Тетрадь с гоблинами

БАЦ!

Мне в голову прилетел огрызок яблока. Треск в наушниках оборвался, надпись на развороте исчезла. Я обернулся. Главный подозреваемый – Тема Крупный – сосредоточенно дремал.

Я снял наушники. Постойте… Что-то не клеится. Я ведь сижу у окна, справа от него. Окно закрыто. А яблоко… Прилетело слева. Понимаете? Виновник не в кабинете, снаряд прилетел с улицы. Я повернул голову и обнаружил, что улицы за окном нет.

– Э, – сказал я.

За деревянной рамой был еще один класс. Как будто вплотную к нашей школе пристроили еще одну, и сделали это за секунду.

Там, за партами, сидели незнакомые ученики; у доски вел урок учитель. А на меня глумливо смотрел школьник с разноцветными глазами, крутя в руках яблоко. Я не испытал удивления или шока. Эта картина очаровала меня.

Действительность замерцала серой рябью.

Я оказался по ту сторону окна.

Глава 8. Маэстро альтернатив

Сижу в классе. В руке яблоко. Передо мной распечатки неоконченного романа. Я смотрю в окно и мечтаю.

– Каноничкин! – говорит учитель.

Встаю.

– Да?

– Что я спросил?

– Не знаю.

Я правда не знаю. Не слышал, а может – не хотел слышать. Осточертело. Хочу в далекие страны. Да и в ближние. А еще больше – в те, что существуют внутри меня.

– Кто бы сомневался, – говорит учитель. Его лысина тусклее, чем огонек в пыльных светильниках. – Яблоко убери. Ты в классе, а не в столовой. – И почти сплюнул: – Каноничкин.

Меня ничего не удивляет. Будто бы это нормально – оказаться в другом классе, в другой школе, с другими учениками. Я знаю их имена: со мной рядом Рома. А это, впереди, Вася. У меня разноцветные глаза. И серая судьба.

– Иди к доске.

– Я не готов.

– Ты у нас не пирог, чтобы быть готовым.

Учитель жестко бьет указкой по столу. Я кладу яблоко на парту, встаю. Слышу издевательский смех задних парт.

– Канон-лохотрон!

Мне кажется чужим то, что я вижу. И те, кого я слышу, – мне чужие. Я должен вернуться обратно, в свою школу, к Роме, к ребятам, к уроку Валентина Павловича. Но решимости нет. Сейчас все так, как должно быть.

– Всем молчать! – требует учитель, когда бесконечные шутки в мой адрес сливаются в монотонный гул оскорблений.

– Покажи на карте самую высокую точку Азии. Детский вопрос, рекомендую не оплошать.

Рома шепотом дает мне подсказку. Я смотрю на широкое полотно на доске, на карту мира, и не вижу высоких точек. Но я понимаю другое: с картой что-то не так.

Орвандия отсутствует. А ведь она должна быть прямо-о-о… Стоп. А где, собственно, ей следует быть? Я растерянно смотрю на учителя.

– Я… я не знаю, – говорю я.

– Это двойка, – отвечает учитель. – И это… – родителей в школу. Марш на место.

Учитель презрительно оглядывает класс в поисках новой жертвы. Я возвращаюсь к парте.

– Это Джомолунгма, – шепчет Рома. – Что с тобой такое?

– Ничего.

– Спятил? Тебя из школы попрут. Фреда уже поперли, но он тупой был.

– Может, и я тупой.

– Ты просто в облаках витаешь.

Кто-то хватает спинку моего стула и, когда учитель отворачивается, начинает дергать. Я держусь за парту, чтобы не упасть. Оборачиваюсь – и так сильно надеюсь, что это Тема Крупный, настоящий Артем, и что я снова в своем классе. Но нет. На меня смотрит и скалится гнилыми зубами незнакомый, долговязый, коротко стриженый тип с неприятным лицом.

– Че пялишься? – зло говорит он. – Отворачивайся.

Смотрю на учителя. Он ругает мою одноклассницу. Когда-то эта девушка мне нравилась, я даже был в нее влюблен.

– Ну? Я правильно понимаю, что в этом классе мне ничего толкового не расскажут? – спрашивает учитель. – Помяните мое слово: этот вопрос придется поднять на педсовете.

Я встаю и говорю:

– Я мог бы рассказать про Орвандию.

– Про что? – не понимает учитель. – Это из какого-то фэнтези? – И смеется: – Тебе еще и к школьному психологу пора, да?

Класс тоже смеется. Надрывается, точно это космически веселая шутка. А потом резко прекращает. Ровно в тот момент, когда учитель подходит ко мне вплотную и отвешивает пощечину.

– Ай!

В глазах вспыхивают звезды.

– Зачем вы… – начинаю я, но тут происходит совсем ужасное.

Увалень, шатавший мой стул, встает, подходит и тоже отвешивает мне пощечину. Следом за ним Рома поворачивается и молча бьет меня по лицу еще сильнее. А потом все остальные встают и надвигаются на меня.

Я вскакиваю. Листы моей рукописи разлетаются по всему кабинету. Что за флешмоб? Я бегу к выходу. Пощечины настигают меня. Они сыплются со всех сторон. С трудом уклоняюсь от одних, чтобы нарваться на другие. Щеки горят.

А те, кто меня лупят, молчат – не хохочут, не улюлюкают, не ругаются. Лица лишены индивидуальности, как и однотонная форма, напяленная на одноклассников. Я выбегаю в коридор. Бегу, позади слышу топот. Как спастись? Куда бежать?