Стоим с тобой у эстакады,
Как два артиста у эстрады.
Мы дождались автобус вновь –
И понеслась любовь-морковь!
«Как много будет приключений,
Какое море впечатлений!» –
Воскликнул невольно я.
Ты посмотрела на меня глазами адского огня,
Сказала: «Нет, не верю я!»
В гостинице мы поселились…
Вот так в Париж и водворились…
День второй. Пять часов.
Встаю еще до петухов.
Чиста, как утрення роса
И распустивши волоса,
Свежа, как первый солнца луч,
А взгляд – чернее темных туч,
Стоишь на французской веранде,
Будто на дачной мансарде.
Твой силуэт на балконе,
Словно Мадонна в Вероне.
Тихонько сзади похожу
И за плечи тебя беру.
Ты на мгновение вспугнулась,
Как подснежник, всколыхнулась,
На носочках повернулась,
Робко, нежно улыбнулась,
И проснулся резко чтоб,
Поцеловала трижды в лоб.
«Ты чего в одной пижаме?
Не бывать больничной драме!
Сейчас в Париже холода,
А ты рискуешь как всегда!» –
И ей накинул одеяло,
Хотя его свершено мало.
«А ты, душа, чему смущенный,
Быть может, даже огорченный?» –
Рассеяно спросила,
глазами просверлила.
Она слегка вздыхала,
И грудь ее дрожала.
«Пока с тобой я, ясный свет,
Для нас двоих и горя нет», –
Сказав, хотел поцеловать,
Коснуться губ ее опять…
Чуть прикоснулся, насладился,
Отпрянул, хоть не упоился.
Златы над нами вензеля,
Она же – хрупче хрусталя,
Я не могу в нее губами впиваться: