– Передавай привет Стэну.
– Кому?
– Корфу. Твоему спасителю.
– А. Ага. А почему Стэн?
Я пожал плечами, Рома тоже пожал плечами и удалился из класса.
– …Кроме строений, – рассказывал Валентин Павлович, – от орвандцев нам досталось кое-что важное, благодаря чему мы можем судить о темных пятнах истории. Кто подскажет, о чем я говорю?
– Деньги, – сказал Крупный.
– Одежда? – спросила Алиса. – Платья?
– Систематические письменные свидетельства… – начал Угрюмов, но я его прервал.
– Фольклор, – сказал я. И нет, это не было магическое озарение, просто я действительно понял, к чему клонит Валентин Павлович и удивился, что тот же Угрюмов не ответил раньше меня. – Устное народное творчество. И мифы.
– А о чем повествуют мифы в первую очередь?
– О происхождении мира.
– Верно! Очень верно. О мире, о человеке и о богах. Орвандцы верили, что божества покровительствуют эмоциям. Скажем, бог страха Сиамон в представлении древних нисходит в Амелиен[20 - Амелиен, буквально – «дом под небом», место обитания человека.], когда человек испытывает ужас, встречая, например, волка. А кто подскажет Валентину Павловичу, какие боги были (или есть) у других цивилизаций?
– Марс – бог войны у римлян, – ответил Угрюмов. – Мне пятерка?
– Нет. Но ответ правильный. И в этом – грандиозная разница между нашими народами. Если греки объясняли гром и молнию гневом Зевса, то орвандцы объясняли не само это явление, а свои ощущения от него. Так вот. Одна из легенд гласит, что Бьенфордский Шар – и есть обиталище богов.
– Он раньше всегда светился? – спросил я.
– Так гласят легенды. Боги жили – он горел. А потом они перестали жить. И Шар перестал гореть. Почему он загорелся снова? Уж не вернулись ли к нам древние боги Орвандии?
* * *
Позвонил Рома. Я нагнулся под парту:
– Ты че? – прошептал я. – Урок же.
– Канон, я в туалете, ты должен это увидеть!
– Уверен, что мне это надо? – осторожно спросил я.
– Иди сюда скорее!
К парте подошел Валентин Павлович.
– Дима, у тебя все в порядке? Ты там чего ищешь, знаний?
– Нет, Валентин Павлович, – я вылез из-под парты. – Мне срочно надо выйти.
– Подожди, когда твой друг вернется.
Но я встал.
– Нет… Извините, мне правда нужно.
Я выбежал из класса и спустился на первый этаж. Толкнул дверь в туалет. Рома как загипнотизированный смотрел на корфа и дрожал.
– Охренеть, – вырвалось у меня, – это как так?
– Вот так, – монотонно ответил Рома.
Корфа дорисовали. Виртуозно. Детализировали фигуру, добавили такие натуральные цвета, что корф, казалось, вот-вот сойдет со стены. Ярко-красные глаза выглядели точь-в-точь как на стоп-кадре видео вчера вечером.
– Страшный, – бормотал Рома.
– И тень реалистичная.
– Клыки такие острые…
– А пальцы здорово нарисованы.
Рядом с корфом на стене было что-то написано.
Я подошел ближе.
“Его оживят во имя Орвандии”
Почерк – как на страницах в Тетради. Поймать логическую связь пока было трудно, но очевидно, автор этого рисунка – и есть ее первый владелец.
– Что это значит?.. – спросил Рома.
– Могу сказать только одно: нарисовано лучше, чем было.
– Это не имеет значения. Скажи мне: что значит “оживят”?
– А ты чего у меня спрашиваешь? Спроси у того, кто это нарисовал.
– А кто нарисовал?
– Не я.
– И не я.
Я открыл воду в раковине и умылся.
– Рома, мне надо тебе кое-что рассказать.