Оценить:
 Рейтинг: 0

Monsieur Serge. Истории приключений и испытаний князя Сергея Волконского

Год написания книги
2020
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 >>
На страницу:
9 из 10
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Он немедленно почувствовал себя глупо, потому как девушка уже облачилась в шерстяную, красную с белым, накидку старшей сестры. Однако же это не помешало ей улыбнуться и проговорить слова благодарности. Катрин Орлова с иронией перевела взгляд с сестры на Сержа и произнесла чеканным голосом:

– Но трудились вы не зря… Мне тоже простывать вредно, в таком вот положении.

Князь покорно отдал свою ношу жене своего приятеля, и она продолжила:

– Вы присаживайтесь, мсье Серж. Насладимся этим дивным вечером, пока сии противные насекомые не выпили из нас всю кровь.

Комары и впрямь роились вокруг них, но князь этого не замечал. Он присел рядом с Элен, так, что их тела соприкасались, и старался не выдать лицом, сколь сильно это обстоятельство его нынче волновало. Девушка не отстранялась, не отодвигалась, а спокойно сидела, вставляя краткие реплики в длинный монолог сестры, состоявший почти полностью из жалоб на хозяйственные нужды и на несправедливость положения.

– Это лето обещает быть крайне знойным, а на море мы так и не выедем, – вздохнула Катрин. – У Мишеля, как всегда, дела службы, да и мне уже в августе, получается, надо никуда не отлучаться, если я, конечно, не захочу родить в карете или в чистом поле… Знаете ли вы, князь, что я появилась на свет прямо на бивуаке под Дербентом, когда воевали с персами? – обратилась она без всякого стеснения к Сержу.

– Не знал такого замечательного обстоятельства, – откликнулся он, заметив, что Элен несколько покраснела – очевидно, сестра уже замучила ее разговорами о родах. – Ваша мать – воистину героическая женщина.

– Да, я куда трусливее, – произнесла Катрин. – Мне страшно-то в своей спальне рожать, не то что за тридевять земель, где не было ни врача, ни акушера, а только граф Пален с графом Ливеном, которые стояли как оглашенные, не зная, что и делать. Роды получились трудные, что немудрено.

– Но ты была не первым ребенком у maman, любезная сестра, потому-то она и предприняла такой отчаянный шаг. Разлука с papa показалась ей невыносимой, – Элен, судя по реакции, готова была сквозь землю провалиться и уже начала бросать умоляющие взгляды на Сержа.

– Мне приходится привыкать к разлукам с Мишелем, – вздохнула графиня Орлова. – Потому как, по его словам, бригада сама себя не выучит, а за офицерами нужен глаз да глаз. Я его прекрасно понимаю, а вы, monsieur le prince, наверняка понимаете еще лучше. Однако досада от его отсутствия подчас превышает мое понимание обстоятельств его службы.

– Что же поделать? Такова наша жизнь, – пожал плечами Серж. – Наверное, поэтому я до сих пор не обзавелся избранницей. Не хочу ее огорчать своими долгими отлучками.

Катрин, яростно отмахнувшись от комаров полой шали, сощурила темные глаза и произнесла иным, более вкрадчивым голосом:

– Негоже мужчине быть одному, пусть даже он и офицер.

– Но что делать, если сей мужчина никого не встретил? – проронил князь Сергей, все более раздражаясь на собеседницу. Конечно, он знал, что во время беременности дамы несколько глупеют и часто могут обсуждать только свое положение, но Катрин – это какой-то крайний случай. И она еще считается умной дамой! Кто же тогда у них глупая?

– Что делать? – подхватила Катрин. – Не ставить крест на себе и на своем будущем, вот что я скажу. Как знать, где и как он найдет свою судьбу…

– В мои лета, Катерина Николаевна, уже не к лицу и не разуму быть фаталистом, – произнес Серж, оглядываясь на Элен. – Уже стараешься примериваться к обстоятельствам, а не отдаваться случайным порывам.

– Тут дело в нраве, а не в возрасте – внезапно заговорила младшая из сестер. – Некоторым из нас сложно и в юности следовать движениям сердца. А кто-то и до старости живет, повинуясь его велениям.

– Последние, ma soeur, называются глупцами, – отрезала Катрин. – И не дай Боже встретить подобного престарелого жить сердцем… Особенно когда от него зависит твое благополучие.

– Порывы сердца бывают благородные, – возразила сестре Элен. – И не вижу ничего дурного, когда человек повинуется им в ущерб куда более здравым и разумным, но при этом эгоистичным решениям рассудка.

– Благородство разным бывает. Для кого-то благородный порыв сердца может принести и несчастие, – повела широкими плечами Катрин. – Сколько мы знаем случаев, когда помогали дальним в ущерб ближним. А неблагодарность… Это тоже надо учесть. Кстати, князь, как вы нас-то рассудите? Кто прав?

– Я видал много различных примеров, которые подтверждают правоту вас обеих, – произнес после некоторого молчания князь Волконский. – Посему каждая из вас по-своему права. Но я до сих пор идеалист, поэтому мнение мадемуазель Элен нравится мне куда больше.

– Этого следовало ожидать, – загадочно проговорила графиня. – Но тем временем совсем темно и холодно стало… Пошлите-ка домой, да и спать уже пора.

Князь сопроводил дам до крыльца дома, но сам не спешил заходить. Захотелось закурить, чего он не делал довольно давно. Катрин Орлова, значит, volens-nolens спасла положение… Но он уверен, что и без нее с Элен ему было бы о чем поговорить. И он до сих пор ощущал ее тепло, а в голове звучал ее тихий, мелодичный голос. «Повиноваться ли порывам сердца? Как вы полагаете?» – промолвил он тихо, весьма удивив этой репликой Михаила Орлова, вышедшего на крыльцо.

– Серж, мы уезжаем, спать уже пора, – произнес он, сделав вид, что не слышал заданного Сержем самому себе вопроса. – Ты еще пока здесь останешься?

– Пока не выгонят, – усмехнулся князь. – Но, думается, до полуночи уеду. Все же здесь не Петербург – ложатся рано, встают с петухами.

– Привыкай, – сказал Мишель. – Женишься и распрощаешься с манерой отправляться в постель в тот же день, в какой нужно вставать.

Сергей привычно улыбнулся. Орлов частенько подначивал его на тему женитьбы, которая, по его мнению, должна была вот-вот случиться. Только якобы Волконский скрывал имя своей невесты, дабы всех их удивить. И никакие уверения о том, что у князя таких планов не было и нет, здесь не помогали. Пришлось подыгрывать графу, полушуточно-полусерьезно. Иногда Серж и сам уже почти верил, что дело обстоит именно так – где-то живет женщина, которая предначертана ему судьбой. Ее он толком не знает – лишь смутный образ остался от нее, размытый, подходящий по описанию слишком многим. Но уверен, что вскоре встретит, никуда от нее не денется, и после встречи все случится очень быстро. Наступит счастье на веки вечные. И вся его сумбурная, бестолковая жизнь обретет порядок и смысл.

– Ну что ж, моя избранница сама будет любить длинные вечера, – произнес Волконский.

– А если нет?

– Придется, значит, ей перенимать мои привычки.

Мишель рассмеялся своим зычным смехом.

– Вот святая простота! Обычно бывает наоборот – наш брат, сам не отдавая себе в этом отчет, начинает жить по указке супруги. Разве что чепец не носит и кушак бантиком не завязывает, хотя, говорят, есть примеры…

– Ты судишь по собственному опыту или как? – резковато спросил Серж.

Приятель, однако, не обиделся, но тему разговора поспешил все-таки сменить.

– Почему ты полагаешь, будто бы нам будут полезны поляки?

Князь лишь вздохнул. Если двоих участников Союза собрать в одном месте – а ведь тут не он один с Мишелем был, остальные тоже находились – то они не смогут не удержаться от бесед на насущные вопросы. А как же иначе? Собрания посещали не все и не регулярно – всегда кто-нибудь да отсутствовал по служебной надобности или по личной необходимости. Но в курсе хотели быть все, так или иначе. Поэтому отсутствующие постоянно переспрашивали других членов о сути собраний, о принятых на них решениях, чтобы получить сведения – ровно такие и ровно в таком количестве, в котором их ранг дозволял знать. Вот и Мишель уже три месяца как не появлялся в обществе, и Серж с Пестелем уже перестали считать его состоявшем в Союзе – особенно после того, как он покинул один вечер, громко ругаясь и назвав их всех трусами. «У меня дивизия, господа! Дивизия – понимаете вы или нет?! Я назавтра же соберу полковых командиров и скажу им – вперед на Петербург, и все возьмут под козырек, а через недельку марш-броска мои ребята будут стоять на бивуаках в Царском…», – говорил он. – «Да вы сами знаете, как оно работает! И чего мы не мычим и не телимся? Сколько это будет продолжаться?» Пестель в своей коронной манере охолодил пыл графа, ответив тихо: «Нам нужен не очередной дворцовый переворот, а революция. Вы понимаете разницу между этими понятиями, Михаил Федорович?» «А я о чем толкую?!» – взвился он. – «Вы меня за ребенка, что ли, держите, Павел Иванович?» Серж помалкивал тогда и лишь цедил белый токай из бокала. Вино из магнатских погребов, неплохой выдержки, насколько он мог оценить, не будучи большим знатоком виноделия. И помогает сохранить выдержку, которая от природы присуща ему поменее, чем этому ледяному полковнику, глядящему на добродушного графа Михаила потемневшими глазами. «Увы, Мишель», – проронил тогда он. – «Твой план, если можно его назвать таковым, покамест более всего напоминает переворот, в котором столь отличились твои дяди». Своих родственников по отцу Орловы – что Мишель, что его старший брат Алексей – стеснялись и старались лишний раз не называть. Цареубийцы, что поделаешь, хоть и поспособствовали во время оно началу славнейшего правления в истории Российской. «И они были правы!» – прогремел их младший племянник, до сей поры отличившийся в иных, куда более верноподданных делах. – «Пошли и взяли свое, а не сочиняли романы в десяти томах, как вот вы!» «Взять власть может любой авантюрист», – голос полковника Пестеля звучал еще более ледяным. – «Вот удержать ее – дело другое. За тем нам и нужны «романы», как вы изволили выразиться. Не факт, что у нас будет достаточно времени для того, чтобы обратиться к ним после того, как мы уничтожим нынешнее правительство». Слово «уничтожим» показалось решающим. Все невольно вздрогнули. Цареубийство пока никто не собирался обсуждать в открытую. Возможно, о нем никто, кроме Поля, не задумывался толком. Нынче он проговорил это слово, это сакраментальное detruire, и для Орлова оно послужило последней каплей. «Ну все, я отказываюсь с вами иметь какие-то дела! Счастливо оставаться и успехов с вашей… революцией!» – воскликнул он и хлопнул дверью так, что посуда на столе задрожала. Волконский хранил странное спокойствие, наблюдая за всей этой сценой сквозь полуопущенные ресницы. «Он донесет», – обреченно проговорили позади него. Кто из всех собравшихся – то ли тихий интендант Юшневский, то ли Бестужев-младший – Серж так и не вспомнил. Он ответил только, допивая остатки вина залпом, словно водку: «Орлов не из тех, кто доносит. Он просто больше к нам не придет. И все тут».

Так и оказалось. Орлов игнорировал собрания, но при этом по какой-то странной причине остался в курсе всех их дел и планов. О чем и не преминул заметить Волконский.

– Я прекрасно знаю, что кто старое помянет, тому глаз вон, – начал он тихо, глядя на открытое, разрумянившееся и сонное лицо собеседника. – Но скажи, откуда ты вот все это знаешь?

– Серж, рассуди сам. Ну как мне будет возможно выйти из вашего кружка? Мне, как дивизионному командиру? – усмехнулся Орлов, и князь вспомнил, каков он был тогда, в Париже… Как он тогда появился в экипаже очень кстати и сколько пуль послал неизвестному – скорее всего, филеру – признавшему Сержа в том нелепом маскараде… Парочка из них своей цели достигла, а Волконский благодаря приятелю вышел из этой переделки невредим.

– Так ты хочешь вернуться? – уточнил он.

– А я никуда и не уходил, – пожал плечами Мишель. – И по-прежнему готов ко всевозможному исходу событий. Но скажи мне про поляков – зачем ты с ними связался?

– Как зачем? Мы не в том положении, чтобы перебирать союзниками, – нахмурился Серж.

– Они потребуют независимости. Причем сразу же. И на собственных условиях. А губа у них не дура, сам понимаешь.

– Пусть требуют. Посмотрим, что им скажет на это наш черный полковник.

– Он что, теперь старше тебя? – Орлов широко распахнул серые, навыкате, глаза. – И ты всецело одобряешь то, что он говорит?

– Повторюсь, я не в том положении, чтобы выбирать, – почти отчаянно произнес князь. – А этот, по крайней мере, знает, чего хочет. В отличие от тех, питерских… Помнишь?

– А то как же. Как такое позабыть? – рассмеялся Мишель, уже готовый передразнить в голос всех членов петербургского общества, которых он видел на Киевских ежегодных контрактах. Те представляли собой толпу весьма разношерстную и, казалось, не связанную никакой единой целью, кроме самых общих – «сделать так, чтобы всем жилось лучше». Трубецкой, правда, упомянул, что желает «прекратить все беззакония и удалить от власти лиц, творящих беззаконие». На то один из Муравьевых – то ли Матвей, то ли Сергей, проговорил: «Не хотите ли вы сказать, князь, что вы желаете удалить от власти государя?» Трубецкой побледнел. Этого в планы петербургского общества явно не хватило. «Кто же еще источник всех беззаконий, сами посудите?» – начал обличающим тоном этот молодой человек, покамест князь Волконский не произнес: «Довольно, давайте обсудим возможность совместных действий».

– Да, я понимаю, что Пестель хочет слишком многого, – продолжил Волконский. – Как и я. Как, кстати, и ты, и не отрицай. Мы все здесь фигуры, а пешек нет. Так что я считаю разумным выдавать пальму первенства кому-нибудь одному по очереди.

– Но никто из нас не имеет замашек Бонапарта, – возразил Орлов. – Мы хотим взять власть для всеобщего блага, а этот – для себя одного. И поступит он с нами так же, как поступил корсиканец с теми, кто имел глупость становиться его соратниками и друзьями.

– Все так думают про Пестеля, но все это – лишь спекуляции. Озвучивание собственных страхов, – медленно произнес Волконский. По мере беседы с них обоих слетела досадливая сонливость и пропало желание разъезжаться по домам.
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 >>
На страницу:
9 из 10