Трёхглазая рыба минога

– Никак не называется. Но раз ты не боишься нырять и огурцов этих, то приходи.

Лаури тихо застонал. Конец спокойным денёчкам, теперь за этой частотой придётся следить постоянно, да ещё и записывать, о чём говорят. И сегодня вместо нескольких часов спокойного сна надо будет составлять отчёт.

– А так да, ты бы пришёл, мог бы работать в отеле.

– Да ладно? Без документов?

– Легко, у нас знаешь, сколько таких работает? Или можно податься на клубничные фермы, моя подружка Лиза туда ездит каждое лето. Там на возраст не смотрят и на документы тоже. Так что найди брод и переходи. Поедем, заработаем денег и вообще можем в столице остаться.

– Угу, мечтать не вредно.

– А что? Мне одна женщина недавно сказала, что мечты свободны и пока что ничего не стоят. Мечтай сколько угодно, пока можешь.

10

Рома знал, что бывают люди, которые не различают цвета. Ещё знал, что есть жёлтые цветочки под названием «куриная слепота», они с Юркой как-то раз ели их на спор. Никто не ослеп и вообще ничего не произошло, хоть Юрка и утверждал потом, что два дня ничего не видел в сумерках.

Но он не знал, как объяснить это: все цвета резко исчезли, как будто он смотрел на цветную картинку в телевизоре, и кто-то пошевелил антенну. Теперь река была чёрной, берег стал серым, а песок и гребешки волн выцвели до белого. Чёрные стрижи взмыли в светло-серое небо с крыши крепости цвета мокрого асфальта и пропали в белых облаках.

– Эй, приём! Ты куда пропал? Батарейки что ли сели?

Рома моргнул несколько раз.

– Как… – Он прокашлялся, – Как звали эту женщину?

– Какую? А. Да я не помню уже. Вика? Лера? Их у нас много было, некоторые даже имя своё не говорят, знают, что их всё равно запишут по-другому. А что?

Рома потёр глаза. Не она. Цвета постепенно возвращались.

О матери он мало что помнил, почти всё ему рассказывали отец и тётя Инга. Он помнил, как познакомился с Юркой: их мамы работали вместе в школе и как-то раз остановились на улице поболтать. Рома быстро устал нарезать круги вокруг маминых ног и решил поиграть со вторым мальчиком, который тянул тётю Ингу за сумку «Мам, пойдём! Ну мам, ну пойдём!».

Ещё он помнил день, когда мама пропала: был какой-то праздник, народ шёл по улице с цветами, была весна. Отец рассказывал, что в тот день мама пошла купаться и утонула, а став постарше Рома каждый раз спрашивал себя: ну кто же пойдёт купаться в реку в мае? Ещё и прекрасно зная, что это запрещено?

Похорон Рома не помнил. То ли их не было, то ли его не взяли. Разговаривать с отцом на эту тему было бесполезно, любые намёки он игнорировал, а прямые вопросы приводили его в ярость. В квартире не было ни маминых вещей, ни маминых фотографий, и Рома всю жизнь думал, что отцу тоже причиняет боль то, как мамы не стало.

Но её слова он помнил. Никто с ним больше так не разговаривал.

Он вспомнил свои мысли во время недавней грозы. Была ли гроза в тот день девять лет назад? Или просто много грохота от того, как ссорились родители?

Мама хлопает дверью. Отец что-то кричит ей вслед. Рома уже не плачет от страха, он тихо сидит под столом в своей комнате. Отец ходит по коридору и что-то зло выговаривает сам себе. Рома забирается на подоконник и смотрит в окно. Мама сидит на скамейке у подъезда, из-под козырька видны её ноги в синих туфлях. Папа заходит в комнату. Лицо у него дёргается, меняется, Рома не может понять, злится он или плачет, или улыбается. От этого ещё страшнее. Папа подходит к Роме и тоже смотрит в окно. А потом он поворачивает к нему своё жуткое неспокойное лицо и говорит…

Рома понял, что стоит, крепко зажмурившись и держит рацию двумя руками. Он вдруг испугался, что сломает её и единственная ниточка, на которой висит его надежда, оборвётся.

Рома медленно открыл глаза и разжал руки. Может цвета действительно поблекли, а может ему показалось, из-за того, что уже темнело. Сколько часов они так проболтали?

– Не хочешь говорить, ну и ладно.

– Подожди! Это важно.

– Ну.

– Расскажи мне про эту женщину. Какая она?

– Серьёзно? Я пошла. Смотри как темно уже, я все ноги переломаю на обратном пути.

– Пожалуйста.

Видимо, что-то в этой фразе заставило девчонку полностью изменить тон. Голос её стал каким-то сухим, как будто она диктовала текст из телевизора.

– Тебе это зачем?

– Не знаю.

– Врёшь. – Сухо, как будто она сообщала ему какой-то общеизвестный факт из учебника.

– Не вру. Боюсь.

Рация молчала пару секунд.

– Маленькая. Ниже меня, но выше матери. Красивая. Кудрявая. Блондинка крашеная. Странная какая-то, нервная, иногда на меня ругалась, но никогда не сюсюкалась. Фразы всякие умные кидала, как будто она не горничной работала, а сама в отель заселилась и смотрела на всех нас свысока. На мать точно. Плакала часто, пока никто не видел. Но я слышала. И всё рисунки свои приносила показывала, мать даже один купила – с цветами и младенцами, такая шляпа. Год назад сюда переехала, говорила, что из столицы, но мне кажется, врала она всё. Пару месяцев у нас проработала, потом пропала. Обычная история – мать её уволила.

– За что?

– Да кто ж теперь разберёт. Мать всех увольняет, на кого отец глаз положит.

– А ты не знаешь, где она теперь?

– Откуда? Можно подумать ты очень следишь за взрослыми.

– Может и слежу.

– Дурак что ли?

Рома расхохотался. Следить за филиншей было действительно не самой умной идеей и сейчас он вообще поражался, что на него тогда нашло.

– Ладно, я пошла. Если хочешь, я узнаю про эту Вику-Леру, правда надо подумать у кого. Документов у неё не было, мать выбесится если спрошу, отец точно заподозрит что-нибудь не то… может Сорока знает, он их вечно подбирает где-то.

– Спасибо! Тогда до завтра.

– Завтра не могу, – девчонка задумалась. – До пятницы. Теперь надо сказать «конец связи».

– Конец связи. Пока!

В темноте Рома различил, как она машет ему с противоположного берега. Он вдруг понял, что даже не спросил, как её зовут.

11

Дни текли, как майский мёд: вроде что-то происходило и проходили часы, но Роме казалось, что всё нарочно замедлилось. Уроки в школе были похожи один на другой, всё повторялось, Рома вдруг поймал себя на том, что всё это он когда-то уже слышал. Когда им выдали контрольные, он ткнул соседа по парте локтём: мы же это проходили в прошлом году! Сосед пожал плечами и уставился в свой листок с заданием. Видимо, он тоже плавал в этом мёде и до него всё доходило слишком медленно.