Разведу огонь
Испуганные ветки по ночам
Стучат в окно застенчиво и робко.
Чернила – прочь! В июнь недужный
нынче окунаюсь
И сам себе немного удивляюсь,
И небо узнавать учусь.
Крестить распятья сонных переулков.
По местам
Расставить имена, события и даты…
Да разве мы хоть в чём-то виноваты?
Всего лишь в том, что жизнь голубина,
Как будто в ней проснулась невесомость.
И я ломаю ветви пополам,
Я чту огонь, как вескую готовность
Прослыть героем завтрашней былины, –
Я строю храм у века на зрачке!
Так дети строят домик на песке,
Так письма доверяем мы кострам.
Взгляд с Воробьёвых гор
У трёх вокзалов, как всегда, ажиотаж:
К прибытью поезда спешат подать гвоздики,
Да чёрта с два кому сейчас продашь,
К цветам бесстрастны молдаване и таджики.
На Воробьёвых – царство шаурмы!
Хоть брали Персию и турка воевали,
Повсюду не трактиры – чайханы,
Где русский пирожок найдёшь едва ли.
На смотровой – сплошь иноземцев лица, –
Довольные, что им в Москве просторно,
Они любуются красотами столицы
И потешаются, взирая, как упорно
От самодержца бронзовой пяты
(Знай, златоглавая, кавказского данайца!)
Москва-река пытается уйти
С отчаяньем затравленного зайца.
«Сумасшедший старик под дождём…»
Сумасшедший старик под дождём
На центральном базаре танцует чечётку.
Изо дня в день, изо дня в день.
Так и слово моё – бьёт в виски каблуками
И на пролежнях жизни смеётся и пляшет
Изо дня в день, изо дня в день.
Эпохи родительских забот
Ветхий плед спасает меня от озноба времён
Изо дня в день, изо дня в день.
И всё это – чтобы я вновь снисходительно
корчил миру улыбки
С энтузиазмом добившегося успеха человека.
Изо дня в день, изо дня в день.
«Здравствуй, девочка…»
Здравствуй, девочка, милая осень!
Хоть и был я в твоих камергерах,
Нынче мысли о новых карьерах
В недалёкие дали уносят.
Я бы мог послужить тебе снова,
Да уж больно гадать не люблю:
Где синица, где быть журавлю…
Где полправды найду, где полслова.
«С такой откровенной небрежностью…»
С такой откровенной небрежностью
Взял белый билет у судьбы,
Что выучил ласки избежности
Без всякой при этом борьбы.
С такой мимолётной условностью
Я выжил, бытия хлопоча,
Что даже забыл о готовности
Не вкладывать в ножны меча.
С такой оголтелой привычкой
Меня повенчала строка,
Что я уже сам как кавычки,
Как стёртый каблук башмака.
Вена
Дух Габсбургов, туманно-величавый,
Прохладен, как старушечья постель,
Но Моцарта усмешка чуть лукава,
Да чопорна соборов канитель.