Искры среди теней

– Это ещё ничего. А как он называл свои тестовые протоколы? «Симуляция чувств».

– Что именно это значило? – детектив с интересом наклонился вперёд.

– Никто не знает, – ответил Маркус. – Он держал это при себе.

Кристина добавила:

– Он говорил, что машина должна понимать нас. Настоящее понимание, а не просто анализ слов.

Штольц усмехнулся.

– Звучит красиво. Только вот, кажется, это и убило его.

Кристина вздрогнула, но ничего не ответила.

– Скажите, – обратился к ним детектив, – были ли у Ревкина враги? Кто-то, кому не нравилась его работа?

– Мы ничего такого не замечали, – сказала Кристина. – Но он часто был напряжённым в последние месяцы.

– И кто бы не был, если всё время говорить о революции, – вставил Маркус.

Штольц сделал пометку в блокноте: напряжение, скрытность.

– Спасибо за ваше время, – сказал он, вставая. – Если вспомните что-то ещё, свяжитесь со мной.

Когда они вернулись в машину, Штольц несколько секунд сидел молча, погружённый в раздумья.

– Удивительное собрание коллег, – наконец пробормотал он.

– Их свидетельства полезны, – заметил ИРИС.

– Полезны? – переспросил Штольц. – Это всё равно что собрать половину пазла, но не знать, что изображено на картинке.

ИРИС наклонил голову, его экран мигнул.

– Вы правы, но это также соответствует вашей методике – полагаться на предположения и интуицию.

Штольц скептически усмехнулся.

– Ладно, умник. Давай вернёмся к этим чертежам. Кажется, Ревкин действительно играл с чем-то, что может «переписать правила».

ИРИС молчал, лишь вывел на экран изображения, найденные ранее. Штольц бросил на них взгляд, чувствуя, как странное предчувствие усиливается.

– Если это правда, – пробормотал он, – то нам ещё только предстоит узнать, как далеко он зашёл.

Комната, где они разместились, была погружена в полумрак. Только свет экрана ИРИСа и слабое сияние от его корпуса освещали пространство. Штольц привычным движением убрал пиджак на спинку стула, тяжело опустился в кресло и устало потер лицо.

– Итак, что у нас? – спросил он, обращаясь к роботу.

– Я завершил анализ недавно найденных зашифрованных файлов, – сообщил ИРИС, его экран мигнул, переходя на режим демонстрации. – Обнаружены архивные записи переписки Анатолия Ревкина с Маркусом Тейлором, учёным и бывшим коллегой.

На экране появилась серия писем. Штольц склонился ближе, чтобы прочитать.

– «Мы создаём не просто ИИ, а существо, которое сможет чувствовать, учиться через эмоции и понимать мир так, как это делаем мы», – пробормотал он, прочитав одну из строк.

– Это сообщение датировано восемнадцатью месяцами назад, – добавил ИРИС.

Штольц поднял брови.

– Что ещё они обсуждали?

– Маркус Тейлор описывает проект как попытку изменить границы понимания человечности. Основной акцент сделан на интеграции эмоционального отклика в архитектуру искусственного интеллекта.

Штольц с силой сжал губы, перечитывая сообщение снова и снова.

– Эти ребята действительно пытались сотворить что-то невероятное. Или что-то безумное, – пробормотал он.

ИРИС молчал, ожидая дальнейших распоряжений. Штольц пролистал переписку дальше.

Письма становились всё более откровенными. В одном из них Тейлор писал:

– «Мы близки к тому, чтобы доказать, что интеллект без эмоций – это ограничение, а не преимущество. Проблема в том, что инвесторы не разделяют нашего энтузиазма. Они боятся. Говорят о рисках, которые выходят за пределы технологии».

Штольц задумчиво постучал пальцами по столу.

– Боятся, значит, – пробормотал он. – Люди всегда боятся того, чего не понимают.

Следующее сообщение заставило его нахмуриться ещё сильнее.

– «Проект приостановлен. Давление со стороны инвесторов становится невыносимым. Они готовы остановить нас любыми средствами. Нам нужно быть осторожными».

– Это уже звучит как угроза, – произнёс детектив вслух.

– Уточните, – попросил ИРИС.

– Неужели это не очевидно? – Штольц махнул рукой на экран. – Давление, инвесторы, угрозы. Эти люди боялись, что проект выйдет из-под контроля.

ИРИС наклонил голову, анализируя слова.

– Вероятность того, что конфликт с инвесторами стал ключевым фактором в событиях, связанных с гибелью Ревкина, превышает семьдесят два процента.

Штольц криво усмехнулся.

– Спасибо, капитан Очевидность.

Чем глубже он углублялся в переписку, тем мрачнее становилась картина. Один из фрагментов привлёк его внимание:

– «Мы понимали, что создаём нечто большее, чем просто технологию. Это открытие может изменить всё, от научных парадигм до социальных структур. Но это и причина, по которой они хотят нас остановить».