Одна страсть на троих

Но сейчас, выйдя из офиса, я не могла даже сформулировать, что там произошло. Как я лежу на столе, а посторонний мужчина шарит у меня под юбкой да еще и дает рекомендацию, какое белье мне следует носить… это было чудовищно и возмутительно.

Я не знала, как сказать об этом Дереку. Повисла пауза, которую он разорвал.

– Я предупреждал: с ним не стоит спорить.

Я задохнулась от негодования. Вот уж чего я никак не ожидала, что Дерек не станет меня выслушивать.

– Но я… Но он же… – начала я, но он меня остановил.

– Милая. Если тебе это не подходит – ты вовсе не обязана там работать. Я ведь предложил просто попробовать.

Почему-то от этих слов мне стало легче, хоть Дерек и не выслушал меня и не разобрался в ситуации.

Впрочем, вполне возможно, он и прав – это лучше обсуждать не по телефону, а дома, сидя у камина и попивая хорошее вино. Нет, пожалуй, вино не для этих новостей. Тут больше подойдет неразбавленный скотч.

– Поговорим дома, – сказала я, понемногу успокаиваясь.

– Понимаешь, милая, поэтому я и собирался позвонить. Мне нужно срочно улететь – кое-какие проблемы в филиале. Самолет через час, так что я даже не успею заехать и попрощаться.

Я застыла от этой новости. Ну почему всё так? Нет, конечно, ничего особенного в деловой поездке нет. Но почему так внезапно и почему именно тогда, когда он мне так чертовски нужен?

Я постаралась успокоиться. Мы с Дереком всегда неплохо ладили, и умудрялись избегать конфликтов и размолвок на пустом месте, так свойственным влюблённым импульсивным парочкам.

Мы решили это в самом начале отношений, и до сих пор умудрялись этому решению следовать. И уж точно я не собиралась портить ему настроение перед дорогой. В конце концов он прав. Я совершенно не обязана возвращаться в офис, где сидит этот монстр в человечьем обличии.

Я не подписывала никаких контрактов, так что могу считать случившееся просто неудавшимся собеседованием – странным и жутковатым. Возможно, мне вообще не стоит обсуждать это с Дереком.

Я вернулась домой, укуталась в плед и плеснула себе в стакан немного скотча. Жаль, что приходится пить его одной.

Я поставила фильм, чтобы скрасить себе одиночество, но мне никак не удавалось зацепиться за сюжет. Вместо этого я то и дело возвращалась воспоминаниями к сегодняшнему «собеседованию». Вспоминала вторжение рук, тёмный взгляд, низкий уверенный голос, которому подчиняешься, не задумываясь.

Через пару часов, опустошив уже третий бокал и окончательно забросив идею досмотреть фильм до конца, я решительно поднялась с кресла и направилась в гардеробную.

Уж что-что, а чулки у меня есть! А трусики и подавно!

Глава 4

Наутро моей решимости поубавилось. Я проснулась, протёрла глаза и зацепилась взглядом за ажурные трусики и чулки, небрежно брошенные на спинку кресла. Тут же воспоминания о вчерашнем дне накатились тяжёлой мрачной волной. Мистер Эдвардс, его жесты и приказ явиться сегодня в чулках и тонком белье, а следом за этим – моя сумасшедшая, совершенно нелогичная решимость всё-таки пойти туда.

Я взглянула на часы в тайной надежде, что время решило всё за меня и после вчерашнего вечера с изрядной порцией спиртного я проснулась слишком поздно, чтобы успеть собраться и явиться в офис, который нечеловечески пугал меня. И при этом каким-то непостижимым образом притягивал.

Но на часах было шесть утра, а это значит, я успевала и позавтракать, и уложить волосы, с особой тщательностью сделать макияж, несколько раз придирчиво осмотреть три пары чёрных туфель и наконец выбрать из них те, что с самой высокой шпилькой.

Я не обязана была идти в этот офис, не обязана была выполнять приказ нового босса. Тем более, что этот приказ никак не относился к моей работе. И уж точно не была обязана никак особенно прихорашиваться. И всё-таки я сделала все три эти вещи, наблюдая за собой словно со стороны, удивляясь себе и не понимая себя саму.

– Доброе утро, мистер Эдвардс, – произнесла я с улыбкой и отметила про себя, что у меня почти получилось. Если голос и дрогнул, то только самую малость.

Он коротко кивнул мне, прошагал мимо к своему кабинету, задержался на пороге и сухо сказал:

– Кофе, пожалуйста.

В этот раз я бросилась к кофеварке со всех ног. Почему-то мне было важно показать ему, что я могу справиться с работой секретаря – со всей работой, с которой может справиться профессиональный секретарь, а не только с дурацким кофе.

И всё-таки я задержалась ненадолго перед дверью, чтобы проверить: ровно ли лежит ложечка на блюдце, симметричны ли кусочки тростникового сахара. И лишь потом вошла в кабинет, осторожно подошла к столу и поставила чашку.

– Что-нибудь ещё, мистер Эдвардс? – спросила я, испытав странное облегчение от того, что справилась с этой в общем-то простой задачей.

– Да, подойдите ближе, – сказал он, так, словно речь всё ещё шла о чём-то обычном вроде той же чашки кофе.

И всё же у меня по спине пробежал холодок. Что-то подсказывало, что это не будет как обычно.

И я не ошиблась.

Рука моего босса снова скользнула по моей ноге, поднялась выше, достигла кромки чулок. Мягко прошлась по самому краю.

А затем – двинулась ещё выше, и пальцы коснулись тонкого шёлка трусиков.

Я застыла на месте, чувствуя, как по телу пробегает странная дрожь, понимая, что реагирую неправильно, потому что сейчас я должна возмутиться, указать ему на недопустимость такого поведения. Сказать, что у меня есть жених.

Чёрт возьми!

Да это он же и прислал меня сюда.

Только ничего из того я не сделала. Я застыла, словно задохнувшись от того, как тонкие острые разряды рассыпались от его пальцев, пробежали по телу и будто бы впитались в кожу, проникли в кровь, заставив ее закипать.

Еще одно мягкое движение.

Лёгкое надавливание пальцами. Почти незаметное. И мне приходится прикусить губу, чтобы сдержать, не сделать заметным рваный вздох.

Это странное ощущение, как будто меня в одно и то же время сковало льдом и я не могу даже пошевелиться, а по венам течёт огонь, и мне приходится сделать над собой усилие, чтобы разорвать эту, теперь уже почти одобренную мною странность и неправильность.

Он, едва касаясь, водил пальцами по тонкому шелку. Без нажима, это нельзя было бы назвать лаской. Но это легкое движение завораживало, возбуждало… Хотелось двинуться навстречу пальцам, сделать это касание ощутимым реальным…

Боже! О чем я только думаю!

– Мистер Эдвардс! – окликаю я его и не узнаю свой голос.

Он слишком тихий, слишком хрупкий, как веточка на морозе с хрустом ломается и становится шёпотом.

Но всё-таки этого хватило, чтобы меня услышали. Его рука замирает на мгновение, заканчивая своё движение, а затем выскальзывает из-под юбки. Мой босс берёт со стола чашку кофе, делает глоток и говорит:

– Можешь идти.

Я ухожу, сажусь за стол и только тогда, когда нас с ним разделяет дверь, начинаю отмирать.

Я не думала о том, что случилось только что. Мне кажется, если думать сейчас об этом, что-то там внутри не выдержит и сломается. Поэтому я с какой-то жадностью набрасываюсь на почту, входящие исходящие документы.

Эта простая, обычная и привычная работа оказывается той соломинкой, за которую хватается утопающий.