Кровь как лимонад

– Отвезешь меня домой? – спросила Настя.

– Конечно. Садись, – Жека открыл перед ней дверь.

– Спасибо.

– Пристегнись, наверное, крепче… Где ты живешь?

– На Крестовском. Не далеко тебе? А то я могу такси взять.

* * *

Ночной город пересекли под гитарный инди-стаф, негромко игравший с флешки, и разговоры, в какие пускаются старинные и давно не видевшиеся друзья. Жека рассказал, что зависает в «Red Dead Redemption».

– Это где героя в финале убивают? – уточнила Настя.

Жека даже заморгал.

– Блин… Не знаю, я прохожу ее в первый раз.

– Ой, извини за спойлер, – засмеялась Настя и показала. – Вон мой дом.

Огороженное забором четырехэтажное здание на два подъезда. Большие окна и длинные балконы – прямо уголок Финляндии в Петербурге.

– Понтовая жилплощадь!

– Только не завидуй, квартира-то не моя… Зайдешь выпить кофе?

«Просто ужин», – сказала Настя в начале вечера. Ага, просто да не просто, подумал Жека, но ответить не успел. В кармане зазвонил айфон. Гребаные новые технологии.

– Алло? – сказал он, упершись в будоражащий его Настин взгляд. По спине побежали мурашки.

– Жека-джан, приезжай. Дело есть.

– Темир, я сейчас не могу. Что за спешка?

– Не телефонный разговор, Жека-джан.

– Давай завтра утром. Я сейчас с девушкой. Идем к ней кофе пить.

– Кофе ночью пить для сердца вредно, – усмехнулся в трубке узбек, потом в его голосе послышалась прямо-таки дамасская сталь. – Труп, который ты привез в «лексике», – забери его отсюда, нам он не нужен. А девушка, если хорошая, подождет. С утра кофе и попьете.

4. Евробэйби

– Костров, тебя сюда каким ветром занесло?

– Был неподалеку, мне позвонили.

– Неподалеку? – Артемьев, оперуполномоченный уголовного розыска, поскреб серебристую щетину на лице и усмехнулся. – Опять кралю какую-то драл?

Молодой – недавний выпускник Академии – судмедэксперт, проходивший в этот момент мимо, заулыбался. Костров посмотрел на него красными от недосыпа глазами, пытаясь убить взглядом. Судмедэксперт ретировался в комнату.

– Кралю тоже, – не стал спорить Миха. – Я не женат, в свободном поиске, ищу свою половинку, так что имею право. А что, Олегыч, завидно? В следующий раз могу взять тебя с собой.

Артемьев, недавно отметивший серебряную свадьбу, покачал головой и поморщился. Лицо, будто бы вырубленное топором, с глубоко посаженными глазами, в которых прятался огонь, – таким, наверное, был тот старинный мужик с большой деревянной лодкой, доверху наполненной всяким зверьем, подумалось Михе. Как его звали? Ной, кажется. Детство Кострова прошло в атеистическом Советском Союзе среди пионерских сборов, занятий в Доме юного техника и футбольных тренировок, так что он не разбирался во всех этих религиозных хитросплетениях. Авраам родил Исаака или Адам – ему все равно. И как вообще может родить мужик?

– Ладно, что тут? – спросил он.

Артемьев пожал плечами.

– Хочешь забрать дело себе?

– Нет уж, и так пашу как конь.

– Когда пашешь как конь, сил на баб не остается.

– Знаешь, есть методы…

Артемьев засопел. Произнес:

– Сторчишься ты со своими методами… В общем, два жмура. Черный – даг. Талгат Гамидов. Тридцать два года. Зарегистрирован в Махачкале, если верить штампу в паспорте. Как говорят соседи, уже года три снимал эту квартиру. Есть информация, что он – владелец двух ларьков на Правобережном рынке. Утром проверим. Девка – Алина Вахрушева. Двадцать семь лет. Приехала из Кандалакши, Мурманская область. Род занятий – проституция, секс-эскорт, порноиндустрия. Сожительствовала с Марком Новопашиным, – опер выразительно глянул на Миху, – нашим бывшим доблестным сотрудником, уволенным, если ты помнишь, из органов. Мало тому падучей, так он еще решил СПИД подцепить от этой шлюхи, бля, – Артемьев достал из кармана пачку сигарет, чиркнул одноразовой зажигалкой. – Обоих завалили из девятимиллиметрового калибра. Судя по гильзам – из «макара». Никто ничего не слышал, так что, скорее всего, «сука» была с глушителем. Убийца (или убийцы, пока непонятно) зашел в квартиру, когда черный порол эту Вахрушеву. Замок тут левый, для профи – семечки. Дверь выбил уже Новопашин. Даг что-то услышал, стреманулся, подскочил и получил пулю в шею. В Вахрушеву выстрелили дважды. Наповал. Деньги, ценные вещи не взяли. Я отправил местного околоточного опросить соседей, но, думаю, хрен кто что видел. Сидят по норам, как обычно, и ящик шторят.

– Ясно. Что сам думаешь?

– Думаю, пришли за черным, а дамочка оказалась не в том месте и не в то время. Не повезло. Будем рыть мотивы. Хотя, если бы меня спросили, оформил бы глухарь – и дело с концом.

– Что-то на тебя не похоже, Олегыч.

– Вальнул кто-то двух антисоциальных элементов, делов-то. Черных сейчас как собак нерезаных. Шлюх тоже. Невелика потеря, честное слово.

– Ты страшный человек, Олегыч.

– Это ты меня еще после трехдневного запоя не видел. Кстати, о запоях. Не знаешь, что можно теще на день рождения подарить?

– Домик где-нибудь в Псковской области, чтобы поменьше маячила перед глазами. Там за сто тысяч можно нормальный взять… А где Марк?

– На кухне сидит, если ожил. Припадочный, мать-перемать. Кстати, пока он единственный подозреваемый… Чего смотришь? Может, дело было по-другому? Проводил Вахрушеву в квартиру к Гамидову, сидел под окнами в машине, свечку держал. Ну и взревновал внезапно. Может, услышал, как любовница его под черным кричит… Соседи говорят, шумно у них тут было. Или еще что. Он же на голову больной – кто знает, что он может придумать. Вошел и грохнул их обоих из «плетки». А потом – инсценировка приступа. Или настоящий приступ. Достоевского читал?

– Про отцов и детей который? Давно, в школе… Олегыч, хочешь сказать, что Марка таскал с собой «волыну» да еще – с глушителем? Как-то несерьезно, смешно.

– Несерьезно, – согласился Артемьев, – но не смешно. Ну, это я так, в порядке рабочей версии… На самом деле, думаю, дело в даге. Кстати, нашли у него тут дерьмо. Метод как раз. На раковине стоял – прямо как соль для ванной, целый пакет. Принимал его черный сам или для шкур держал, или там на продажу, хрен поймешь. Вены у него, во всяком случае, чистые. Эксперты сделают анализы крови позднее… – Он помолчал. – Вот еще что… Черному отрезали палец – большой, на правой руке. Уже после смерти. Ни сам палец, ни чем его резали, не нашли. Вот скажи, на хера он кому-то нужен?

Миха удивился:

– Палец отрезали? Зачем? – он вдруг оглянулся, будто тот, кто мог ответить на его вопросы, стоял у него за спиной.

– Ладно, надо идти работать, – сказал пожилой опер.

Он затушил окурок и через открытую входную дверь кинул его на лестницу, где стоял сержант и виднелась пара любопытных лиц то ли понятых, то ли просто обывателей. Артемьев еще раз покачал головой, пробормотал: