Легенда о шиповнике

– Разве Кайден не дальний родственник твоей матери? Разве на его гербе не цветет дикий шиповник? Разве не его предок принес культ Богини Огня на нашу землю, чтобы уберечь от древнего зла? Из всех молодых людей только он достоин тебя. Ваш союз ослабит проклятье или вовсе изгонит его. Все знаки указывают на это.

Морвен сжала пальцами подлокотники. Спорить с отцом на эту тему было невыносимо.

Да, с каждым днем приближалось совершеннолетие. Тьма в ней становилась сильнее, как и всюду. Черная плесень легла там, где раньше рос обычный зеленый мох. Царапанье острых когтей тварей, прячущихся в темноте, мешало уснуть, как и завывание огромных волков, что рыскали по округе в поисках добычи.

– Ты поверил словам старой Эйдис, – глухо обронила она. – Когда женился на моей матери, чей герб оплетает шиповник. Поверил в сказочный сон. Но все обернулось непрекращающимся кошмаром для тебя самого. Эйдис погибла, как и матушка. Я не представляю, как спасти Блэрхайд и долину. Куст розы не способен разрушить проклятье, отец. Не хочу, чтобы люди погибали, и приму судьбу, как полагается.

Девушка не раз думала об этом.

Как только Тьма овладеет ею окончательно и материнское благословение потеряет силу, в роковой миг она взойдет на самую высокую башню и ринется вниз. Конечно, отцу она не открывала своего замысла, понимая, что тогда он просто запрет ее в глухой комнате без окон, и будет до последнего верить в чудо избавления.

Она знала, что это сестра ее матери наслала темные чары и оплела ими замок. Отец говорил, что это произошло потому, что Сигрун поклонялась Богине Мертвых и не сумела удержать силу Тьмы, отчего та поглотила ее.

Сигрун потеряла рассудок и привела к гибели других. И теперь ее проклятие тяготеет над ними страшным бременем.

Тьме невозможно противиться, не уповая на Свет. Тьма коварна и изобретательна. Она заманивает в свои сети, плетет колдовство, чтобы получить как можно больше душ в услужение Призрачной Королеве.

Тэлфрин устало прикрыл глаза.

Ему приходилось лгать, что Сигрун помешалась и лишь поэтому долиной овладел проклятый Безымянный Мор. Он боялся, что дочь узнает о совершенной им глупости, когда поддался искушению. Ведь это из-за него самого, в конечном итоге, он лишился горячо любимой супруги, а теперь терзается страхом потерять и единственного ребенка.

Иногда он поднимался на черную башню, где когда-то жила Сигрун, оглядывал покрытые пылью кресла и кровать под тяжелым балдахином, и кричал от бессильной ярости, проклиная ее и себя.

Здесь она приготовила отраву, что пропитала их всех непроглядным мраком. Здесь обдумывала свою месть, замышляя погибель ему и его роду.

Мог ли он знать, чем обернется его беспечность?

Как он мог быть таким слепым?

Теперь следовало отбросить горькие сожаления, которые ничем не могли помочь. Они могли лишь напоминать о том, что нельзя недооценивать уязвленные чувства других.

Какое-то время отец и дочь ели молча.

– Я решил устроить прием, – внезапно сказал Тэлфрин и, заметив негодование на лице дочери, поднял руку. – Мы давно не устраивали пиршеств, а этот зал блекнет без них.

Морвен пораженно уставилась на него.

– Не лучше ли потратить деньги на телегу хорошего зерна?

Отец отвел взгляд и нахмурил брови.

– На этом приеме мы объявим о твоей помолвке с Кайденом. Я долго этого ждал и…

Он запнулся, наблюдая, как дочь меняется в лице, произносит слова извинения и отодвигает свое кресло, чтобы уйти.

– Сядь! – раздался повелительный возглас.

Тэлфрин собрался сурово отчитать дочь, но увидев ее заблестевшие от слез глаза, поперхнулся. Тон его тут же смягчился, хотя мужчина сотни раз клялся себе, что не станет поддаваться слабости и жалеть дочь.

Он прошел столько сражений, видел кровавые ужасы войны, смерть, боль, но две маленькие капельки в зеленых глазах, так похожих на глаза любимой супруги, делали его слабым и беспомощным.

Будь у него сын, он, конечно, обращался бы с ним иначе. Мужчина должен презирать собственную слабость и не потакать слабоволию. Но Морвен!

Стоило ему заметить ее печаль, как она снова становилась маленькой девочкой, которая когда-то забиралась к нему на колени с просьбой рассказать одну из историй их рода, а потом засыпала на его руках.

– Прошу тебя, – он кивнул на кресло, стараясь говорить не как повелитель, а как любящий отец. Девушка опустилась обратно на свое место, опустив голову, готовая в сотый раз выслушать о достоинствах Кайдена и о силе проклятия, что тяготело над ними.

– Твоя мать пожертвовала жизнью, чтобы уберечь тебя. Я говорю это не для того, чтобы ты ощутила себя виноватой, но для того, чтобы ты ценила ту жертву, которую она принесла. Она сделала это, потому что безмерно любила нас. И если есть хотя бы малейшая возможность спасти тебя, мне придется пойти на любые ухищрения.

– Я не люблю Кайдена, – бесцветным голосом произнесла Морвен. – Он неприятен мне.

Тэлфрин с досадой прищелкнул языком:

– Любовь – это роскошь, которую люди нашего круга не могут себе позволить. Нам приходится жертвовать чувствами ради долга. И все идут на это, понимая ответственность перед своим родом.

– Но ты женился на моей матери по любви, – с отчаянием выкрикнула Морвен. – Тогда отчего ты не желаешь того же для меня?

– Это скорее исключение, которому я был чрезвычайно рад. Нам просто повезло…

Тут он запнулся, понимая, каким скоротечным оказалось его счастье. Вспомнил заострившееся белое лицо Хельды и окровавленные простыни. Сигрун в ореоле черного тумана. Ее издевательский смех.

Морвен заметила, как посуровел отец и поняла, что он снова переживает потерю ее матери. Вряд ли их счастливые, но короткие отношения можно назвать везением. Тэлфрин откинулся на спинку кресла, взывая к богам, чтобы они вразумили его дочь. Иногда она проявляла излишнее упрямство.

– Прошу тебя, – он снова постарался смягчить тон. – Хотя бы не избегай Кайдена и позволь ему проявить свои лучшие качества.

О, да, она знала о качествах Кайдена не понаслышке. Мысль о том, что он поведет ее на брачное ложе, вызвала приступ тошноты.

Девушка перевела негодующий взгляд на отца, желая настаивать на своем, но сдержалась. Сейчас он выглядел как человек, который не приказывал, но умолял. Увидела человека, так боявшегося потерять дочь, что готов был поверить в любую легенду, способную уберечь от беды.

В конце концов, это только помолвка. И Морвен, к ее стыду, настигли ужасные мысли о том, что надменный Кайден может до нее и не дожить, учитывая, сколько кровожадных тварей рыщет по округе.

– Хорошо, – пробормотала она, сквозь зубы. – Пусть будет по-твоему.

По крайней мере отец на время успокоится и не станет изводить ее разговорами о помолвке каждый день, раз она согласилась.

И если он действительно стал упоминать об этом гораздо меньше, самой Морвен не удавалось отделаться от тоскливого чувства. Отчего она сама не может распоряжаться своей судьбой? Она – наследница самого Блэрхайда, способна взять управление в свои руки, когда придет час. И для этого ей вовсе не нужен такой муж, как Кайден.

Успокоить могла только прогулка верхом. Не проходило и дня, чтобы лес и скалы не оглашал стук копыт Мидхара, который проносился по округе подобно неукротимой буре.

Несколько лет назад отец подарил ей на день рождения чудесного коня, совсем молодого и своевольного. Он так и норовил укусить конюхов и взбрыкивал, когда на него набрасывали седло. Коня еще предстояло укротить, и Тэлфрин полагал, что этим займется старший конюх, но Морвен решила иначе.

Она воспользовалась наступившей темнотой, пробралась в конюшню, не обращая внимания на недовольное фырканье вороного. Проснувшемуся слуге было велено молчать и помочь взнуздать горячего коня, хотя он умолял хозяйку не делать этого.

Бедный малый боялся гнева повелителя, если с его дочерью что-нибудь случится. Но Морвен была непреклонна. Она опустила в его вспотевшую ладонь монету и приказала помочь ей, обещая не выдавать его.

Девушка провела по крутой шее коня ладонью, по его шелковистой гриве, и сказала, не обращая внимания на недовольный взгляд, которым окидывал ее норовистый жеребец:

– Я назову тебя в честь властелина зачарованной страны. Мидхир. Но чтобы боги не рассердились, изменю одну букву в твоем имени. Давным-давно…