Под чужим именем

Я киваю. До меня это действительно дошло.

– Тогда где вагон?! – заорал вдруг Партизан, налившись вмиг кровью. Доктор сделал успокаивающий жест, но Партизан никак не мог уняться: – Мы тут весь город из-за тебя вверх дном перевернули, а ты…

– Заткнись, – тихо сказал ему Доктор. – Разберемся… Значит, тебя все же зовут Рифат?

– Да.

– Фамилия?

– Шигапов.

Партизан только взрыкнул.

– Не врешь? – с подозрением спросил Доктор.

– Нет.

– Умно. Где документы, вещи?

– На заводе.

– Так. А теперь расскажи, что у тебя за дела с вояками…

– Да не об этом все! – снова задергался Партизан. – Вагон, вагон – вот что важно!

Доктор устало вздохнул.

– Вся эта эпопея с вагонами, Партизан, очень дурно пахнет, как говорят за бугром. Смердит. Понимаешь?.. (Партизан слегка скис.) Я верю этому придурку, потому что он хоть и выдавал себя за пес знает кого, но вагон не подстегивал. За такие дела убивают, и он это знает.

Тут до меня дошло кое-что еще.

– Видимо, произошла ошибка, – сказал я. – Просто я отцепил на разъезде не тот вагон.

– За такие ошибки, – произнес Партизан зловеще, – знаешь, что делают?

– В прошлом году, – равнодушно сказал Доктор, – за похожую вещь виновного утопили живьем в азотной кислоте.

Мне стало дурно, однако я продолжил:

– Остальные вагоны находятся в известной вам войсковой части. В большом ангаре. Наверняка среди них и тот, что вам нужен.

Доктор с Партизаном переглянулись.

– Кто проверял? – спросил Доктор.

– Как кто? Желудь со своими…

– Идиоты, – зашипел Доктор. – Головы отрывать за это…

– Тогда какого черта сидим?

– Верно. – Доктор встал, вслед за ним поднялся Партизан, и все, кроме меня, направились к выходу.

– А ты, парень, – уже от самой двери обратился ко мне Доктор, – подумай еще немного. У нас тут неподалеку имеется небольшая химическая лаборатория, там наши телохранители часами могут наблюдать, как человеческий организм вступает в реакцию с кислотами и щелочами… Очень интересное занятие…

С этими словами Доктор удалился, закрыл за собой дверь, и я услышал грохот засова.

Я подтащил табурет, на котором недавно сидел Доктор, к узкому окошку, вернее, к щели под низким потолком, залез на него и начал внимательно разглядывать местность.

В живописном краю, однако, я очутился. Широкая долина, окруженная высокими скалами, покрыта бело-зеленым ковром цветов. Там и сям видны скрюченные фигуры людей. Что это они делают? И что это за цветы такие?

Я слез с табурета, взял эмалированное ведро и сделал несколько глотков теплой воды, отдающей какой-то дезинфицирующей пакостью. Ладно, хоть жаждой не морят… Но кормить явно не собираются. А зачем? Найдут они свой чертов вагон, и меня можно списывать за ненадобностью…

Стараясь выбросить из головы картины, которые мое воображение немедленно мне нарисовало, я начал мерять шагами свою комнату-камеру. Я проанализировал все происшедшее со мной и пришел к выводу, что приключение должно закончиться для меня довольно печально.

* * *

На следующий день я был разбужен рано утром, накормлен черствой лепешкой и извлечен из барака на свежий воздух.

– Так, слущай, – сказал «торпеда». – Нехер тебе дурак валять. Понял, да? У нас тут все такие жьэ чорты, как ты, работают…

У «торпеды» на груди висел укороченный автомат, похоже, «Узи». Да и кулачища у него были побольше, чем у тех, с которыми я познакомился вчера. Однако я попытался спорить, и в результате оказался в горизонтальном положении.

«Торпеда» направил на меня автомат.

– Вставай.

Я встал и пошел к небольшой толпе оборванцев с тупыми угрюмыми рожами. Они все держали в руках лопаты и кирки, а сопровождал их другой «торпеда» и тоже с автоматом, только с укороченной моделью «калашникова».

Я был почти уверен, что в меня стрелять тут никто не станет, но также понимал, что измордовать человека этим гориллам ничего не стоит. В душе у меня все кипело, но злился я еще и на себя, поскольку понимал, что я вовсе не так крут, как это мне иногда думалось раньше. Совсем не крут.

Я посмотрел по сторонам, опасаясь увидеть ту самую «химическую лабораторию». Здесь стояли несколько бараков, сложенных их того же глиняно-кизячного, очень, скажу, крепкого материала – видимо, для охраны и… рабов. Один домик выглядел посимпатичнее, имел даже занавески на окнах – это наверное, что-то вроде офиса. Два автоприцепа-цистерны, видимо, с водой. Полевая кухня. И все. А вокруг – белый маковый ковер, занимающий всю долину, до самых гор на горизонте, куда ни глянь. «Золотой треугольник», черт побери…

«Торпеды» вручили мне лопату, и я с другими товарищами по несчастью побрел к фронту работ – здесь для чего-то рылась значительных размеров траншея.

Я воткнул лопату в землю. Меня всего трясло от злости и – признаюсь – от страха. Если уж я умудрился попасть в рабство к кавказской мафии, то, наверное, так рабом и сдохну… И Танька ничего не узнает – Андрей Маскаев пропал в командировке без вести…

– Щевелитесь, суки! – взревывал иногда по-русски охранник. Рабы даже не огрызались – видимо, их отучили и от этого… Несмотря ни на что, мне стало интересно, каким образом они тут очутились. Создавая видимость усиленной работы, я попробовал обратиться к некоторым из грязных до отвращения личностей. Те лишь что-то бормотали на своем языке, и я отказался от попыток разговорить их; похоже, тут никто не знает русского. Поговорить с «торпедой»? Он-то знает… Ишь, расселся – на коленях автомат, в зубах сигарета. Последний герой боевика. Я на момент остановился и крикнул ему:

– Дай закурить!

Тот ошарашено уставился в траншею – видимо, такого он еще здесь не слышал. Впрочем, это не помешало ему подойти и больно пнуть меня в грудь:

– Курыть врэдно! – И заржать при этом.

Я зло сплюнул и продолжил работать, стараясь не думать о том, что будет, если я шарахну «торпеду» лопатой. Взрыв наверняка будет знатный, и я могу его не пережить.

Жарило солнце…