Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

Проекты будущего устройства системы управления экономикой на протяжении 1917 г. и первых послереволюционных месяцев, пока творческая инициатива рабочих ещё не была задушена, разрабатывались и руководством самих пролетарских организаций, как это видно из предложенного Московским союзом металлистов проекта будущего всеобъемлющего контроля над производством. Во главе учреждений, регулирующих производство, по мысли авторов проекта, предлагалось поставить Центральный промышленный совет, соответствующий Особому совещанию по обороне. Средним звеном должны были стать районные промышленные советы и затем – заводские или фабричные совещания

. Союз металлистов вообще был склонен к социальным прожектам, многочисленные свидетельства чему сохранились в архивах (см. приложения).

На позицию центрального руководства Союза металлистов сильное влияние оказывали металлисты Москвы, среди лидеров которых особенно выделялся М. П. Томский, в то время являвшийся редактором печатного органа Московского союза металлистов «Московский металлист». Сам Томский неоднократно подчёркивал взаимосвязь экономической и политической борьбы рабочих организаций. Эту общую идею он переносил и на своё отношение к рабочему контролю, полагая, что ни рабочий контроль, ни рабочее регулирование не возможны без самых радикальных форм вмешательства рабочих в вопросы организации власти. Тем самым для него не только рабочий контроль являлся шагом к социализму, но и сам социализм виделся, в определённом смысле, как шаг к реальному, полноценному рабочему контролю, опирающемуся на государственную власть. Касаясь деятельности органов государственного регулирования Временного правительства, он настаивал на их слабой эффективности и призывал передать их в руки рабочих организаций. Примечательно, что в фабзавкомах Томский видел ответ рабочих не столько на слабость и немощность профсоюзов в первые месяцы революции, сколько ответ на бюрократизм и недееспособность органов, регулирующих экономику. Во взглядах Томского можно чётко проследить компромисс между его централистскими убеждениями и приверженностью рабочему демократизму

. В первой своей статье после Октября Томский пишет о рабочем контроле как об участии рабочих «в руководстве производством в целом и в каждом отдельном предприятии, в частности»

. Однако явное предпочтение, которое Томский отдавал профсоюзной форме рабочей самоорганизации и недооценка в этой связи самостоятельной роли фабзавкомов позже приведут его в лагерь достаточно жёстких централистов

.

Таким образом, до определённого момента в большевизме сосуществовало два основных подхода, противостоявших друг другу в определении взаимосвязи контроля рабочего и государственного, а соответственно этому – локального рабочего самоуправления и центрального государственного управления. Первый из этих подходов, тесно объединявший рабочий и государственный контроль, лежал в основе взглядов В. И. Ленина и Н. Бухарина, руководства крупнейшего в ЦПР Союза металлистов; второй подход, противопоставлявший контроль централизованного государственного аппарата анархическому вмешательству в производство отдельных трудовых коллективов, определял позицию таких видных представителей тогдашнего большевистского руководства, как Ю. Ларин, И. Скворцов-Степанов, А. Лозовский и др.

Однако, на самом деле картина была более неоднородной. И неоднородность эта с особой силой проявилась уже после прихода большевиков к власти, когда сама жизнь потребовала от них дать чёткий практический ответ на основные вопросы государственного строительства.

Прежде всего, во многом различны были подходы Ленина и Бухарина. Ленин не считал рабочий и государственный контроль атрибутами социализма, он видел в них лишь ступени перехода к социализму, которые должны быть пройдены и оставлены за спиной: «Эта революция – социалистическая, – писал он, – введение рабочего контроля, национализация банков – всё это меры, ведущие к социализму. Это ещё не социализм, но это меры, ведущие нас гигантскими шагами к социализму»

. Для Бухарина же все эти понятия: рабочий контроль, государственный контроль, планирование, самоуправление рабочих, наконец, социализм, – лежали в одной плоскости и раздельно им не воспринимались

.

Не были едины и противники отождествления рабочего самоуправления с государственным регулированием экономики. Тот же А. Лозовский, категорически требовавший не допускать реализации лозунга «фабрики – рабочим», был одним из самых последовательных сторонников самостоятельности рабочих организаций и выступал против их огосударствления. Он предупреждал, что огосударствление самодеятельных объединений пролетариата, подчинение их Советам приведёт к утере ими классовой самостоятельности, бюрократизации, разрыву с пролетариатом, нанесёт ущерб инициативе низов. Всё это приведёт к тому, что «сама жизнь … создаст организации, которые будут брать на себя защиту интересов рабочих против государственных интересов»

. Лозовский разделял понятия рабочего самоуправления и рабочего контроля и, выступая против первого, активно поддерживал второй. Он отвергал мнение о том, что рабочий контроль уже устарел и что его пора списывать со счетов

.

Такие взгляды Лозовского на проблемы перспектив рабочего представительства исходили из его общей оценки ситуации в стране. Он считал, что мужицкая Россия никак не созрела для социализма, справедливо утверждая при этом, что «социалистическая революция начинается не тогда, когда социалисты становятся у власти»

. Лозовский подчеркивал: «Состояние народного хозяйства делает материально невозможным организацию производства на социалистических началах, и не будем поэтому перед лицом этого, хотя и печального, но неопровержимого факта, плодить крайне вредных и опасных иллюзий, ибо иллюзии гибнут, а фаты остаются»

.

Н. Скрыпник, один из лидеров петроградских фабзавкомов и последовательный сторонник самостоятельности этой формы рабочего самоуправления и рабочих организаций, вообще считал рабочий контроль прелюдией рабочего управления. Подобно Ленину, он полагал, что «рабочий контроль – это ещё не социализм, это лишь одна из переходных мер, приближающих нас к социализму». В то же время он всячески ратовал за распространение рабочего вмешательства в экономику предприятия, где оно ещё по каким-либо причинам не осуществлялось

.

И. Сковрцов-Степанов, так же как и Скрыпник, считал необходимым переход от рабочего контроля к рабочему управлению, изложив свою точку зрения в специальной брошюре. Но если Скрыпник приветствовал развитие фабзавкомов, то Скворцов-Степанов видел в успехах этих органов рабочего контроля одну из главнейших опасностей для революции: «Вместо республики Советов мы упираемся в республику своеобразных рабочих артелей, – писал он, – в которые как бы превращаются капиталистические фабрики и заводы. Вместо быстрого урегулирования всего общественного производства и распределения… мы имеем практику, которая напоминает мечтания анархистов об автономных производительных коммунах»

.

Деятели, подобные И. Скворцову-Степанову, не шли дальше утверждений, что «рабочий контроль снизу есть только подсобная часть регулирования промышленности в государственном масштабе»

.

Пессимизмом по отношению к возможностям и будущему системы рабочего самоуправления отличалась довольно широко распространившая своё влияние группа так называемой «платформы рабочего индустриализма», в состав которой входили такие известные деятели режима, как А. Гастев, А. Гольцман, В. Оборин, Н. Филипов

. В основе политических установок этой группы находилась идея транснационального индустриального гиганта, экстерриториального треста, ориентирующегося на германскую или американскую монополистическую экономику

. В выступлениях и публикациях лидеров платформы говорилось о неотвратимости проникновения американских и германских капиталов и организационных структур в Россию

. При этом, как замечает А. Ф. Киселёв, России отказывалось в национальной самобытности, которая, по его словам, приносилась в жертву её индустриальному развитию по западному образцу. Рабочий класс России отдавался на долгую «выучку» иностранному капиталу. Здесь, по мнению А. Ф. Киселёва, воплощалась идея всё той же мировой революции, только вывернутая наизнанку, поскольку после Брестского мира авторы платформы разуверились в том, что западный пролетариат сможет прийти на помощь российским братьям по классу, а без его поддержки, полагали сторонники платформы рабочего индустриализма, капитуляция русской революции неизбежна, причём в такой форме, что Россия как самостоятельное государство перестанет существовать и на её территории будет действовать некий гигантский космополитический трест

, в котором ни о каком самоуправлении рабочих речи уже не шло. Как говорил С. Лозовский, платформа группы «рабочего индустриализма» предусматривала насаждение в России крупного капиталистического производства с привлечением «капиталов из Англии и Америки»

. Много позже Гастев продолжал отстаивать тезис отсталости организации труда в России по сравнению с Западом. Среди исторических форм трудовой организации он нашёл место ремесленным союзам, английским тред-юнионам, даже церкви и армии, но и словом не обмолвился ни о русской общине, ни об артели

.

Идеи «платформы рабочего индустриализма» не были беспочвенной утопией, они свидетельствовали об опасности метаморфозы курса правящей партии в вопросах рабочего самоуправления. Шло формирование далеко не безобидной тенденции к абсурдной абсолютизации центрального управления, в жертву которому можно было приносить судьбы наций и народов, классов и социальных групп, отдельных людей. По мнению участников группы, рабочие объединения должны были ограничивать свою деятельность строгой регламентацией «рабочей производительности», которая в свою очередь должна была сделать неизбежным «нормирование рабочего отдыха, нормирование трудового темпа и всего производственного поведения пролетариата»

. По мнению авторов платформы, централизованное нормирование в производственной жизни приведёт к формированию новой этики трудовых отношений

. Люди, таким образом, мыслились винтиками, деталью в огромной, точно налаженной централизованной машине, которая превращает их в свой придаток, работающий точно и синхронно по раз и навсегда заведённому порядку. Задачи организаций рабочего движения «индустриалисты» видели не в развитии творчества, инициативы, самостоятельности масс, а в подчинении их твёрдой дисциплине, определяемому в едином центре порядку, всевозможным нормам. По мнению А. Ф. Киселёва, такая трактовка задач рабочих объединений не прошла бесследно и в той или иной форме она внедрялась в практику, что и дало соответствующие результаты в недалёком будущем

.

С критикой подобных оценок фабзавкомов и системы рабочего представительства в целом выступал в тот период центральный печатный орган ЦС ФЗК «Новый путь». Так, в статье А. Кактина в № 1-2 за 1918 г., подробно проанализировавшего и само понятие рабочего контроля, и формы деятельности, осуществляемые фабрично-заводскими комитетами в качестве его практического проявления. «Самое понятие рабочего контроля, сначала весьма неясное, – писал Кактин, – стало постепенно, с дальнейшим развитием революции и обострением хозяйственной разрухи, конкретизироваться и развиваться вширь и вглубь»

. По его мнению, «при этом не получится тех ужасов, той анархии, которую нам постоянно пророчат… Отдельные случаи анархических проявлений… так и остаются отдельными…»

. Причину этого автор «Нового пути» видел в том, что: «Работа вовсе не происходит, как утверждают скептики из рядов нашей мелкобуржуазной среды экономистов, анархически, без плана, без руководства. Например, фабрично-заводские комитеты в этом отношении точно исполняют руководства своих же высших выборных органов, районных и центральных советов фабрично-заводских комитетов, или, в вопросах труда, профессиональных союзов»

. Кактин делает вывод: «Итак, сейчас мы совершенно иначе должны толковать понятие рабочего контроля. Теперь контрольные органы на местах – фабрично-заводские комитеты – уже не являются в преобладающем числе предприятий простыми наблюдателями за действиями предпринимателя или посыльными его в различных учреждениях за топливом, сырьём и т.д., в то же время совершенно бесправные, не имеющие никакого значения во всех регулирующих учреждениях, теперь они являются ответственными, признаваемыми государственной властью фактическими руководителями дел предприятия»

.

И хотя по некоторым признакам (упоминание выборных координирующих органов ФЗК в качестве центральных регулирующих организаций, сведение роли профсоюзов к регуляции вопросов труда, неправомерное преувеличение зрелости фабзавкомовского движения на местах и т.п.) можно предположить, что статья А. Кактина полемически направлена против верхушки ВЦСПС, завершается она выводом, который вполне вписывался в проводимую в тот период государственную политику в области промышленной демократии. Кактин, в частности, называл фабзавкомы лишь низовыми «ячейками высших учреждений народного хозяйства» и подчеркивал, что их задача сводится к тому, «чтобы всеми силами идти по указываемому этими органами и учреждениями пути»

.

О разнообразии мнений на дальнейшую судьбу самостоятельных рабочих организаций после победы Октября и о широте дискуссии на этот счёт, охватывающей не только большевистское руководство, но и среднее звено большевистского истеблишмента, свидетельствует статья, подписанная Портянко, Ник. Шевниковым, Эссеном, Виноградовым, А. Покровским и Ф. М. Шаблинским. Сперва она появилась в «Газете Временного рабочего и крестьянского правительства», а затем, из-за её важности, перепечатана в журнале «Рабочий контроль». В этой статье делалась попытка совместить демократические традиции 1917 г. с авторитарными тенденциями 1918 г. «Рабочий контроль есть, – писалось в статье, – один из видов государственного контроля, а потому не может быть речи об одном из них, как об особом установлении». Авторы не просто считали, что рабочий контроль является лишь одной из форм контроля государственного, они видели в нём такую форму государственного контроля, без которой все другие формы государственного контроля превращались в формальность.

Чувствуя возможную угрозу бюрократизации, они пишут о прежнем государственном регулировании. Возникнув, по мнению авторов статьи, ещё в 1864 г., оно превратилось в «тормоз живого дела». И вот, пишут они о положении после Октября, прежняя система госконтроля «который месяц» паразитировала саботажем чиновничества, «а жизнь как бы не замечает этого: в дверях контроля не стоят толпы, не ищут разрешения вопросов, не взывают об открытии этих дверей». Буржуазно-бюрократический контроль, таким образом, подводят итог авторы, потерпел полное фиаско из-за своей оторванности от жизни.

В заключение они пишут: «Мы сознаём важность государственного контроля, но нам не нужен такой выкормыш старого бюрократического строя». По мнению подписавших статью работников нового контрольного и хозяйственного аппарата, знавших положение в своих ведомствах и в организации контроля не понаслышке, выход из саботажа прежнего чиновничества, неэффективности прежнего контроля и бюрократизации нынешнего, советского, контрольного аппарата нужно искать на путях реорганизации центральных учреждений контроля, а с другой стороны – в опоре на рабочий контроль, причём, что особенно важно, «он должен быть обобществлён и в него введено выборное начало»

.

Сказанное выше позволяет нам сделать вывод, что взаимоотношения между государством и рабочим самоуправлением после прихода к власти большевиков определялись несколькими факторами. Прежде всего следует указать на готовность некоторых большевистских лидеров прислушиваться к мнению рабочих окраин и развивать разнообразные формы рабочего контроля и самоуправления. Однако серьёзную угрозу для будущего рабочего самоуправления представляли тенденции усиления роли государства за счёт подчинения всех остальных общественных институтов, господствующие в тот период. Даже в самой в большевистской партии, как мы видели, далеко не все разделяли веру Ленина в способность рабочих организаций самостоятельно наладить производство на своих предприятиях, ещё меньше сторонников рабочего самоуправления мы находим в других значимых политических партиях той поры. Тем самым дальнейшие судьбы рабочего самоуправления на послеоктябрьском этапе Российской революции зависели от двух взаимосвязанных обстоятельств: во-первых, от уровня развития самих органов рабочего самоуправления, во-вторых, от эволюции государственной политики в области рабочего законодательства и взаимодействия с объединениями пролетариата по решению стоящих перед страной проблем. Большевикам нужно было примирить интересы центра с потребностями местного самоуправления, но готовых рецептов они не имели.

Рождение «нового мира»: первые шаги в решении рабочего вопроса

3. Положение от 14 ноября о рабочем контроле: надежды и обречённость

Двойственность тенденций, определявших лицо рабочего самоуправления и его место в системе институтов послереволюционного общества, неоднородность сил, вознесённых на гребне революции к самым вершинам власти, – всё это предопределяло противоречивый характер курса нового режима власти в области взаимоотношений с органами рабочего самоуправления. Глубокие противоречия успели проявиться уже при принятии Положения ВЦИК и СНК о рабочем контроле от 14 ноября 1917 г. – первого и наиболее важного государственного решения в области взаимоотношений нового государства с органами рабочего самоуправления. Противоречивость отношения к рабочему самоуправлению проявилась при принятии этого Положения уже в том, что другие важнейшие лозунги Октябрьской революции с требованиями земли и мира нашли своё законодательное воплощение в Декретах высшего органа нового государства – съезда Советов (что придавало им более высокий статус и авторитет) и были приняты значительно раньше

.