всё же решил я, – а из знакомых богов у меня только Бастет и Осирис».

– С Бастет и Осирисом у меня особые отношения, в их главные храмы я и сделаю подношения, – озвучил я своё решение жрецу.

Он выпучил глаза за меня.

– А как же главный фиванский храм Амона-Ра?! – искренен изумился он. – Всегда происходил большой праздник, когда цари возвращались после военных походов и преподносили дары главному божеству.

– Небуави, у нас со жрецами этого храма непростые отношения, – очень аккуратно ответил я, – а пока это так, бог обойдётся без моих даров.

– То есть, если жрецы изменят своё отношение к твоему величеству, мой царь передумает? – осторожно поинтересовался я.

Тут настала моя очередь удивляться.

– Небуави, ты чего-то недоговариваешь, – я внимательно на него посмотрел, – ты с кем-то разговаривал по этому поводу?

Жрец смутился и низко мне поклонился.

– Каюсь, мой царь, разговаривал, – признался он, – огромные захваченные богатства и перспектива в этот раз остаться вообще без даров сильно тревожат тех жрецов бога Амона, которые находятся не в очень хороших отношениях с нынешним верховным жрецом. Они вынуждены поддерживать его, но поверьте, мой царь, золото является тем соблазном, от которого трудно отказаться, особенно когда оно проходит мимо тебя лишь по причине плохих отношений между несколькими людьми.

– Да ты что?! – моему изумлению от подобных новостей не было предела. – И сколько той оппозиции и на что она способна?

– К сожалению, пока царь Хатшепсут поддерживает большинство жреческого сословия, оппозиции среди жрецов не сильно много, – явно честно ответил он, – но, скажем так, со мной консультировались, не смягчит ли свою позицию твоё величество, если распоряжения верховного жреца в храмы других номов будут спускаться, так сказать, со значительно смягчёнными формулировками.

Мои глаза расширились.

– У них есть такая возможность?

– Третьему жрецу и главе канцелярии главного храма Амона будет нетрудно это сделать, – улыбнулся Небуави.

Я погладил подбородок. Предложение было заманчивым, что ни говори. Можно было не устранить последствия приказов Хатшепсут, но хотя бы их сильно смягчить, что в моём положении являлось неплохим вариантом.