Кремлевский клад: Cosa Nostra в Москве

– Я слушаю, профессорэ.

– Ничего нового и интересного для вас в архивах я не нашел. Где лежат московские клады – я не знаю.

– Вот те раз… Подробнее, пожалуйста.

– Тут я все для вас подробно написал… – Сизов провел ладонью по своим бумагам. – Вы потом, пожалуйста, почитайте.

– Я не люблю читать, можете унести это с собой.

– Дело в том, что многие бумаги из архива Фьораванти оказались утерянными после наводнения…

– Это следовало ожидать, профессорэ. Может, вы что-то скрываете от нас?

– Что я могу скрывать! Я вам тут все написал. Хорошо, не буду вас утруждать отчетом, я сам расскажу. Нашлись интересные исторические факты…

– Не надо исторические факты. Только про клад. Где нам его искать?

– Не знаю.

– А что вы тогда знаете?

– Не понимаю вас.

– Вы две недели жили тут на наши деньги. Вам были предоставлены все возможности.

– Господин Марио, прошу вас изменить тон. Кое-что новое об этом кладе я все-таки узнал. В моем отчете все написано.

– Что написано? К чертям ваш отчет!

– В архиве Фьораванти до наводнения имелся какой-то лист с планом, pingo consilium. Теперь его нет в тех бумагах. Возможно, на нем отмечено местоположение клада.

– Где этот план?

– Он унесен водами реки или затерян в чужих архивах.

– Вам придется его найти.

– Не понимаю…

– Вы останетесь у нас и будете искать этот план, пока не найдете.

– Вы забываетесь! – вскричал Сизов, переведя дословно на итальянский язык это любимое русское восклицание.

– Вовсе нет, – спокойно ответил Марио и ударил ладонью по кнопке изящного колокольчика на своем столе.

Дверь за спиной Сизова отворилась, и от этого звука у него пробежали марашки с поясницы до затылка. Он обернулся, когда вошедшие в кабинет остановились у него за спиной. Их было двое, они стояли у окна и против света, но одного из них он сразу узнал: блондин, с которым на прошлой неделе приезжал к ним в отель Марио. Второй был чернявый и незнакомый.

– Так вот, проф, вам придется остаться и продолжить работу.

– Я не могу. И я свободный человек.

– Теперь нет, не свободный.

– Вы что, всерьез хотите меня что-то заставить?

– Именно. Вы никуда отсюда не уедите.

– Вы спятили, Марио.

Сизов заметил, как Марио подал знак двоим за его спиной, и сразу почувствовал, как кресло выскочило из-под него, он полетел с него на пол и больно ударился затылком о блестящий наборный паркет. Он оставался лежать на полу, а Марио встал, перегнулся через стол и сказал сверху вниз:

– Это только начало, проф. Советую быть посговорчивее.

С сильной головной болью Сизов, наконец, поднялся с пола, и остался стоять, придерживаясь рукой за стол.

– Я обращусь в российское посольство. В полицию!

– Не советую.

– Что вы мне сделаете?

– Вам еще ничего. Но пока вы ищете этот потерянный план в архиве, ваша дочка поживет у нас.

– Вы преступник!

– Возможно. Но нам очень нужен этот кремлевский клад. Наш клад, нашей семьи. И вы найдете недостающий лист. Вы это сможете. Я вам даю на это еще две недели.

– А если не найду?

– Вы его найдете. Настраивайтесь только на победу.

– Но если его нет, если лист давно уплыл в море!

– Тогда вы больше не увидите свою дочь. Это должно быть вам совершенно ясно.

– Что вы такое говорите!

– Все то, что вы должны были услышать. Сегодня вечером ваша дочь переедет к нам. Разумеется, в гости, пока вы заканчиваете вашу работу. Вы сможете ее навещать каждый вечер после работы. Скажем, с семи до девяти. Никаких проблем. Но если вы ничего через две недели не найдете, то все станет много хуже.

– Что хуже? – Сизов так и стоял, оперевшись рукой о стол, покрытый бумагами его отчета.

– Тогда вы больше никогда не увидите своей дочери. Она умрет. Но это, надеюсь, не случится. Вам не стоит так огорчаться, это помешает вашей работе. Но сейчас вы сами напишите записку своей дочери, чтобы она собрала свои вещички и поехала с нашим провожатым.

– Вы с ума сошли!

– Или вы хотите, чтобы ее силой затащили в машину? Сначала перед этим побили, выволокли из отеля, а потом оставили на две недели взаперти? И, конечно, уже не на правах почетной гостьи. Вам такое больше по душе? Нет? Тогда вот бумага, ручка, и пишите.

– Что писать?