Таким, как она, свойственно разбиваться.
Она, решив мне дать ответ,
Дала амурный мне обет:
Влила в уста поцелуи от Бога,
Каких было черт подери как немного!
«Идем за круассанами,
За ними ходят парами», –
И ледяными кончиками пальцев
Скользнула у моих запястьев.
Мы взяли кофе и булочки
В кофейне на переулочке,
Нацепили шляпы еврейские,
Побежали на Елисейские
После вкусного обеда,
Вопреки всем архимедам,
Мы отправились не спать –
В Лувр очередь стоять.
Простояли час-другой,
Поезд носится ночной,
Араб идет по мостовой,
Ты сказала только: «Ой!»
«О, наконец- то», – заорал. –
Билета два – вот весь аврал!»
Схватив заветные бумажки,
Мы, две счастливые букашки,
Зашли в музей музеев,
Хоть тут и нету колизеев,
Зато есть женщина одна,
Загадочна и так чудна,
Совсем она и не подлиза,
Пусть и зовется «Мона Лиза».
Поражала ее полуулыбка:
Дама сия не художника ошибка,
Где гениальный Леонардо?
А вот он я – с русской кокардой.
Меня ужаснуло одно обстоятельство,
Не данное мною одно обязательство.
Подумал – встречаюсь с тобою глазами,
Глаза угадали – полны слезами.
Увидел улыбку «Джоконды»,
А взор был, как у анаконды…
Лицезрев все полотна, картины,
Пешком отправились на квартиры.
Пришли – и в обморок упали.
На следующее утро встали.
Программа на день – трюфеля:
Смотреть творение Эйфеля.
Красивый башенный фасон,
Лет пять наверно снился он.
Теперь не сон. Теперь – наяву