Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

Наиболее жёсткой критике подвергся именно ленинский подход, дававший наибольший объём прав низовым звеньям системы советов и фабзавкомам на предприятиях

.

Лариным и Милютиным проект Ленина критиковался за чрезмерное преувеличение реальных возможностей рабочего контроля при недооценке значения центрального планирования. Один из авторов альтернативной платформы Ларин 9 ноября заявлял: «Опасность велика, ибо рабочий класс рассуждает так, что раз власть политическая в руках рабочих, то и вся экономическая власть (управление предприятиями) переходит к ним». В ленинском проекте, подчеркивал Ларин, «вводится нечто вроде «социализации земли» на фабриках и заводах, когда хозяином фабрики становится не предприниматель, а коллегия рабочих»

. Ларин предлагал своё понимание задач рабочего контроля – во-первых, это содействие снабжению предприятий, налаживание дисциплины труда и прочие широко распространённые формы деятельности фабзавкомов и контрольных комиссий; во-вторых, это невмешательство в права администрации и в организацию производства. Владельцам предприятий отводилась треть мест в регулирующих промышленность органах власти, делались другие уступки, в частности решения рабочих организаций на их предприятиях для них обязательной силы не имели

.

На позицию Ларина скорее всего влияло его видение общей экономической политики Советской республики, которое он излагал в те дни в центральной большевистской прессе. С предложениями Ларина по умеренному проведению рабочего контроля сочетались, в частности, сохранение частного капитала, сотрудничество с которым предполагалось вести путём принудительного синдицирования и образования крупных акционерных обществ, основой деятельности которых будет единоначалие, планирование, прибыль

. Вероятно также, что Ларин уже тогда обдумывал подходы к предложенной им несколько позже широкой национализации, поэтому и предлагал изначально сузить права фабзавкомов, поскольку революционной власти было бы легче бороться с «контрреволюционной» буржуазией, чем с пролетарскими организациями.

От ЦК металлистов с критикой в адрес проекта Предсовнаркома выступал А. Гольцман. «Рабочий контроль – идейный пережиток, – подчёркивал докладчик, – … нужно общее регулирование, а не контроль на отдельных предприятиях». «Никакого рабочего контроля нам теперь не нужно», – уверял он. Настаивая на государственном, а не рабочем контроле, Гольцман, однако, понимал утопичность подобных планов, поэтому предлагал ограничиться пока системой государственных мер, нацеленных на спасение промышленности Московского и Петроградского районов

.

Позиция Гольцмана была поддержана другим представителем ЦК металлистов А. К. Гастевым, ставшим впоследствии одним из вдохновителей упомянутой выше «платформы рабочего индустриализма», а также представлявшим ВЦСПС С. А. Лозовским.

Лозовский, в частности, требовал подчинить рабочий контроль регулирующим органам, созданным некоторое время назад Временным правительством, таким, как Заводское совещание и Экономический совет. Гастев также предложил опираться на хорошо зарекомендовавший себя институт Особых совещаний. По мнению Гастева, рабочий контроль мог превратиться в контроль «в своей хате». «Рабочая масса даёт порой образцы отсталой психологии, заботясь о снабжении только своих заводов и не видя дальше «своей колокольни», – заявил он. – … Надо приостановить издание этого декрета, чтобы не внести смуты в рабочую среду»

.

С похожими взглядами на совещании выступали и меньшевики. Как писал позже журнал московских рабочих-металлистов, они обвиняли большевиков в попытках ввести в крестьянской России социализм, уничтожить наёмный труд и санкционировать захват рабочими предприятий

. Так, с резкой критикой декрета выступил видный меньшевик, представитель профсоюза печатников М. С. Каммермахер (Кефали). «Декрет о рабочем контроле издаётся с демагогической целью: «кинуть кость», показать, что [что-то] делается, и в случае неосуществления свалить вину на контрреволюцию, мешавшую проведению декрета», – обрисовал он своё понимание планов большевистского руководства

.

Однако на этот раз ленинский проект получил существенную поддержку. В его защиту выступили руководители ЦС фабрично-заводских комитетов Петрограда Н. А. Скрыпник, Н. К. Антипов. Н. И. Дербышев

. Получили одобрение радикальные подходы к рабочему контролю и на местах. Жёсткую резолюцию принимает, например, 11 ноября 1917 г. экономический отдел Моссовета. В ней по итогам обсуждения проекта Положения о рабочем контроле признавалось необходимым, не дожидаясь выработки общегосударственного плана борьбы с разрухой, оказывать всемерное содействие московскому пролетариату в «деле развития его рабочей самодеятельности путём передачи всего административно-произодствен-ного аппарата в руки фабрично-заводских комитетов»

. Позиция местных органов рабочего представительства тем самым способствовала ускорению работы над проектом декрета, а заодно помогала максималистам добиваться уступок от «мягких» большевиков.

Заключительное обсуждение будущего закона о рабочем контроле состоялось на заседании ВЦИК 14 ноября. К тому времени, после названных выше правок, бывший ленинский проект, который теперь по сути представлял компромиссный проект фабзавкомов и Совнаркома, получил значительную опору в партийных верхах. Даже один из самых последовательных критиков рабочего контроля Лозовский согласился проголосовать за проект, если в создаваемые декретом учреждения войдут и профсоюзы, «чтобы поставить дело контроля так, как это соответствует интересам рабочего класса», то есть будут бороться за его централизацию

. Перешёл, после произведенных согласований, на точку зрения объединённого проекта и Милютин, выступавший теперь основным докладчиком по проекту. В своём докладе Милютин предлагал опереться на уже готовые формы контроля с тем, чтобы объединить их «в один стройный общегосударственный аппарат». Он пояснял, что «жизнь обогнала нас», поэтому необходим манёвр, уступка рабочим, с тем чтобы подойти к заветной цели централизованного социалистического производства с этой стороны

. Таким образом, на заседании ВЦИК спор шёл уже не о том, развивать ли рабочее самоуправление или нет, а о том, использовать его потенциал, пока невозможно наладить государственную плановую экономику, или этого лучше не делать, чтобы не разбудить в рабочих анархо-синдикалистские тенденции.

Доработанное Положение о рабочем контроле по результатам обсуждения было проголосовано и принято ВЦИК на том же заседании 24 голосами, против 10, и на следующий же день было обнародовано в печати.

4. Закон принят, борьба продолжается…

Бурные дискуссии и сшибка крайних позиций для декрета о рабочем контроле не прошли даром. По определению Ленина, он появился на свет в «беспомощном» и «случайном»

виде. Было совершенно очевидно, что век его долгим не будет

. Причина его нежизненности коренилась прежде в том, что принятый документ носил на себе сильный отпечаток сопутствующих его появлению споров. Он напоминал лоскутное одеяло, сшитое из обрывков различных противоборствующих в дискуссии платформ. От ленинского проекта из принципиально важных осталось только два положения – это распространение рабочего контроля на все предприятия, а не только на крупные, и обязательность решений органов рабочего контроля для владельцев. Все остальные положения, составляющие суть ленинского подхода к рабочему самоуправлению, такие, как ведущая роль местных Советов в его координации и возможность непосредственного осуществления рабочими контроля над деятельностью предприятий, минуя организации контроля, как уже было отмечено, либо совсем исчезли, либо были искажены сделанными поправками

.

Но не добились своего и сторонники жесткого государственного руководства над рабочими организациям. По мнению одного из них В. Ф. Плетнёва, по сравнению с декретами о земле и о мире, Положение о рабочем контроле было шагом назад. Сравнивая законы о земле и о рабочем контроле, он писал о первом как о мероприятии революции социалистической, тогда как «декрет о рабочем контроле, по его словам, – революция буржуазная». «С одной стороны, – пояснял он парадоксальное даже для того времени утверждение, – экспроприация экспроприаторов, упразднение частной собственности на землю и средства производства, с другой -сохранение принципа частной собственности – и лишь благая попытка причесать «в интересах регулирования» растрёпаннейший из всех способ производства». На основании этого он приходил к заключению о «полусоциализме» Октябрьской революции

.

В окончательном своём виде Положение от 14 ноября прежде всего не давало ответ на вопрос о характере движения за рабочий контроль: понимать ли его в плане развития самоуправления рабочих или только в плане атаки на буржуазные порядки? Если рабочий контроль означал централизованное управление экономикой съездом Советов и его исполнительными органами, то тогда рабочий контроль был не более, чем синонимом национализации и контроля при «рабоче-крестьянском правительстве». Если же рабочий контроль означал самостоятельность фабзавкомов в решении хозяйственных задач на своём предприятии, то это было уже совершенно иное. Так понимаемый рабочий контроль при определённых условиях мог вступить в конфликт не только с предполагаемым государственным планированием, но и с любой вообще практикой государственного регулирования экономики

. Управленцы-практики расходились и в том, следует ли начинать рабочий контроль снизу, путём развития инициативы самих пролетарских масс, или сверху, через вновь создаваемые государственные органы. Существенные разногласия были в понимании организационных функций рабочего контроля: то ли они должны осуществляться рабочими объединениями через их участие в соответствующих регулирующих госучреждениях, то ли рабочие сами должны были оказаться непосредственными организаторами производства

.

В этой связи уместно остановиться на распространённом в литературе мнении, согласно которому Положение от 14 ноября давало довольно стройную систему органов рабочего контроля, в центре которой стояли Советы, которым подчинялись высший и местные контрольные органы. На самом деле эта идиллия была очень далека от действительности. Согласно положению о рабочем контроле, регулированием экономики должны были заниматься и фабзавкомы, и вновь создаваемые контрольные комиссии, и профсоюзы, и Советы

, а если учесть Декрет ВЦИК и СНК об учреждении Высшего совета народного хозяйства от 2 декабря 1917 г., то сюда же добавлялись ещё и местные совнархозы, местные отделы труда и т.п.

. Как результат – дублирование, многоначалие и прочие пороки худших из бюрократических структур.

Почему же стороны столь сложно шли на компромисс? Только ли в приверженности своим убеждениям было дело? Последние исследования показывают, что дискуссия по основным принципам законопроекта о рабочем контроле имела ещё одну грань, и связана она с борьбой за власть. Как уже было оговорено, основным оппонентом ленинского подхода в начале дискуссии был Милютин -одна из ключевых фигур правого крыла большевистской партии. На протяжении 1917 г. правые неоднократно подвергали критике предложения Ленина, начиная с его апрельских тезисов и заканчивая курсом на вооружённое восстание. В литературе о послеоктябрьском периоде много говорится о деятельности левых, а вот о правых – почти ничего. Создаётся впечатление, что после ухода со своих руководящих постов, в знак несогласия с позицией большинства ЦК партии на переговорах с Викжелем, правые как течение, как группировка исчезают…

Что это совсем не так, видно из всего хода дискуссии о рабочем контроле и рабочем самоуправлении. Понятно, что для партии, на знамёнах которой были начертаны лозунги пролетарской революции, этот вопрос не был праздным. Наоборот, в какой-то мере он был базисным, определял подходы к многим другим вопросам. В частности, к вопросу о революционной власти. Полемика о рабочем контроле показывает, что правый большевизм после ухода правых из ЦК, Совнаркома и руководства ВЦИК не только не исчезает, но пытается «взять реванш», навязав свои подходы к организации власти. Подтверждением этому служит, что сразу же вслед за принятием положения о рабочем контроле не менее жаркие столкновения произошли в ходе принятия декрета о Высшем совете народного хозяйства. Две эти дискуссии могут и должны рассматриваться как нечто единое не только в силу взаимосвязанности обсуждавшихся проблем, но хотя бы уже потому, что декрет о ВСНХ в какой-то мере можно считать одним из проектов организации рабочего контроля. В его основу легла платформа ЦС ФЗК в период обсуждения Положения о рабочем контроле.

Сюжеты, связанные с подготовкой и проведением декрета о ВСНХ, проанализированы А. Л. Филоненко. Хотя в его работе нет широких политических обобщений, неизбежных в случае анализа хода дискуссии о рабочем контроле в первые месяцы существования Советской власти в целом, но позиции сторон, прозвучавшие при конструировании высшего экономического органа Советской Республики, показаны историком блестяще. Он совершенно верно подметил тот далеко не случайный факт, что в руководстве ВСНХ в короткий срок концентрируется целая плеяда партийных деятелей, которых вполне можно считать наиболее яркими фигурами правого большевизма: Милютин, Ларин, А. М. Рыков, В. П. Ногин и др. Филоненко полагает, что они пытались через Высовнархоз реализовать свои представления об управлении страной. Основное положение их плана, по мнению исследователя, строилось на убеждении, что в Советской Республике экономика должна преобладать над политикой. Отсюда следовал вывод, что ВСНХ должен стать центральным органом власти, органом экономической диктатуры пролетариата, тогда как СНК должен оставаться органом только политической диктатуры. И тот и другой орган должны были формироваться независимо друг от друга парламентом, роль которого выполнял ВЦИК и у руля которого в первые после II съезда Советов дни стоял Каменев. Как показывает Филоненко, хотя Ленину и тут удалось отбить атаку и создать ВСНХ при Совнаркоме, борьба за привилегированное положение ВСНХ среди прочих советских ведомств, попытки подчинить именно ему все экономические наркоматы растянулась на долгие месяцы, что не могло быть простой случайностью

.

Понимание, что за столкновением мнений по рабочему вопросу после Октября 1917 г. стояли отнюдь не только теоретические разногласия, способно существенно прояснить их упорный и бескомпромиссный характер. Вместе с тем, борьба за власть, за собственность, за привилегии никогда не ограничивается только верхами. Неопределённость по одному из наиболее принципиальных для нового режима вопросов способствовала расширению фронта дискуссий, переходу их в новое состояние. И если первоначально своё видение послереволюционного устройства высказывали преимущественно верхи партии, то со временем дискуссия распространялась на широкие партийные массы, точнее, на среднее звено партийного и нового хозяйственного аппарата. Фактически не затихая, она продолжалась всю зиму 1917-1918 гг. В ходе неё свою позицию обозначили отраслевые и региональные рабочие организации, советские и хозяйственные органы и партийные организации губернского и уездного уровней. Одна сторона в этой дискуссии придерживалась мнения, что контроль, как политика государственная, должен осуществляться Советами, другая склонялось к тому, что органы рабочего самоуправления сами должны осуществлять контроль через свои общероссийские центры независимо от Советов, тем более что ещё на Всероссийской конференции фабзавкомов рабочие комитеты были торжественно провозглашены «естественными органами рабочего контроля внутри предприятий»

.

Тон дискуссии задавали металлисты. Уже 16 ноября 1917 г. обсуждение этого вопроса провёл Московский областной комитет рабочих-металлистов, на котором его руководители Б. Козелев, Косиор и Козин добивались передачи в ведение профсоюзов экономических отделов при местных Советах. Представитель же центра М. Томский, не возражая в принципе, чтобы рабочий контроль исходил от самих рабочих организаций, категорически возражал против того, чтобы профсоюзы брали на себя ответственность за управление производством, чтобы не оказаться в положении рабочего и одновременно хозяина

. Затем тот же вопрос поднимался 23 ноября 1917 г. на Первой конференции фабзавкомов металлообрабатывающей промышленности

и 1 декабря 1917 г. на заседании Центрального бюро профессиональных союзов Москвы

.

Ситуация накалялась. Трения попытались сгладить на совместном заседании представителей отделов труда райсоветов, Московского совета профсоюзов, экономического отдела Моссовета и Комиссариата труда, состоявшемся 4 декабря 1917 г. На этот раз было принято, как казалось, компромиссное решение. Планировалось создать в Москве представительной орган рабочего контроля, в который бы вошли 12 представителей от крупных профсоюзов и 6 представителей от Моссовета. Но и это решение удовлетворило профсоюз металлистов не до конца. Уже на следующий день его руководство пошло на создание своего собственного экономического совета по организации рабочего контроля в своей отрасли

.

Идущие с мест предложения и требования аккумулировались в ЦК союза металлистов. Из сохранившихся в его архиве материалов видно, насколько вопрос о самостоятельной роли рабочего класса живо интересовал низовые организации союза, причём не только в Москве, но и в других регионах России, в частности на Урале, где он также выступал значимой общественной силой

. Близкие проблемы волновали руководителей региональных отделений и другого мощного профсоюза – текстильщиков. Так, с позиций, аналогичных позиции металлистов, при принятии решений о структуре органов рабочего контроля выступил в те дни и профсоюз текстильщиков Иваново-Вознесенска, принявший специальную инструкцию о центральной комиссии рабочего контроля, в которую должны были входить представители от низовых контрольных комиссий, местных советов и профсоюзов

.