Враги

Больной и тусклый день, между т?мъ, кончался. Холодные, грязно-свинцовые тона сгущались, заполняли унылую глубину и какъ бы надвигали ее на берега. И глубина эта не была плотной и непроницаемой, какъ въ позднiя сумерки, а дрожала полупрозрачная и легкая, и напряженный глазъ могъ еще различать въ ней какiя-то неясныя очертанiя. Неясность и смутность, вм?ст? съ царившимъ вокругъ н?мымъ безмолвiемъ, заключали въ себ? что-то жуткое, что-то безпокойное и злое, и томило неотступное желанiе, чтобы поскор?е уже спустилась ночная чернота и похоронила вс? эти в?роломныя и мрачныя т?ни.

Митричъ стоялъ спиной къ Мотьк?, тупо глядя на собственный ломъ, и размышлялъ. Онъ далъ торжественное об?щанiе, взялъ на себя обязательство, а легкое ли д?ло его выполнить? Тоже в?дь и за жиденка, будь онъ трижды проклятъ, отв?тъ давать надо…

Митричъ злобно плюнулъ.

– А и конфуза отъ парха принять нельзя тоже, – продолжалъ онъ свои размышленiя. – "Кровопiйца… я тебя убью…" ахъ, идолъ!.. Ну, что ты ему скажешь!.. Кабы гд? мелкое м?сто, можно бы его, чорта, столкануть. Пусть свое жидовское пузо пополощетъ… Да вотъ н?ту такого, везд? примерзло… А въ полынью бухнуть – глубоко очень, потонетъ. Что тогда будешь д?лать?..

– Ты Ягоръ, ты Ягоръ, ты Ягорушка, – вполголоса началъ было Егорушка. Но Анисимъ, вынувъ изо рта трубку, молча подержалъ ее въ рук? и снова вложилъ межъ зубами. И Егорушка мгновенно прервалъ свое п?нiе, тяжко завздыхалъ и сталъ оттаскивать въ сторону льдины…

А у Мотьки къ этому времени все его возбужденiе прошло. Не было и т?ни безстрашiя въ душ?, не было и намека на отвагу. Онъ чувствовалъ себя въ опасности, чувствовалъ себя пришибленнымъ, несчастнымъ, безпомощнымъ. Что будетъ? В?дь этотъ ужасный челов?къ не проститъ. В?дь благополучно д?ло не кончится. Если бы не было такой великой нужды въ заработк?, Мотька бросилъ бы работу и ушелъ. Но теперь какъ же ее бросить? Другой в?дь не найдется. А тутъ работы на ц?лую нед?лю… И потомъ, в?дь отъ этого разъяреннаго, жестокаго челов?ка, все равно, не спрячешься: не зд?сь – въ другомъ м?ст?, а ужъ онъ отомститъ!

Длинный прямоугольникъ, освобожденный отъ ледяной коры, черн?лъ, какъ огромная могила, и вода въ немъ, встревоженная в?тромъ, подкатывалась къ самымъ ногамъ Мотьки съ глухимъ, угрожающимъ рокотомъ… И Мотьк? страшно было смотр?ть на эту живую, грозную черноту, а еще страшн?е было оглянуться назадъ, гд? стоялъ Митричъ. Ему все чудилось, что ужасный челов?къ этотъ крадется къ нему… Вотъ онъ подошелъ… совс?мъ близко… Слышно шлепанье его ногъ, слышно звяканье объ ледъ лома… Онъ злобно и сипло рычитъ, бьетъ Мотьку ломомъ прямо по голов?, и сталкиваетъ въ воду, и топитъ его…

Что будетъ? Что будетъ? Какъ оставаться въ сос?дств? съ этимъ лютымъ челов?комъ? О, если бы съ нимъ что-нибудь случилось! Если бы онъ вдругъ забол?лъ… умеръ… Что-жъ, в?дь бываетъ иногда, что челов?къ умираетъ вдругъ, сразу… Или если бы его убило… Вотъ, когда нагружали подводу, большая льдина сползла съ самаго верха и ушибла Анисиму ногу. Если бы льдина упала не на Анисима, а на Митрича, и упала бы не на ногу, а на голову, смерть была бы в?рная… О, если бы его убило…

Мотька въ этотъ день не ?лъ съ утра; отъ непривычной и непосильной работы ломило ему вс? кости; холодъ сковывалъ члены. И страданiя физическiя, соединяясь съ мукой душевной, доводили его до полубезсознательнаго состоянiя; въ темномъ, кочен?вшемъ мозгу мысль тускн?ла и замирала, и только временами вспыхивала все одна и та же неизм?нная мольба: "о, если бы его убило!.."

V

Ночь приближалась. Пустынная даль исчезала въ тяжеломъ сумрак?, и уже трудно было отличить, гд? кончается ледъ р?ки и начинается берегъ, а черная землянка огородника почти совс?мъ слилась съ темнымъ фономъ покатыхъ баштановъ. Далеко далеко, у длинныхъ и уже незам?тныхъ мостковъ, гд? зимовалъ потерп?вшiй осенью крушенiе пароходикъ, зажегся фонарь, и отъ этой желтой лучистой точки зд?сь на льду, гд? работали иззябшiе, голодные, усталые люди, все вдругъ сд?лалось еще бол?е тоскливымъ, еще бол?е недружелюбнымъ и несчастнымъ.

– Ребятушки, милые, пора кончать! – закричалъ Егорушка. – Ай не пора? Пора! Ей-право, пора! Тащи струментъ къ огороднику, волоки!..

Ты Ягоръ, ты Ягоръ, ты Ягорушка,
Золотая, золотая ты головушка! —

зап?лъ онъ, вскидывая на плечо ломъ.

– Пойдемъ, братцы, къ огороднику, выпьемъ по косушк?, по косушечк?, по подружечк?… Пойдемъ, лиход?и, пойдемъ… Эхъ, д?ла! Назябся я, страхъ какъ, во какъ назябся я, ей-право!..

Мотька стоялъ въ сторон?, а в?теръ билъ его и рвалъ, и сн?гъ, который началъ идти, садился къ нему на голову и на сгорбленную спину.

Слова Егорушки до него не долет?ли, и онъ не зналъ, что можно уже кончать, что надо отнести инструментъ къ огороднику. Онъ стоялъ, не двигаясь, глядя впередъ и ни о чемъ не думая, въ какомъ-то забытьи…

Очнулся онъ только тогда, когда впереди, шагахъ въ пятидесяти, показалась вдругъ широкая, плотная фигура Митрича.

Желтобородый челов?къ шелъ прямо на Мотьку, шелъ спокойно, не торопясь, заложивъ одну руку за синiй платокъ, а въ другой держа на перев?съ тяжелый, длинный ломъ…

– Ой!.. Это онъ ко мн?… убивать… топить… – огненными языками промчалось въ мозгу Мотьки. И быстро пролет?ла у него мысль о матери, о д?тяхъ.

– Люди!.. Анисимъ!.. Егорушка!..

Но вопля его никто не слыхалъ… ибо вопля никакого и не было: окочен?вшiя уста Мотьки были плотно сомкнуты, а кричало одно только охваченное ужасомъ сердце…

Анисимъ съ Егорушкой, ничего не подозр?вая, неторопливо шли по берегу, подымаясь къ землянк? огородника. И къ той же землянк? направлялся Митричъ, но вм?сто того, чтобы огибать узкую, длинную, примыкавшую къ черной проруби полосу недавно образовавшагося тонкаго и непрочнаго льда, онъ, для сокращенiя пути, шелъ прямо черезъ эту полосу… И стоявшему у темной и глубокой проруби на смерть испуганному, оц?пен?вшему Мотьк? показалось, что врагъ его идетъ къ нему…

Мотька весь скрючился, согнулся, л?вой рукой стянулъ на груди куртку, правую поднялъ вверхъ, какъ бы для за, щиты.

Прошло мгновенiе, другое…

И вдругъ случилось н?что странное, что-то такое, чего Мотька не сум?лъ сразу понять.

Того, кто на него шелъ, отъ котораго онъ ждалъ муки и смерти, – вдругъ не стало.

Раздался р?зкiй, сухой трескъ, зат?мъ – какое-то странное хлюпанье… и хриплый крикъ, и стонъ, и опять хлюпанье…

И ц?лая вереница необычайныхъ, непонятныхъ и страшныхъ звуковъ забилась и затрепетала надъ безмолвной равниной: взлетали вверхъ фонтаны брызгъ и мелкихъ кусковъ льда, и межъ ними странно и быстро ворочалось что-то широкое, черное…

Поднятая кверху рука Мотьки упала, застывшее лицо прогнуло.

– Провалился!.. Тонетъ!..

Точно кто-то ударилъ его сзади, по темени и по затылку.

– Тонетъ!.. Спасите!..

И вдругъ Мотька рванулся и поб?жалъ.

Окочен?лыми, неразгибающимися ногами мчался онъ впередъ, противъ в?тра, скользя и шатаясь… Вотъ уже несется онъ по длинной полос? темнаго, неокр?пшаго, всего два дня назадъ образовавшагося льда. Ледъ этотъ трещалъ и гнулся, какъ тонкая пароходная сходня, и вода подъ нимъ хлюпала и билась, и м?стами, сквозь трещины, проступала на верхъ и тихо разливалась широкими, темными пятнами…

– Держись, держись! – какимъ-то страннымъ, не своимъ, а совершенно новымъ, см?лымъ, звонкимъ голосомъ кричалъ Мотька, напряженно глядя впередъ, на то м?сто, гд? барахтался Митричъ. – Я помогу!.. Держись!..

Но тонкая ледяная скатерть вдругъ злобно заскрежетала подъ нимъ, и л?вая нога его провалилась. Онъ сильно дернулъ ногой. Сапогъ, задержанный льдомъ, остался въ вод?, и Мотька, босой, помчался дальше.

А впереди фонтаны брызгъ уже не вздымались, и не лет?ли больше кверху обломки льда. Мелькалъ только среди черной воды и с?рыхъ льдинъ широкiй синiй поясъ утопавшаго, и чуть св?тл?ла его крупная, обросшая желтыми волосами голова. Слышно было тяжелое плесканiе, и, не сливаясь съ нимъ, со страшной отчетливостью бился прерывистый, молящiй стонъ:– Православные… голубчики… спасите…

– Держись, не бойся! – кричалъ Мотька, подб?гая къ самому краю льда. – На!.. Хватай… держись кр?пко!..

Онъ быстро сорвалъ съ себя куртку, ухватилъ ее за рукавъ и, взмахнувъ высоко надъ головой, швырнулъ на воду, къ Митричу.

– Хватайся за куртку… я потащу…

Митричъ какъ-то странно закружился и вытянулся. До куртки, мутнымъ, б?лесоватымъ пятномъ распластавшейся на черной вод?, оставалось аршина два разстоянiя… Митричъ забарахтался, стараясь подплыть, но силы покидали его: падая, онъ острiемъ лома поранилъ себ? шею. Теперь кровь обильно лилась изъ раны, окрашивая воду темнымъ багрянцемъ.

– Родненькiй… голубчикъ… – прошепталъ Митричъ, узнавая Мотьку:– прости, Христа ради!..

– Держись, хватайся!.. Ну, хватайся же!..

Мотька выдернулъ изъ воды куртку и опять плюхнулъ ее на воду. Теперь она была отъ утопавшаго всего на аршинъ. Митричъ протянулъ къ ней руки, но водой ее относило въ сторону. Тогда Могька сталъ на кол?ни, отвелъ л?вую руку назадъ и, машинально ища пальцами, за что бы ухватиться, вс?мъ корпусомъ перегнулся къ Митричу и въ третiй разъ бросилъ ему куртку. Отъ сильныхъ движенiй Мотьки ледъ подъ нимъ поддался и затрещалъ, и на него хлынула вода…

Мотька вскочилъ и сд?лалъ шагъ назадъ. Но въ эту минуту желтое пятно на вод? судорожно сверкнуло и погрузилось… И Мотька весь затрепеталъ. Онъ высоко поднялъ об? руки и съ размаху бросился въ воду.

Кр?пко и со злобной радостью охватила вода его тощее, хилое т?ло, съ силой ударила по худому лицу. Мотька отв?тилъ ударами, – яростными, дикими. Онъ билъ воду руками, ногами, дробилъ плававшiя по ней с?рыя льдины и р?залъ ее своею узкою грудью. Онъ плавалъ теперь такъ же плохо и неум?ло, какъ и въ д?тств?, когда приб?галъ на эту же р?чку купаться и когда "м?силъ булки". Но физическая усталость д?лала теперь его работу еще бол?е трудной… Онъ билъ воду руками, растрачивая безъ надобности незначительные остатки своихъ небольшихъ силъ, и д?лалъ какiе-то сложные, удлинявшiе путь зигзаги. Вскор? онъ все же добрался до широкаго, черно-багроваго пятна, среди котораго тусклымъ кругомъ св?тл?ла вновь вынырнувшая голова Митрича.

– Не бойся!.. Не бойся!.. Не утонешь…

Мотька протянулъ впередъ л?вую руку, схватился за синiй платокъ, которымъ былъ опоясанъ Митричъ, и, д?йствуя одной правой рукой и ногами, поплылъ. Багровое пятно около головы Митрича разорвалось и вытянулось въ узкую полосу.