Тетрадь с гоблинами

– Вы… А как?

– Животные. Но к твоей невежественности мы вернемся позже. В остальном – все ясно, как день. Когда ты в первый раз ко мне пришел, с друганом своим, я уже заметил, что ты не от мира сего… Рахт, или как бишь его, – просто инструмент. Винтик, знаешь ли. А вот ту Тетрадь тебе не следовало брать в руки.

– Вас забыл спросить.

– Дай мне ее.

– Нет.

– Что?

– Я сказал: нет!

Он хочет меня обмануть, пытается выманить самое драгоценное, что у меня есть.

– Не отдам! – крикнул я, сжимая в руках рюкзак, как мать – ребенка.

– Плохо дело… – проговорил дядя Витя. – Выручать надо пацаненка. Пацаненок – это ты, если что.

– Себя выручите.

Обстановка накалялась. Как по команде, в комнате возник Стэнли. Арбитр, призванный рассудить наш спор, он явился из ниоткуда, абсолютно реальный, даже более реальный, чем я. Полные ярости глаза освещали комнату смертоносным пламенем.

– А-ар-р-р! – зловеще зарычал он. Мои колени подкосились. Я испытал и страх, и благодарность. Хотелось, чтобы Стэнли расквитался с дядей Витей за его дерзость, и в то же время – сбежать подальше от этих клыков. Дядя Витя не разделял моих эмоций. Он сощурился, внимательно разглядывая нового гостя, как некую диковинку.

– А-а-а-ар-р-р-р-р! – еще агрессивнее и громоподобней зарычал корф. С полки упала пустая бутылка, покатилась по ковру и стукнулась о другую бутылку. Я сполз вниз, спрятался за креслом. Дальше – только кровь и смерть.

– Ар-р-р…

Стэнли сделал шаг к дяде Вите. У монстра выросли когти, взбухли шипы, но полицейский из древней Орвандии не смутился. За очередным рыком и шагом Стэнли ничего не последовало. Он остановился. Не напал.

Чего он ждал? Абсурдная ситуация. Сюжет, которому не придумали продолжения. Стэнли, ты чего? Действуй! Или умри, что ли. Наконец дядя Витя вымолвил:

– Ты, правда, думаешь, что я собираюсь с тобой сражаться?

– Р-р-р-р! – было ему ответом. И только!

Я даже заметил в глазах монстра растерянность.

И вдруг дядя Витя расхохотался. Корф явно не понимал смысла этих звуков. Подумал, вероятно, что это тоже рык, и ответил так громко, что у меня заложило уши. Но этим он вызвал новый приступ смеха у противника. Дядя Витя смеялся с хлюпаньем и хрюком, так заливисто, как ребенок, впервые услышавший понятный ему анекдот. Стэнли стоял наготове, не зная, что ему делать – то ли разорвать этого дерзкого человека, то ли рыкнуть еще пару раз. Да вот толку-то?

– Дядя Витя… – шепнул я, – что происходит, мерзавец?

– Подожди, малец, – ответил тот сквозь смех и слезы. – Сейчас все закончится.

И действительно. Так же внезапно, как появился, Стэнли исчез.

От безудержного веселья (а может, это действие алкоголя?) дядя Витя раскраснелся. Он подобрал с пола бутылки и поставил на стол.

– Он похож на тебя. Совершенно не понимает, что делать! Мается себе, старается что-то. А толку – пук. Ты его нарисовал, да?

– Я только контуры очертил…

– Ага. В этом и причина сходства. Ты думал, что он твой защитник? Поверь, малыш, пока сам не поймешь, кто ты, все твои двойники во всех мирах будут слоняться как потерянные.

Я не ответил. Не из-за шока, не оттого, что обиделся. Со мной случился приступ. Я упал на пол, испытывая сильнейшую боль в области всего. У меня не получилось закричать: страдания блокировали все, кроме боли.

– А вот это уже посерьезнее… – сказал полицейский. – Это тот, который последний, да?

– Рахинд… – с трудом проговорил я.

– Корфы. Премерзейшие враги человека.

– Сделайте… что… нибудь…

– А что я могу? Это ты его впустил. Не я. Хотя постой-ка.

Он подошел ко мне, склонился, как над больным, и вдруг – залез в карман! Подлый злодей, вор, грабитель! – хотел закричать я, но не сумел. Дядя Витя что-то понажимал, приговаривая: «Никак не привыкну к этому двадцать первому веку…». Услышав гудки громкой связи, я понял: он кому-то звонит.

– Да, сынок? – прозвучал голос мамы.

– Ма-ам…

– Все хорошо? Голос у тебя нездоровый какой-то.

Ее незримое присутствие придало мне сил. Я встал и выхватил у дяди Вити телефон.

– Все хорошо. Да. Как ты?

– Как тебе сказать… Правду?

– Правду.

– Меня отказались принимать в «Антиму». Но это ладно, ерунда… Мне не привыкать. Но – отца выписывают. А это ужасно. Что-то они там напутали, операцию делать не будут. Ужас, что всё это происходит. Уже завтра он должен поехать домой.

– Я понял, мам. Постараюсь сделать, что смогу.

– Что? Дим, езжай домой. Все нормально. Справимся как-нибудь.

– Пока, мам. Я тебя люблю.

И положил трубку.

– Вот видишь, – сказал дядя Витя. – Без любви существо, тобою овладевшее, покорит тебя в считанные часы. А с нею ты уж как-нибудь протянешь. Но это лишь временное лекарство.

– Что мне делать?

– Мы отправимся туда, где ты нашел Тетрадь. Но, друг мой… Эта прогулка может стать для тебя последней. Да и не уверен я, что ты доедешь. Скурвишься по дороге, зуб даю. Отдашь артефакт?